Кредиторы гильотины - Бувье Алексис. Страница 7

Очевидно, голова молодого человека была бы разбита страшным ударом негодяя.

Но вдруг среди зрителей поднялся страшный шум, а каменщик, готовящийся опустить свой кулак на голову противника, почувствовал, что его поднимают и бросают, как безжизненную куклу, в угол.

Дело в том, что в это самое мгновение Гриб крикнул: «Внимание! Полиция!»

Но Гриб ошибался.

Он слышал, что перед дверью остановился экипаж, и видел, что в кабачок входят двое людей, довольно хорошо одетых. Это происходило в то время, когда зрители кричали: «Смерть шпиону!»

В ту же самую минуту один из новоприбывших проговорил другому: «Это он!»

Растолкав столпившихся вокруг сражающихся и увидев, что каменщик одной рукой душит своего противника, а другая рука приготовлена, чтобы разбить ему голову, он бросился вперед, схватил негодяя за шиворот, с неслыханной ловкостью оторвал гиганта от его добычи и отбросил на несколько шагов от себя.

Услышав крик Гриба, все негодяи бросились на свои места.

Несколько мгновений прошло во всеобщем недоумении. Противник каменщика, поднявшись с пола, поворачивал голову и с шумом втягивал в себя воздух, чтобы убедиться – цела голова у него или нет; двое вошедших держались настороже; каменщик полз в глубину зала, боясь встать на ноги вблизи того, кто победил его.

Посетители «Бешеной кошки», обеспокоенные заявлением Гриба о появлении полиции, сначала смотрели исподлобья, но видя только двух изящно одетых молодых людей, начали мало-помалу успокаиваться и наконец, заговорили между собой.

Каменщик сильно ушибся во время падения и, ни слова не говоря, сел на свое прежнее место, рядом со своими товарищами.

– Что это за люди?

– Берегитесь их! Это сильные молодцы! – сказал Пьер Деталь.

– Гриб! – позвал вполголоса один из посетителей. – Знаешь ты этих людей?

– Высокий – это тот самый, который его спрашивал.

– А! В таком случае, они… Надо быть осторожнее.

– Не шевелитесь! – тихо проговорил Гриб. – Я слышал, что у дверей остановился экипаж. Весь двор, наверное, набит полицейскими.

– Пойди открой маленькую дверь – на случай, если придется постоять за себя, – велел один из посетителей.

– Будьте спокойны, – отвечал Гриб все так же тихо.

Одна только тетка Дюша спокойно стояла за прилавком.

Поднявшийся молодой человек поблагодарил вновь пришедших за неожиданную помощь, оказанную ему.

– Вы господин Панафье? – спросил один из них.

– А, так это вы, мсье, несколько раз приходили сюда и спрашивали меня?

– Да, я.

– Ну, – проговорил со смехом Панафье, – я очень рад, что познакомился с вами именно теперь.

– Я должен сделать вам одно очень важное предложение.

– Я к вашим услугам, мсье. Но мы должны уйти отсюда, так как эти господа могут снова напасть на нас.

– Хорошо, если вам угодно. Но, – прибавил он громче, – если бы этим господам захотелось побеспокоить нас, то у моего брата и у меня в кармане найдется, чем разбить головы десятку из них.

Панафье взглянул на группу, столпившуюся в глубине зала.

Мрачное молчание встретило слова незнакомца.

– Теперь можно сесть, – спокойно сказал он. – Они не тронут нас. Что же касается каменщика, то я с ним еще разделаюсь. Садитесь же, господа!

Двое незнакомцев и Панафье сели за стол, за которым Панафье перед этим начал обедать.

– Могу я узнать, господа, с кем имею честь говорить?

– Мы скажем вам наши имена, если вы согласитесь на наше предложение.

– Отлично, господа! Гриб, бутылку хорошего вина! Вы позволите мне предложить вам стакан? А теперь я вас слушаю.

– Мсье, – сказал тогда старший из братьев, – мне говорили, что вы знаете трущобы Парижа, что вы знакомы с преступниками и изгоями общества.

– Это правда, мсье. И вы сейчас могли убедиться, что мне не прощают этого.

– Как! Так все было из-за этого?

– Боже мой, да! Вот уже два года, как я живу среди этих людей. Вы очень хорошо понимаете, что я не разделяю ни их вкусов, ни их привычек, ни их принципов. Они напрасно старались понять причину моего присутствия среди них и, не придумав ничего, пришли к выводу, который служит здесь приговором: «Он полицейский!» И сейчас меня хотели заставить заплатить за это.

– Вы знаете все трущобы, где собираются…

– Убийцы, воры, негодяи. Да, мсье.

– Вы знаете этих людей? – спросил с некоторым смущением младший из братьев.

– Да, мсье, я знаю их имена, их жилища, если они их имеют. Я знаю все. И это в особенности их удивляет. Я знаю их преступления и приговоры.

– Одним словом, вы знаете, на что каждый из них способен?

– Да.

Братья переглянулись, как бы говоря друг другу: «Нас не обманули».

– По причинам, которые не стану вам объяснять, я вынужден жить с этими людьми, воплотившими в себе пороки общества, ворами и убийцами, а также с теми, которые неминуемо должны ими стать и которые могут избегнуть этого только благодаря смерти.

– О ком вы говорите?

– О шулерах, об игроках, которые играют на чужие деньги и которые, чтобы играть, продают драгоценности своих любовниц.

– И вы знаете этих людей?

– Вполне!

– Вы знаете средства к существованию каждого из них?

– Средство к существованию для всех них одинаково – преступление.

– Я не так выразился, – возразил молодой человек. – Я хотел сказать, что вы можете заметить, если в один прекрасный день средства кого-то из них увеличатся необъяснимым образом.

– Да, конечно, я знаю места, куда каждый из них ходит. Я знаю его любовницу, знаю, чего она ему стоит или чего он ей стоит. Я знаю, что этот плутует в игре, тот таскает из карманов, а тот – из кассы. Знаю, что те воруют, предварительно совершив убийство. Одним словом, я знаю, чем каждый занимается, и знаю не только средства, но причину и цель.

– Вы приводите меня в изумление.

– Да, мсье, это тяжелая наука, в которой человек оставляет все то, что Бог дал ему доброго и человечного. Это тяжелый путь, на котором, если человек не оставляет своей жизни, то очень часто оставляет свое сердце.

– Что заставило вас заняться изучением всего этого?

Панафье поглядел на обоих братьев и ответил:

– Я уже сказал вам, господа, что не хочу открывать причину, заставившую меня поступать таким образом.

– Извините нас.

Несколько минут продолжалось молчание, затем младший из братьев сказал другому:

– Надо переходить к делу! Давай спросим сейчас.

– Да, мсье, – перебил старший, – вот что я хочу от вас узнать. По причинам, которые так же, как и вам, мне не хочется называть, я хотел бы тоже изучить этот странный мир, хотел бы для этого посещать все трущобы и преступные норы, Я хотел бы, чтобы вы мне показали преступников, безнаказанно живущих в том обществе, где преступление называется работой.

– Боже мой, мсье, прежде чем обратиться ко мне, вы должны были узнать, что я беден и что…

– О, денежный вопрос для нас не существует.

– В таком случае, господа, я согласен.

– Вы согласны руководить нами?

– Да. Могу ли я теперь узнать, господа, с кем имею честь говорить? Это необходимо.

– Вот наши визитные карточки.

На карточках, поданных старшим из мужчин, Панафье прочитал: «Винсент Лебрен. Шарль Лебрен. Улица Шарло».

– Завтра, господин Панафье, если вам угодно, мы будем ждать вас у себя дома и поговорим подробнее.

– Если вам все равно, я приду в десять часов.

– В десять часов. Отлично!

После этого все трое встали. Но в ту минуту, когда они хотели выйти, к ним подошел каменщик. Они отступили, готовясь к обороне, но Пьер Деталь поклонился и, вертя в руках фуражку, заговорил голосом, которому старался придать кроткое выражение.

– Господа, я явился извиниться перед вами от имени моих товарищей. Причиною того, что произошло, были сплетни и ложь. Я прошу господина Панафье простить меня»

Братья удивленно переглянулись. Панафье пристально посмотрел на Пьера, стараясь убедиться, не скрывается ли какая-нибудь западня за его словами.