Ракеты и люди. Лунная гонка - Черток Борис Евсеевич. Страница 26

ЛОК состоит из спускаемого на Землю аппарата и бытового отсека, на котором расположен специальный отсек с двигателями ориентации и причаливания и агрегатом системы стыковки, приборно-агрегатного отсека и энергетического отсека, в котором размещается ракетный блок «И» и ЭХГ – электрохимический генератор системы электропитания на кислородно-водородных топливных элементах. Бытовой отсек ЛОКа одновременно служит шлюзовой камерой при переходе космонавта через открытый космос в лунный корабль перед спуском на Луну и при возвращении. Все путешествие от Земли до Луны космонавты совершают без скафандров. Скафандр надевается космонавтом перед переходом из ЛОКа в ЛК.

ЛК состоит из герметичной кабины космонавта, отсека с двигателями ориентации и «пассивным» агрегатом стыковки приборного отсека, лунного посадочного устройства и ракетного блока «Е». Электропитание всех систем ЛК осуществляется аккумуляторными батареями, установленными снаружи. Управление посадкой впервые в отечественной практике ведется с помощью БЦВМ и частично дублируется ручной системой, которая позволяет космонавту совершать ограниченный маневр для выбора места посадки.

Полет Н1-Л3 будет совершаться по следующей программе:

вывод ракетой-носителем H1 на орбиту ИСЗ с временем пребывания на орбите в течение суток для проверки готовности всех систем Л3 к отлету в сторону Луны;

разгон Л3 блоком «Г» на траекторию полета Земля – Луна, при этом двигатель блока «Г» работает до полной выработки топлива, после чего блок «Г» отбрасывается; доразгон блоком «Д» до заданной скорости, затем с его помощью – две коррекции траектории и торможение, приводящее систему Л3 на орбиту ИСЛ; время полета до Луны 3,5 суток, а пребывание на орбите ИСЛ не более 4 суток;

переход с помощью блока «Д» с круговой орбиты на эллиптическую;

переход одного из космонавтов из ЛОКа в ЛК через открытый космос;

отделение от ЛОКа лунной посадочной системы в составе блока «Д» и ЛК;

ориентация системы с помощью блока «Д» и торможение для спуска с орбиты;

отделение блока «Д» и увод его в сторону, чтобы избежать столкновения с ЛК;

посадочные торможения с помощью блока «Е», маневр по выбору места посадки, посадка на Луну;

выход космонавта из ЛК на поверхность Луны, проведение предусмотренных исследований, сбор образцов грунта и возвращение в ЛК; пребывание на поверхности Луны не более 24 часов;

взлет ЛК с Луны с помощью блока «Е», сближение и стыковка с ЛОКом, переход космонавта из ЛК в ЛОК через открытый космос и отбрасывание ЛК;

разгон ЛОКа с помощью блока «И» по траектории Луна – Земля, проведение одной-двух коррекций за время полета в течение 3,5 суток;

отделение спускаемого аппарата ЛОКа, вход его в атмосферу Земли со второй космической скоростью, планирующий спуск и посадка на территорию СССР.

Общее время экспедиции рассчитано на 11-12 суток.

Большинство присутствующих на совещании впервые и очень заинтересованно знакомились с устройством Н1-Л3 и схемой полета. Последовали вопросы:

– А не страшно ли одного космонавта выпускать на поверхность Луны?

– А если он упадет, не сможет вернуться в ЛК, какое решение примет командир, оставшийся на орбите?

– Почему у американцев на Луну будут выходить двое, а у нас один?

Но самыми трудными были другие вопросы: в какой стадии разработка всех блоков, кораблей, систем, когда будет общий план и график работ, когда будут выданы все исходные данные разработчикам, какие предусмотрены экспериментальные установки и когда заводы получат рабочую документацию для производства?

Чтобы не допустить вносящей сомнения дискуссии, Королев сам отвечал на все вопросы, иногда шутливо, но большей частью серьезно, стараясь показать, что успех всей программы зависит от каждого здесь присутствующего.

Это было первое столь широкое совещание по программе Н1-Л3, проходившее на фоне подготовки к полету трехместного «Восхода». Оно закончилось оптимистически, несмотря на то, что в августе 1964 года детального проекта системы в целом еще не было. Проект, в котором более-менее сходились концы с концами, появился только в декабре 1964 года. Он был быстро рассмотрен и утвержден экспертной комиссией Келдыша.

Постановления и последующие приказы ГКОТ обязывали нас выдать до конца 1964 года всем участникам работ технические задания. Это было дело исключительной трудности. Во многом следовало формулировать условия задач, еще не очень понимая, какие ответы мы хотим получить. В этих случаях коллективные мозговые атаки энтузиастов не только помогали постановке задачи, но и подсказывали пути решения. Наиболее ожесточенные споры разгорались между заказчиками и исполнителями, когда, оговорив принципы и параметры системы, доходили до определения массы. Под давлением Мишина и Королева, отвечавших за характеристики носителя, и Бушуева, отвечавшего за проект лунных кораблей, проектанты: ракетчики и корабельщики – занимали в борьбе за снижение массы систем непримиримую позицию. Все без исключения разработчики бортовых систем, перечисленные в постановлениях, требовали увеличить отпущенные им лимиты по массе. Торговались иногда за тонны, а иногда за десятки граммов. Однако суммарное перетяжеление по всем системам и агрегатам, пока еще только на бумаге, уже выглядело устрашающе.

В нашей предыдущей практике не было случаев, чтобы масса изготовленных систем была равна предусмотренной в проектах. Зачастую превышение согласованной при проектировании массы доходило после производства и доработок по результатам испытаний до 100%.

Глава 4

ТРУДНЫЙ РАЗГОВОР С КОРОЛЕВЫМ

В середине ноября 1964 года я оторвался от бесперспективных поисков и споров по снижению массы Л3 и погрузился в кипящую производственно-испытательную деятельность. Шла подготовка третьей «Молнии» (предыдущие запуски были неудачными), «Восхода» с выходом космонавта в открытый космос, сеансов связи с автоматической межпланетной станцией, летящей в сторону Марса с неоткрытыми солнечными батареями. У меня в кабинете было полно галдящих и курящих соратников, когда последовали частые звонки прямого вызова от Королева. В кабинете все притихли и слушали мои ответы.

– Ты один?

– Нет, Сергей Павлович, у меня полный кабинет и дым столбом.

– Вот что. Выгони всех, открой окна, проветри. Я сейчас приеду с тобой ругаться, и очень серьезно!

– Ну зачем же ехать в мой прокуренный кабинет, я сам сейчас примчусь.

– Нет, я хочу тебя ругать на твоей территории. И чтобы нам никто не мешал.

– К чему сейчас мне готовиться, кого пригласить на разговор?

– Мне никто не нужен кроме тебя, разговор будет тяжелым для нас обоих!

Мне ничего не оставалось, как выполнить команду. Люди, заинтригованные целью неожиданного визита СП, покидали кабинет.

10 ноября состоялась IX партконференция ОКБ-1. Королев в своем выступлении критиковал меня и моих заместителей за допущенные в последнее время технические ошибки. Может быть, он считает нужным наедине поговорить со мной более жестко?

«Хорошо, что сегодня у меня в приемной дежурит Зоя Григорьевна», – подумал я. СП имел обыкновение, посещая кабинеты своих заместителей, придираться к непорядкам в приемной. Иногда он умышленно давал поручения секретаршам, проверяя, как быстро и точно они будут выполнены. Беда, если что-либо оказывалось ему не по нутру. Он не ругал секретаршу, а устраивал разнос хозяину кабинета и советовал перевоспитать или заменить секретаря. Но Зоя Григорьевна была принята на работу лично Королевым. Она была женой кадрового сотрудника РНИИ – специалиста по ракетным топливам Николая Чернышева. До ареста Королева в 1938 году они жили в одном доме на Конюшковской улице. Королевы, Победоносцевы и Чернышевы были дружны семьями. После скоропостижной смерти Чернышева Королев предложил Зое Григорьевне работу в ОКБ-1. Так она стала секретарем Бушуева, а когда он перебазировался на первую территорию, осталась на своем месте в приемной, которая приходилась на два кабинета – мой и Раушенбаха.