Меж двух океанов - Ганзелка Иржи. Страница 21

А второй момент был предзнаменованием панамского края света. На горизонте, под угасающей вечерней зарей, показались робкие огоньки Давида, того далекого Давида, что находится у черта на куличках, и города, где нам придется решить трудную задачу на транспортный вакуум, так как за Давидом хоть и кончается свет, но тем не менее начинается Коста-Рика.

Утреннее солнце обрушивается зноем на невыспавшийся Давид. Оно будит ярким светом и в то же время наливает голову и тело свинцом сонной вялости.

Ориентироваться в таком пограничном городке ничуть не трудно. От мощеной главной улицы, застроенной одно- и двухэтажными домишками, крестообразно расходятся пыльные дороги, наполовину скрытые за утомленной зеленью небольших садов, и в конце теряются на окрестной равнине. Кажется, будто жизнь тут целый день дремлет. Только к вечеру улицы оживают, пробуждаясь, как и всюду в тропиках, со звездами на небе. Но здесь, в Давиде, упрятанная под поверхностью, течет и другая, более бурная жизнь. О ней можно судить по намекам в разговорах и по непомерно набитым складам, которых хватило бы для обеспечения двадцати, а то и пятидесяти таких городков.

Коста-Рика начинается в сорока километрах отсюда.

Давид, по всей вероятности, самая крупная в Центральной Америке перевалочная база контрабандистов. Именно это обстоятельство, облегчающее контрабандистам совершать свои сделки, и встало теперь перед нами китайской стеной.

Дело в том, что граница между Коста-Рикой и Панамой, рассекающая материк тремястами километрами от Атлантики на севере и до берегов Тихого океана на юге, представляет собой область без какой-либо дороги, достаточной для проезда хотя бы двуколки. Из Давида в горы уходит пограничное шоссе. Двадцать пять километров оно вьется на запад, а потом, километрах в пятнадцати от границы, будто испугавшись чего-то, поворачивает к северу. Шоссе переваливает через самую высокую седловину в вулканической гряде Чирики и там, где, казалось бы, беспрепятственно протянется до границы, вдруг обрывается в лесах.

Из Коста-Рики навстречу ему идет по другой горной гряде, Кордильера де Таламанка, асфальтовая дорога — приятно посмотреть! Но и та кончается, преодолев наиболее трудный подъем на высоте свыше трех тысяч метров над уровнем моря. Между обоими концами дорог лежит относительно доступная долина, изрезанная лишь реками и горными потоками. Это двести километров полной неизвестности, о которой знают только контрабандисты. Даже строители понимают, что землю здесь можно было бы резать, как масло, но их сюда пока еще никто не пустил. Й дороги нет.

Одна-единственная железнодорожная линия длиной в восемьдесят километров проходит от Давида до Пуэрто-Армуэльеса. Там согласно карте она кончается. Но это только на карте.

В действительности же в тех местах берет начало другая железная дорога, представляющая собственность компании «Чирики ланд комнани» — составной части североамериканского бананового концерна «Юнайтед фрут компани». Это частное супергосударство беспрепятственно прочертило рельсами приморскую равнину не только до границы Панамы, но и за ней, проложив их по территории Коста-Рики до порта Г'ольфито.

Мы спрашиваем жителей Давида, отчего у них еще нет дорожной связи с соседями. Одни пожимают плечами, другие, более разговорчивые, осторожно упоминают о банановой компании. Но что, скажите, общего у государственной границы и государственно» железной дороги с бананами?

Статистика панамской внешнем торговли без уверток говорит, что довольно много. Больше, чем этого требуется Панаме.

Целых восемьдесят пять процентов панамского экспорта составляет одна статья: бананы. А их единственным потребителем является банановая компания «Юнайтед фрут». Это означает, следовательно, что одна частная торговая компания Соединенных Штатов Америки владеет восемьюдесятью пятью процентами панамского экспорта, а также и значительной долей импорта и, стало быть, восемьюдесятью пятью процентами панамских валютных источников. Она распоряжается ими по своему усмотрению.

А так как Соединенные Штаты до сих пор не разрешили свободной… ну, конечно же, свободной Республике Панаме выпустить собственные банкноты и так как здесь имеют силу лишь американские доллары, то «Юнайтед фрут компани» держит в руках и панамский валютный рынок.

Кстати сказать, «Юнайтед фрут компани» вполне справляется и с остающимися пятнадцатью процентами панамского валютного рынка и, таким образом, держит экономику этой страны крепче, чем компания Панамского канала пли кто-либо иной. Стоит ли удивляться, что представление о Панаме, Коста-Рике, Никарагуа, Гондурасе, а отчасти и о Сальвадоре во всем мире затуманивается общим, не очень-то почетным титулом банановых республик. «Банановая империя» — такое название не более приятно, но оно ближе к истине.

В Давиде ни для кого не секрет, что губернатора провинции избирает и сажает на пост директор банановой компании. Конституционные органы, официально назначающие губернатора, еще никогда не противились скромным предложениям директоров «Юнайтед фрут», которые столь же любезно решают за них вопросы таможенных тарифов и инструкций. Всем абсолютно ясно, что делают они это но принципу «своя рубашка ближе к телу». «Чирики ланд компани» увеличивает свои прибыли всеми средствами. В пограничной области эта компания не забыла присоединить к банановой монополии также и монополию на сухопутный и морской транспорт. Благодаря единственно]'! железной дороге, строительство которой стоило сущий пустяк, она контролирует перевозки через границу как на панамской, так и на костариканской стороне.

Насколько выгодна эта монополия на несколько десятков километров рельсов, мы испытали на собственной шкуре.

В Давиде мы в конце концов перестали удивляться редкому единодушию панамских жителей в оценке положения и влияния Соединенных Штатов Америки на эту маленькую страну, лежащую между континентами. В самом деле, тут никому, буквально никому не приходит в голову серьезно отрицать тот факт, что Панамой правят американцы. Правят открыто и бесцеремонно. Но как они это делают?

Нам пришло на ум сравнить их со сторожем на детской площадке, который предоставляет малышам копаться в песке как им заблагорассудится. Они могут строить тоннели, делать пирожки, досыта играть в любую игру. Они даже могут выдумать правила игры, сели дело касается только игры. Но пусть попробуют что-нибудь выкинуть со сторожем! Дети знают, что хотя на нем красивая фуражка и он страдает ревматизмом, но у него есть еще и палка.

Правила игры тут совсем не сложные. Да и зачем им быть сложными в стране, где на территории в половину Чехословакии живет немногим больше восьмисот тысяч жителей? Большинство из них политикой не занимается уже потому, что просто не знает, что такое политика. Грамотное меньшинство населения также не заинтересовано принимать в игру остальных. Это те взрослые дети, которым хочется играть в игру по-своему. А к малышам они относятся лишь как к поклонникам и пешкам.

Но и грамотное меньшинство панамских граждан не особо лезет в политическую жизнь, так как у него и без того хватает дел, чтобы удержать душу в теле. Они еще не сознают, что повседневную жизнь нельзя отделить от политического строя государства, С их точки зрения, политика — это дело богатых, которым не сидится на месте. Мелкий землевладелец, ремесленник или рыбак, по существу, боится и бывает рад, когда заплатит налог и остается в покое.

Поэтому вся политическая жизнь Панамы вращается вокруг нескольких самых богатых семейств. Для них политика— крупный бизнес, ибо она приносит деньги и власть. Первое всегда, второе — время от времени.

Представители этих семейств ничем не рискуют, не ораторствуют, не пишут прокламации, не выдвигают кандидатур. Они лишь расставляют семейных часовых во все политические группировки.