Казнить нельзя помиловать - Чертанов Максим. Страница 24

– Что ж ей, не дышать теперь?

– Да я знаю, – он беспомощно посмотрел на свои руки. – Просто меня в ней все раздражает! Помнишь, у Каренина уши были? Она разлюбила, и ее напрягали его какие?то там уши? В школе читал… Как собака! Ходит и ходит. — И он закончил неожиданно: – Я сам собака.

Глаза его не держали фокус и снова начали блуждать. Неужели я с такой же силой ненавидел того, который не хотел от меня отвязаться? До чего ж подло… когда глядишь со стороны. Сначала берешь, пользуешься, всем доволен, потом р?раз – пинаешь ногой и уходишь, не оглядываясь. У попа была собака, он ее любил; она съела кусок мяса, он ее убил. Какая, блин, мудрость, какая глубина анализа! А что это мы сегодня все на собак сворачиваем…

– Ты думаешь, в тебе самом нет ничего такого, что раздражает? – спросил я.

– Да не в этом суть! Может, я в сто раз хуже Таньки, но я?то к ней не навязываюсь! Не звал я ее сюда, не звал! Черт, все б отдал, чтоб она куда?нибудь делась. Одно?единственное желание!

Какое, однако, кровожадное семейство. Она хочет, чтоб он исчез, а он хочет, чтоб она исчезла. Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет. Взяли бы да разъехались. Да пускай хоть оба исчезнут, какое мое дело. Я давно должен был встать и уйти. Почему же сижу и слушаю? Эти слова меня жгут. Неужели я был такой же сволочью? Был, конечно. Ну разве что не трепал никому о наших отношениях. Как же, не трепал! А Маринке? Нет, то другое, тот давно мертвый, ему все равно. А Таньке не все равно.

Собственно, отчего же сволочь? Муся правильно говорит: насильно мил не будешь. Разве Олег виноват, что разлюбил? Кому из этих двоих я сильней сочувствую? По логике, должен ему. Во?первых, пресловутая мужская солидарность. Во?вторых, в его роли я был, и, если честно, не раз, только в остальных случаях все завершалось более?менее безобидно; а в Танькиной – бог миловал. Только не подумайте, будто я хочу сказать, что я такой весь из себя неотразимый, ничего подобного. Просто я холодный эгоист и безответственный, инфантильный разгильдяй, а натуры серьезные и пылкие всегда на таких западают, не знаю почему. Разве я виноват, что в клетке не пою и в неволе не размножаюсь? Кармен свободна…

– А прямо попросить ее уехать ты не пробовал? – спросил я.

– Не могу я! Она как начнет реветь, у меня руки опускаются и язык в глотке застревает. Да я уже и свою настоящую жену не хочу видеть, – добавил он неожиданно.

– Почему?

– Достали потому что, – пробурчал Олег. – Так достали, что я никого больше не хочу рядом с собой, одиночества хочу! Свободы и покоя! Есть мое жизненное спр… стр… пространство, и не желаю, чтоб на него покушались. Дома тоже! Они входят, выходят. Туда, сюда. Хочется одному побыть, а они – купи то, купи се… веди сына на фигурное катание… чини унитаз… вынеси мусор… еще теща!!! – взвыл он. – Ничего не хочу! Хочу, чтоб баб не было, – подытожил он, роняя голову на руки.

Самое время посоветовать ему разлюбить баб – авось, не даст по башке бутылкой. Только ведь не поможет. Участь эгоиста – либо жить совсем одному, либо терпеть постоянные покушения на свою свободу, и дилеммы этой никому не избежать. Я, сколько ни любил бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас, начнете плакать: ваши слезы не тронут сердца моего…

– …представляешь?! – Олег поднял рюмку, но до рта не донес, а расплескал почти всю на свои жеваные, грязные штаны, – Танька еще и залетела! Сегодня ночью сказала! И что мне теперь? У меня есть сын, не нужно мне больше никаких детей. Аборт без прописки ни за что не сделают, да она и не хочет… Ну где вот она? – спросил он внезапно. – Время семь.

Он встал, сильно раскачиваясь, и пошел в прихожую к телефону. Это был старый?престарый дисковый аппарат, каких я уже давно нигде не видел.

– Ясно, абонент недоступен… Иван, у тебя мобилка с собой? Позвони со своего, а? Мы же поругались! Она может не ответить, если увидит мой номер или наш домашний.

Я выполнил просьбу, однако абонент не был доступен и мне. Позвонили на работу – охранник сказал, что все давно ушли.

– Беспокоишься? – поинтересовался я, не в силах скрыть легкого ехидства. – Ты же хотел, чтоб она исчезла… Олег, я пойду, ладно? Придет она, никуда не денется. Не переживай

– Может, посидишь еще? Мне что?то хреново, – сказал он с умоляющей интонацией.

Мне совсем не хотелось присутствовать при том, как он начнет мучиться угрызениями совести: зрелище тяжкое и неприятное. Я отвел глаза, как собака, не выдержавшая человеческого взгляда. Блин, опять про собаку! То генералы, то собаки. В башке мусор какой?то.

– Ну, иди, иди, – Олег тяжко вздохнул. – К ней, небось, пойдешь? Хорошо тебе – свободный… Пришел – ушел… Прикинь, Танька меня еще к ней приревновала. Дурдом!

– Ты про Марину? – сообразил я. – Без оснований приревновала?

– Как тебе сказать? – ухмыльнулся Олег. – Конечно, от баб меня сейчас просто тошнит, но с ней бы – можно. Только она же за бабки… А их нет. С тобой она – за бабки? Или так?

– С чего ты взял, что она со мной?

– Танька насплетничала. Так за деньги или нет?

– Да, – сказал я. – Конечно, за деньги. Без денег ее от нашего брата тоже тошнит.

Домой я нарочно медленно шел вдоль маленьких прудов, чтобы в голове прояснилось. Фонари и фары светили мутно сквозь снежный дым. Дышать было трудно, словно груз с неровными краями давил мне на грудь. К черту этих Холодовых с их проблемами, мне своих хватает. Завтра позвоню Маринке, соскучился. Кто ж был у нее вчера вечером, неужели все?таки… Боже, как я одинок и до чего мне грустно. Если я причиною чужих несчастий…

… декабря 200… года, среда

Родина снилась мне, малая родина: корабли, сопки, горбатые улицы, океан как темное стекло. Повалялся в постели, помусолил «Кладбище домашних животных». Кафка великий гений, а Стивен Кинг – просто хороший макулатурщик; тем не менее, а может, именно вследствие этого, мир Кафки не может воспроизвести никакая реальность, а вот соскользнуть в мир Кинга – легче легкого, я еще в юности это почувствовал. Да разве я не побывал в том мире, когда развлекался с кокаином? Завязал, однако – везучий я… И здесь как?нибудь обойдется.

Днем мне позвонил Олег Холодов.

– Извини за вчерашнее, – почти трезвым голосом произнес он. – Послушай… она тебе случайно не звонила?

– Татьяна? – изумился я. – С какой стати она мне будет звонить?

– Нет ее нигде! И на работу не пришла.

– Может, в милицию заявить надо? – предложил я. – Вдруг с ней случилось что?

– На смех поднимут. Если б ее месяц не было! – резонно отвечал Олег. – В больницы?морги я уже звонил… Ладно, прости, что побеспокоил…

А ведь я ждал от семейки Холодовых чего?то подобного! В глубине души, сам себе не признаваясь. Только я ставил не на него, а на нее. Мне казалось более вероятным, что с ним что?нибудь случится. Вот и приехали! Тогда, ночью, я подумал – не избавиться ли от Татьяны… как я выразился? Превентивно? Но это же было просто в шутку. Она могла попасть под машину. Или сама броситься. А паспорт потерять. Или уехать к подружке. Или загулять с каким?нибудь случайным знакомым, при ее душевном состоянии это вполне вероятно.

Но что, если Татьяна почувствовала намерение мужа от нее избавиться? А поскольку она верила во всякие паранормальные штучки, то с ней и случилось плохое?! Поддалась самовнушению, как у колдунов вуду? Глупость, вздор, бред!

Разложим все по полочкам. Ряд случайностей, совпадений. Десять лет назад: если человек ведет преступный образ жизни, ничего удивительного, что в конце концов его самого пришили, я тут абсолютно не при чем. Два года назад… о господи! Не нужно было связываться. Таких, как он, на пушечный выстрел нельзя подпускать к таким, как я. Ну, грозился он, что покончит с собой, но я не верил, ведь если кто об этом постоянно говорит, значит, не сделает, правда же?