Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны - Черток Борис Евсеевич. Страница 97

Наступила трагическая ночь с шестого на седьмое декабря 1965 года.

Все понимали, что спать не придется при любом исходе. Дружно и рано поужинали и уже в 18.30 участвовали в сеансе связи, в котором в последний раз проверялись все системы, кроме включения КТДУ.

Я снова заготовил на миллиметровке детальное расписание всех операций, привязанных к московскому времени.

В зале управления мельтешило много народу. Тут были непосредственно занятые, «болельщики», не участвующие в работе, и просто переживающие. Появился даже представитель Крымского обкома.

Королев, оценив обстановку, подозвал начальника пункта полковника Бугаева, Рязанского, Богуславского, меня и громко, так чтобы все слышали, объявил:

— Всем, не участвующим в этом сеансе, выйти в соседние комнаты — там будет вся информация. Никаких команд по управлению никто, кроме Богуславского, не подает. Ему мешать запрещаю. Член Госкомиссии Рязанский наблюдает за исполнением этого указания. Полковник Бугаев отвечает за точное исполнение личным составом всех инструкций и проверку всей аппаратуры. Прошу еще раз всех участников убедиться в полной исправности систем. Доклады об исполнении и телеметрические данные не рассусоливать. Говорить коротко и четко. Ясно?

Все было ясно. Сняв пиджак, СП остался в шерстяной рубашке, которую иногда называли королевской формой. Выбрав себе место, он обратился ко мне:

— Садись рядом, клади расписание и негромко будешь комментировать.

Келдыш и Тюлин пристроились за соседним рабочим столом. Богуславский с микрофоном в руке ходил по залу и давал последние указания.

6 декабря 1965 года в 22 часа 30 минут Богуславский, явно волнуясь, почти торжественно среди наступившей тишины отдал команду № 17:

— Включить бортовой передатчик.

Последовали доклады:

— Идет прием чисел… Идет контроль уставок… Включена телеметрия пятой ступени…

В 22 часа 44 минуты три раза подали команду «разрешение на запуск бортовой программы — построение лунной вертикали». Команды подавались непрерывно. И непрерывно шли доклады:

— Есть включение САН… Есть включение точной телеметрии… Есть успокоение объекта… Идет прием чисел контроля отработки уставок… Закончен поиск Солнца… Идет поиск Луны…

Королев, чуть вздрагивая при каждом докладе, ставил галочку и сверялся со временем. Я успокаивал:

— Пока идем точно по графику — поиск Луны идет вращением всего объекта относительно направления на Солнце.

— Понимаю. Не надо лишних слов, — проворчал Королев.

В 23 часа 30 минут начали поиск Земли и САН перешла в прецизионный режим.

В 23 часа 51 минуту 06 секунд последовал торжественный доклад:

— Есть фиксация лунной вертикали.

Королев вздрогнул. Это было место, на котором мы сорвались в прошлый раз.

— Пронесло, — сказал я.

— Молчи! — раздраженно оборвал Королев и поставил одну за другой две галочки, услышав доклады:

—Включение И-100.

—Включение высотомера на прогрев. Последовали доклады:

— Высота 8272 километра!

— Прошли метки Т7 и Т8 — идет наддув амортизаторов, ждем включения КТДУ!

По графику КТДУ должна была включиться на торможение по достижении заданной высоты 74,8 километра в 0 часов 51 минуту. Все замерли в ожидании. Е-6, ориентированный по лунной вертикали, падает на Луну. В прошлый раз авария произошла до построения лунной вертикали. Плечом чувствую, как напрягается Королев. Он внимательно слушает и ставит галочки.

Район предыдущей аварии проскочили и пошли дальше.

Прошел доклад:

— Видим спад давления в шар-баллоне. До Луны 1200… 1000…… 800 километров.

И вдруг:

— Измерения высоты прекратились. Королев пошатнулся в мою сторону:

— Может быть, ошибка? Случайный сбой?

Но уже подбежал Богуславский с микрофоном:

— Сергей Павлович! Произошло что-то непонятное. Объект, по-моему, завертелся, и высотомер прекратил измерения, потом снова «прошелся» по Луне!

Еще теплилась какая-то надежда. Вдруг двигатель включится, восстановится стабилизация, произойдет торможение и вся эта закрутка — только страшный сон.

Ведь это двенадцатый пуск! Мы были так близки к цели! Я объясняю, что если высотомер теряет Луну, то не может быть включения КТДУ на торможение.

Пошли доклады, исключавшие надежду на счастливый конец:

— Пятьдесят одна минута тридцать секунд. Конец приема!

— Сигнала нет!

— Команда на включение двигателя прошла.

— Двигатель работал 9 секунд вместо 42-х. Прилунение должно быть аварийным.

В 0 часов 51 минуту 29,6 секунды связь резко прекратилась. Я протолкался в кучу уже шепчущихся между собой проектантов, управленцев и радистов. Все спешили поделиться своими впечатлениями и гипотезами. С трудом удалось умиротворить людей и убедить их докладывать спокойно.

Постепенно картина прояснялась.

До меток Т-7, Т-8 все системы работали нормально. По этим меткам открывается клапан шарового баллона высокого давления и начинается наддув резиновых амортизаторов. Потеря ориентации высотомера на Луну началась через 13 секунд после этой команды.

Зафиксирована потеря Солнца, а потом и Земли. Управленцы успели подсчитать, что скорость закрутки к моменту запуска двигателя составляла 12 градусов в секунду. Береснев и Коврижкин вместе с САНовцами определили, что возмущающий момент при такой скорости закрутки более чем в три раза превосходил возможности управляющего.

Я вернулся к Королеву. Он не отдавал никаких распоряжений и сидел необычно пассивный, с явной досадой выслушивая Тюлина и Келдыша, которые уже рассуждали о форме и содержании доклада в Москву.

— Ну что? — спросил наконец СП.

— Первое впечатление такое, что образовалась дыра в амортизаторах и выходящий воздух создал возмущающий момент, с которым система управления не справилась.

Подошел Бабакин, пытался убедить:

—У нас уже новый АЛС готов. Давайте повторим через два месяца. За это время разберемся. Тут явно какая-то глупость.

— Да, повторим, если нам теперь поверят, — с грустью ответил Королев.

У всех было общее чувство вины. Оно не разъединяло, а сплачивало. Никто не хотел отдыхать, несмотря на глубокую ночь.

Пять дней тщательного расследования потребовалось, чтобы понять истинную причину аварии. Докопался первым, кажется, Палло. Он вместе с «резинщиками» проделал массу экспериментов по отработке надувных резиновых амортизаторов. Когда ему сказали, что, вероятно, прохудились баллоны, он категорически отверг это обвинение и начал скрупулезное следствие.

Амортизаторы при наддуве упираются в стеклопластиковый кронштейн крепления лепестковых антенн. Проверили кронштейн. Он легко сломался, образовав острые края. При наддуве обломанный кронштейн проткнул резиновый баллон. Вот откуда появился возмущающий момент.

Но почему ранее изготовленные кронштейны при испытаниях не ломались? Палло обнаружил, что ткань, которая составляла основу материала, в пресс-форму была уложена неправильно. Элементарная технологическая ошибка работницы, которая укладывала заготовку перед полимеризацией и прессовкой. Процесс поломки кронштейна и протыкания резиновых баллонов был полностью воспроизведен на экспериментальной установке.

Мозжорин повторно получил команду Устинова подготовить справку о надежности и качестве, которая давала бы возможность расправиться не только с Чертоком, но и с самим Королевым. В самом деле, что же это за система контроля качества, если ошибка работницы, не знающей о том, куда и зачем идет этот стеклотекстолитовый материал, может привести к таким последствиям? И что же это за конструкция, если случайно сломавшийся кронштейн рвет резину и создает возмущающий момент, закручивающий такой объект?

Аппарат ВПК начал подготовку очередного заседания для обсуждения причин всех аварийных пусков Е-6. На этот раз с докладом самого Королева и председателя Госкомиссии Полина.

К этому заседанию ВПК я подготовил таблицу всех пусков космических аппаратов на четырехступенчатом носителе 8К78. Она дает некоторое представление о масштабах наших работ того времени. В несколько дополненном виде я привожу ее в этой книге. Для удобства читателей я также привожу таблицу, раскрывающую обозначения модификаций ракеты-носителя Р-7.