Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов - Буссенар Луи Анри. Страница 24

Он схватил свои тяжелые ружья, бывшие у него под рукой, и начал расстреливать негров, ломившихся в дверь.

Окутанные облаком порохового дыма, осыпаемые всесокрушающими пулями, нападающие в беспорядке отхлынули.

Вождь пробовал вернуть их на поле битвы, но тут произошло нечто, что довершило поражение.

У них в тылу раздался зычный голос «генерала». Барбантон, взяв с собой отборных стрелков, сделал обходной маневр и подоспел к месту сражения.

— Пли!..

Нападающие оказались меж двух огней. Увидев, что сопротивление бесполезно, они побросали оружие и хотели пуститься в бегство. Но «генерал» принял меры. На побежденных со всех сторон направили ружья. Бегство оказалось невозможно.

Барбантон вложил саблю в ножны, взял в левую руку револьвер и подошел к потрясенному, растерявшемуся вождю.

Схватив его правой рукой по-жандармски за шиворот, произнес:

— Вы мой пленник… И вы, солдаты. Долой оружие! Сдавайтесь, не то хуже будет. Я не могу ни за что ручаться.

ГЛАВА XV

После победы. — Неверная пословица. — Пленники. — Недостойное обращение. — Массовое убийство. — Бесполезный протест. — Друзьям все это кажется отвратительным. — Приготовления к отбытию. — На другой день после расправы. — Негр полагает, что белые поступают так же. — Дипломатия дикаря. — Сунгойя собирается угостить своих воинов слоном. — Великие полководцы не любили охоты. — Барбантон тоже не любит. — Поиски. — Нет слона! — Похищен змеей.

Выполненный Барбантоном обходной маневр решил исход битвы. Сунгойя торжествовал. Победа была тем более полной и окончательной, что удалось взять в плен главного конкурента в борьбе за престол.

Схватил его «генерал» собственными руками.

Количества убитых никто не знал, да это никого и не заботило.

Все внимание победителей обратилось на пленных. Их было около пятисот, в том числе много раненых. Обезоруженные, крепко связанные, они валялись на солнцепеке, как скот, назначенный на убой.

Фрике и жандарм не без тревоги задавались вопросом, что с этими несчастными сделают.

Победители пока лишь утоляли жажду, поглощая неимоверное количество пива.

Сунгойя, победой окончательно упрочивший свою власть, казалось, поставил себе целью опровергнуть пословицу, неверную, конечно, как и большинство других, будто «благодарность — добродетель негров».

На оказавших ему поддержку европейцев он почти и не смотрел.

— Каков болван! — ворчал Фрике. — Дует пиво, а нам ни слова благодарности, ни даже взгляда.

— Да, он что-то не особенно предупредителен с нами, — согласился смущенный Барбантон.

— С его стороны это довольно мерзко. Я вовсе не претендую на титул герцога для вас или для себя, но сказать спасибо не мешало бы. Впрочем, чего ждать от этих черномазых? Все они дрянь страшная.

— Боже! Что они хотят делать?

— У меня мороз по коже.

Сунгойя отдал приказ, который взволновал всех его подданных. Даже самые отчаянные пьяницы прекратили возлияния.

Бросившись к пленным, победители потащили их к забору и привязали к кольям. Несчастные, несмотря на крайне грубое и жестокое обращение, вооружились гордым терпением и не издали ни стона.

Все было проделано с невероятной быстротой. Сунгойя встал и объявил, что пленных сначала накажут розгами женщины и дети.

Очевидно, этого ждали. Заявление было встречено дикими криками. Изо всех хижин, вопя и потрясая палками, высыпала армия отвратительных мегер и противных маленьких уродов с толстыми животами, на тонких ножках.

На пленников посыпался град ударов. Несчастные корчились, скрежетали зубами и, наконец, завыли, как звери, которых свежевали заживо.

И человеческому терпению есть предел.

Победители тем временем точили сабли, одобрительным хохотом поддерживая истязателей.

Фрике и Барбантон боялись поверить…

Покрасневшие от крови палки ложились на спины истязаемых все реже. У палачей устали руки.

Сунгойя дал знак. Они остановились, отдышались. Посудины с пивом пошли по кругу. Стар и млад, женщины и дети, все с жадностью пили.

Воины покрепче, то есть не раненые и не слишком пьяные, подошли с поднятыми саблями к забору, к измученным, истерзанным, обливающимся кровью пленникам.

Европейцы все поняли. Изверг, которому они помогли одержать победу, собирался отдать приказ о массовом убиении.

Этого они выдержать не могли.

Оба бросились к негодяю и принялись уговаривать, чтобы он не пятнал победы гнусной жестокостью.

— Ты жил с белыми, — воскликнул Барбантон, — ты видел, что они щадят побежденных! Убивать пленного — низость, если ты хочешь править своим народом по примеру белых, ты должен перенимать их обычаи. Я тебе помог одержать победу, проводив тебя сюда, обучив твоих воинов. В награду я прошу пощады этим людям.

— Мой друг говорит дело, — с важностью вмешался Фрике. — Пленных нельзя убивать. Если ты это сделаешь, мы сейчас же покинем тебя и призовем проклятие на твою голову.

— Что же мне делать? — возразил плут-король на ломаном французском языке. — Кормить их я не могу — нечем. У нас у самих мало еды. Отпустить? Они завтра же снова на меня нападут. Продать в рабство тоже нельзя — вы, белые, не позволяете, вешаете тех, кто покупает. Единственное средство покончить с ними — убить. На моем месте они сделали бы то же самое. Таков обычай. И вождь должен умереть первым. Всегда нужно убить того, на чье место садишься. Назад не возвращаются только мертвецы. Вы же, белые, если хотите остаться моими друзьями, не вмешивайтесь в мои дела и уважайте наши обычаи. Я здесь единственный повелитель.

Негодяй взмахнул саблей над низложенным королем и снес ему голову одним ударом.

Это было сигналом.

Над каждым пленником уже стоял палач. Одновременно с саблей Сунгойи на головы пятисот пленников опустилось по сабле.

Но не все палачи-победители оказались такими же ловкими, как их достойный вождь. У многих сабли не перерубили позвонков или врезались выше шеи, в череп. Последовали новые взмахи, новые удары. Слышались стоны, крики, хрипенье…

Кровь брызгала из перерезанных артерий, дождем окатывала палачей, обливала землю, забор. Образовалось кровавое болото.

Возмущенные европейцы отвернулись с отвращением и ушли в свою хижину.

Они не могли присутствовать при последовавшем живодерстве, когда вырывались внутренности и еще трепещущие сердца поедались победителями, опьяненными вином и кровью.

Не желая больше ни минуты здесь оставаться, французы принялись укладываться.

Барбантон, браня себя за помощь, оказанную этим скотам, проклинал свое бегство и объявил, что вернется на яхту, несмотря на присутствие там госпожи Барбантон. Воинственный пыл угас, охлажденный потоками крови и гнусной жестокостью. Изнанка военной славы предстала перед ним во всей наготе — и он от души ее возненавидел.

Проворно скинул с себя мундир, уложил в чемодан, сунул саблю в чехол из зеленой саржи, перевел дух и сам себя, в качестве главнокомандующего, отправил в отставку.

Верный сенегалец пришел проведать своих господ. Он давно не видел их и тревожился.

Ему тоже не по вкусу была эта бойня и людоедство. Пожив с европейцами, он стал вполне цивилизованным человеком. Сунгойя наотрез отказался выпить и закусить, что вызвало негодование и недовольный ропот.

Прочие негры были мертвецки пьяны. Они были ни на что не способны.

К сожалению, без них нельзя было обойтись — нужны были носильщики и гребцы, потому что решено было возвращаться по реке. Отъезд пришлось отложить.

Настала ночь.

Поужинав на скорую руку рисом с овощами, испеченными в золе, легли спать. Сон был тревожным, одолевали кошмары. На всякий случай положили около себя винтовки, но ночь прошла мирно.

Взошло солнце, осветив поселок, успевший принять привычный облик. Тела убрали. О битве и бойне напоминали только опрокинутые кое-где хижины, сломанный забор, следы пуль на деревьях и не успевшие просохнуть лужи крови.