Капитан мародеров. Демон Монсегюра - Крючкова Ольга Евгеньевна. Страница 84

– Говорите, сейчас каждая мелочь имеет значение! – Уверенно потребовал великий магистр. – Не говоря уже о странностях!

– Дело в том, что моему прадеду Клермону де Бланшефору принадлежала некая статуэтка… И она имеет некоторое сходство с ритуальной чашей Бафомета.

Седые брови великого магистра поползли вверх от удивления.

– Это еще раз подтверждает правильность моего выбора… – с придыханием прошептал он. – В течение двенадцати лет вы верно служили ордену, шевалье, – уже более уверенно произнес де Молэ. – Я всегда доверял вам… Вот и сейчас я хочу подтвердить свое доверие…

Великий магистр приблизился к стене, на которой виднелась картина, изображавшая библейскую сцену. Он отодвинул ее… Огюст отчетливо различил тайник, умело вмонтированный в стену.

Великий магистр открыл его и извлек ритуальную чашу.

– Бафомет, дающий власть и богатство… – сказал он, задумчиво рассматривая чашу, которую видел неоднократно. Затем он перевел взор на тамплиера. – Сохраните ее, шевалье… Я чувствую, во Франции начнутся смутные времена… Орден могут обвинить в чем угодно, даже в поклонении Дьяволу. Но, прибегая к различным ритуалам, мы никогда не отрекались от веры в Христа.

Де Молэ протянул чашу Огюсту. Тот с волнением принял ее.

– Сохраните и передайте чашу моему приемнику, который будет избран после меня, если, разумеется, орден уцелеет… – продолжил великий магистр.

Огюст взглянул на чашу, та ответила ему таинственным блеском рубиновых глаз. Невольно шевалье ощутил страх… В голове у него рождались вопросы: почему магистр передал чашу именно ему? А может, он что-то знает про статуэтку Клермона де Бланшефора? Или это просто совпадение?.. Не потому ли ему снились странные сны? Возможно, прадед хотел его предостеречь? Но отчего? – от соблазна или от жажды власти?..

– А как же Джон Марк Лармениус? – удивился Огюст, с трудом оторвав взор от чаши. – Разве он не ваш приемник, монсеньор?

Великий магистр печально улыбнулся.

– Нет, шевалье. Я очень ценю преданность Джона Лармениуса ордену, но он не сможет стать великим магистром и объединить многочисленные прецептории под своей дланью. Он всего лишь возглавляет центральную прецепторию на Кипре…

Огюста удивил ответ де Молэ, но он не стал больше задавать вопросов.

Спустя несколько дней группа из пятнадцати рыцарей, в том числе и шевалье де Кавальон, в предутренний час благополучно покинули Париж, отправившись в Ла-Рошель. Золото и серебро рыцари разделили таким образом, что у каждого на седле висел вьючный мешок. У Огюста – еще и седельная сумка с ритуальной чашей ордена.

Отряд передвигался, соблюдая осторожность, избегая оживленных трактов, предпочитая им лесные дороги.

На исходе первого дня, когда солнце ласкало землю своими последними лучами, уставшие тамплиеры расположились на ночлег, наскоро разбили лагерь на лесной поляне и договорились поочередно нести дежурство.

Первыми в дозоре стояли Огюст и виконт Каркасонский. Обычно, любившие поговорить о родном Лангедоке, в эту ночь они были немногословны, стараясь не уснуть из последних сил, преодолевая усталость. Тамплиеры прислушивались к каждому звуку, доносившемуся из леса, покуда их собратья отдыхали.

… До Огюста донесся едва уловимый шорох, он встрепенулся и со стыдом осознал, что задремал. Виконта Каркасонского также сморила усталость, он сидел около тлеющего костра, смежив веки и оперевшись обеими руками на меч.

– Вы слышали, виконт? – едва слышно произнес Огюст.

Его собрат тут же очнулся.

– Что случилось? Нас окружают королевские гвардейцы? – спросил он, сжимая в правой руке меч.

– Тише, тише, виконт… – снова пошептал Огюст. – Думаю, у нас гости… Не вспугните их…

Виконт с пониманием дела кивнул, извлек из ножен кинжал и сделал вид, что спит. Огюст последовал его примеру.

Притворившись спящими, тамплиеры с трудом различили как при скудном свете луны, из леса, крадучись вышли двое, и, стараясь никого не разбудить, направились к лошадям.

– Они решили, что мы спим… – одними губами произнес шевалье.

– Покажем королевским шпионам, на что мы способны… – вторил ему виконт.

Не успели шпионы вскрыть один из седельных мешков, дабы узнать о его содержимом, как на них сзади набросились тамплиеры и вонзили кинжалы им прямо в горло. Шпионы, захлебываясь кровью, обмякли, выскользнули из рук нападавших и забились на земле в предсмертных конвульсиях.

– А что, если мы окружены? – предположил виконт, вытирая окровавленный кинжал о плащ одного из лазутчиков.

Огюст огляделся и прислушался.

– Вряд ли… Если бы за нами по пятам шел вооруженный отряд гвардейцев, то мы бы непременно его заметили. Это шпионы… Им было поручено проследить за нами, выяснить, что мы перевозим и сообщить ближайшему королевскому гарнизону.

– В таком случае, следует обыскать их… – виконт брезгливо кивнул на окровавленные тела. – Возможно, у них есть надлежащие бумаги, скрепленные королевской печатью.

Огюст тот час начал тщательно обыскивать одного из шпионов. Виконт принялся за его собрата по ремеслу.

– Ненавижу копаться в чужих карманах… – заметил он. – Это недостойно дворянина…

– Увы, мой друг, но того требуют сложившиеся обстоятельства. – Подбодрил его шевалье и нащупал за подкладкой камзола некую бумагу. – Я что-то нашел! – Он ловким движением кинжала разрезал одежду и извлек документ, увенчанный печатью.

– Позвольте взглянуть… – попросил виконт. Огюст протянул ему находку. – Печать Ангеррана де Мариньи*… – со знанием дела констатировал виконт и зачитал содержимое: – Подателю сего, повелеваю оказывать всяческую помощь как финансовую, так и военную, ибо это воля короля Франции…

Тамплиеры встревожено переглянулись.

– На нас объявили охоту, шевалье! Что будем делать?

– До утра отдыхать. А завтра снова отправимся в путь и будем еще осторожнее. А эту бумажку следует припрятать – вдруг возникнуть непредвиденные обстоятельства и она понадобится. – Резонно заметил Огюст.

… Не смотря на то, что Ангерран де Мариньи разослал по всем дорогам Франции шпионов, расстояние от Парижа до Ла-Рошели в сто лье тамплиеры преодолели за пять дней. Они избегали остановок на постоялых дворах, разбивая лагерь в лесу, поочередно неся дежурство. Питались скудно, по-походному.

Слова шевалье де Кавальона о том, что бумага, скрепленная печатью де Мариньи еще пригодиться, оказались пророческими. На третий день перехода, тамплиеры переправились через полноводную Луару и случайно наткнулись на заградительный отряд, выставленный на дороге, позволяющей миновать стороной предместья Сомюра, а затем Туара.

Граф Безье, возглавлявший отряд тамплиеров, не выказывая ни малейшего волнения, предъявил королевскому сержанту документ с печатью де Мариньи. Тот прекрасно зная, что подобные бумаги просто так не раздаются, отдал приказ беспрепятственно пропустить всадников.

Как только отряд тамплиеров прибыл в Ла-Рошель, то спешно погрузился на один из восемнадцати кораблей ордена и покинул крепость. Все рыцари, пребывавшие в порту, покинули Аквитанию вместе с ними. Флот тамплиеров взял курс на Шотландию, – страну, с которой тамплиеры поддерживали теплые отношения. Страну, чей король – Роберт Брюс – был отлучен от церкви и нуждался в опытных воинах.

Миновав Бискайский залив, караван кораблей вошел в Ирландское море, проследовав мимо острова Мэн, далее – к полуострову Кинтаре. Обогнув Кинтаре с западной стороны, минуя остров Айлей, флот тамплиеров вошел в пролив Джура и, наконец, достиг конечной цели – шотландского замка Лох-Свэн.

Замок Лох-Свэн показался шевалье Огюсту де Кавальону угрюмым, холодным, настороженным. Его стены почти не имели окон, по четырем углам замка стояли бартизаны*, увенчанные машикулями [58]. Замковые ворота располагались между двумя мощными дозорным башнями, возвышающимися на высокой и непреступной стене. Северной частью Лох-Свэн примыкал к массиву Грампианских гор, поэтому замок казался их естественным продолжением. Путь к замку лежал через причал, а затем – перешеек, далее по тропе, петлявшей по невысоким скалам. Глубокий ров отделял замок от перешейка. Мощный подъемный мост соединял перешеек и замок. Ворота охранялись надвратной башней, которую украшали скульптуры кельтских богов, богини плодородия, и особенно часто встречалась бородатая голова с маленькими рожками – бога растительности, «зеленого человека»*.