Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны - Черток Борис Евсеевич. Страница 38

Но конкуренция принесла свои плоды. В системе радиоуправления Р-9 использовались две радиолинии: непрерывного излучения для измерения радиальной дальности и импульсная для передачи на «борт» команд управления.

При строительстве для Р-9 ШПУ система радиоуправления тоже была укрыта под землей. Антенны были помещены в специальные шахты, и потребовались специальные устройства для автоматического дистанционного подъема и наведения антенн после отката защитной крышки.

В период 1961-1965 годов была создана унифицированная система радиоуправления для ракет УР-100 Челомея и Р-36 Янгеля. Но и та и другая ракеты были приняты на вооружение только с инерциальными системами управления. Информация чувствительных командных приборов, установленных на гиростабилизированных платформах, обрабатывалась БЦВМ, это позволяло учитывать методические ошибки и применять оптимальные алгоритмы управления. В середине шестидесятых годов разработка радиосистем управления была прекращена.

Новый всплеск идей и разработок систем радиоуправления возник в конце семидесятых годов. Это были автономные радиолокационные системы наведения разводящихся головных частей по цифровым картам местности. Создавали эти системы уже совсем другие люди.

Богуславский переключил свою энергию на создание систем радиотелеметрии и систем управления космическими аппаратами. Он скоропостижно умер 18 мая 1969 года. Борисенко несколько лет еще пытался создавать компактные универсальные системы радиоуправления, но вскоре понял, что конкурировать по простоте и надежности с инерциальными системами бесполезно. В 1974 году он ушел из НИИ-885 в институт, разрабатывавший специальные системы связи. НИИ-885 в дальнейшем был переименован в НИИ космического приборостроения. Созданные в последние годы в этом НИИ радиосистемы комплексно решают задачи радиоуправления, телеметрии, телевизионной и радиотелефонной связи.

Я уже писал, что в 1948 году в МЭИ будущий академик Владимир Котельников возглавил небольшую группу ученых и инженеров, которая независимо от НИИ-20 и НИИ-885 очень смело взялась за работу по траекторным и телеметрическим системам измерений для первых баллистических ракет. Преемник Котельникова Алексей Богомолов преобразовал группу энтузиастов в мощное современное ОКБ. Он возглавлял ОКБ МЭИ в течение тридцати лет, стал действительным членом Академии наук СССР. Богомолов иногда вызывал раздражение «фундаменталистов» радиосистем в НИИ-885 и других «солидных» фирмах тем, что брал работы, от которых отказывались заслуженные фирмы уважаемых министерств.

Вопреки всеобщему кризису в российской радиоэлектронике, коллектив ОКБ МЭИ сохраняет работоспособность и до сегодняшних дней охватывает своими разработками почти весь спектр радиокосмической тематики. Несмотря на «студенческое» происхождение, по значимости вклада в отечественную ракетно-космическую радиотехнику ОКБ МЭИ без колебаний надо поставить на второе место вслед за НИИ-885.

1.8 «ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ»

О создании советского атомного оружия, ракетной и космической техники написано и сказано очень много. Гораздо меньше известно о деятельности наших ученых в области защиты от воздушного и ракетного нападения. В этом отношении создание уникальной системы противовоздушной обороны Москвы, не имевшей по тем временам равных в мировой практике, весьма показательно.

Весной 1953 года королевский Совет главных конструкторов и вся немногочисленная, по теперешним масштабам, ракетная элита находились на ГЦП в Капустином Яре. Мы проводили летные испытания ракет Р-5 и Р-11.

Все, что происходило в окрестностях Капъяра вплоть до Владимировки, вблизи которой располагался крупнейший аэродром НИИ ВВС, мы считали сферой интересов ракетной промышленности и Министерства обороны.

Общепризнанным и фактическим хозяином полигона и всех «окрестностей» был генерал-полковник Василий Иванович Вознюк. С его крутым характером вынуждены были считаться не только прямо подчиненные ему военные, но и главные конструкторы, включая Королева. Личный состав испытателей, в особенности стартовой команды, состоял почти поровну из военных и гражданских специалистов. Королев очень ревниво относился к расстановке личного состава по наиболее ответственным постам и операциям. Это иногда приводило к конфликтам с Вознюком, который справедливо считал, что расстановка солдат и офицеров — его прерогатива, а отнюдь не гражданских главных конструкторов, даже такого Главного, как Королев.

На этот раз обнаружилось, что перестановки среди военных произошли не по желанию, а вопреки воле всесильного Вознюка. Из дружного коллектива испытателей был переведен в Третье главное управление Совета Министров начальник стартовой команды майор Яков Трегуб.

Еще в 1952 году на одном из заседаний Совета главных Королев пожаловался:

— В ТГУ теперь правят бывшие наши начальники, они знают всех как облупленных и начнут сманивать хороших людей.

Начальником ТГУ был назначен первый заместитель Устинова по Министерству вооружения Василий Рябиков, а его заместителем — Сергей Ветошкин. Ветошкин до перехода в ТГУ был начальником 7-го главного управления Министерства вооружения — ракетного управления. Нам всем было досадно, что мы лишились двух хороших начальников. Оба были не только компетентными специалистами, но к тому же очень порядочными, по-человечески добрыми и умными руководителями. Среди чиновников высокого ранга люди высоких моральных качеств встречаются крайне редко.

Теперь мы узнали, что с подачи Ветошкина майор Трегуб повышен в звании до подполковника и переведен в ТГУ главным инженером полигона по стрельбовым испытаниям зенитных ракетных комплексов. Этот полигон расположился в окрестностях того же Капъяра. Военнослужащие на новом полигоне не только не подчинялись Вознюку, но даже были вне сферы власти Министерства обороны.

Для прилета и отлета из Капъяра мы пользовались своим «домашним» аэродромом «Конституция». Почему он так назывался, никто объяснить не мог. Теперь этот маленький степной аэродром работал с перегрузкой, обслуживая не только нас, но и ракетный полигон противовоздушных систем, на который зачастило высокое начальство.

В апреле-мае 1953 года на новом полигоне испытывался первый полноразмерный зенитный ракетный комплекс «Беркут», вскоре переименованный в «систему-25». В состав системы входили ракеты В-300. Этот комплекс предназначался для создания непроницаемой ракетной стены, защищающей Москву от налета любого количества самолетов с любого направления.

Для стрельбовых испытаний по реальным целям с аэродрома «Владимировка» взлетали два самолета типа Ту-4 (точная копия американской летающей «суперкрепости» В-29). Один самолет должен был стать мишенью, второй шел в качестве сопровождающего. После выхода на боевой курс экипаж самолета-мишени покидал самолет на парашютах, оставляя его на попечение автопилота. Самолет сопровождения докладывал: «Экипаж покинул мишень» — и уходил с боевого курса. Всего было обстреляно и сбито ракетами пять самолетов. С нашего полигона операцию по уничтожению лучших бомбардировщиков второй мировой войны я наблюдал с двойным чувством. Во-первых, было жалко хорошие самолеты, а во-вторых, возникало чувство удовлетворения от синтеза достижений радиотехники, автоматики и ракетной техники. Невольно вспоминались наши наивные попытки решить подобную задачу кустарными средствами во время войны.

Главным конструктором комплекса «система-25» был Александр Расплетин, главным конструктором зенитной управляемой ракеты В-300 — Семен Лавочкин, главным инженером испытательного полигона — Яков Трегуб, главным конструктором автопилота ракеты — Петр Кириллов, главным конструктором наземной пусковой установки — Владимир Бармин, общее руководство осуществляли заместители начальника ТГУ Валерий Калмыков и Сергей Ветошкин.

По согласованию с Устиновым в НИИ-88 были прекращены все работы по воспроизведению немецкой зенитной ракеты «Вассерфаль», а коллектив разработчиков системы управления во главе с Бабакиным был переведен в ОКБ-301 к Лавочкину.