Остров метелей - Ушаков Георгий Алексеевич. Страница 7

Мы прошли около 20 километров вдоль берега, побывали в бухте Роджерс у флага, поднятого в 1924 году экспедицией Давыдова. Лед в этом районе несравненно гуще, чем на всем пройденном до сего времени пути, но проход в бухту Роджерс вполне возможен. Поэтому, как только мы вернулись, «Ставрополь» снялся с якоря и ломаными курсами начал пробиваться через лед. Здесь ледяные поля достигали площади трех квадратных километров, очень часто попадались крупные обломки торосов. Эти огромные льдины, возвышавшиеся над водой на 10–15 метров, моряки окрестили «барынями». «Ставрополь» относится к ним с почтением и старается обойти их подальше, так как скрытый под водой подол «барыни» часто уходит далеко в сторону и небезопасен для корабля. Иногда льдины окружают нас со всех сторон. Но «Ставрополь», врезаясь между ними и раздвигая их, выходит из окружения и снова отыскивает свободный путь к бухте Роджерс. В полдень 9 августа мы уже были у входа в бухту.

Такой успех превзошел наши ожидания, а некоторые моряки, наслышавшись о недоступности острова, были даже разочарованы.

Еще больше обескуражены пилоты: нам так и не удалось отправить их на разведку. Зато теперь они отводят душу. Не успели мы стать на якорь, как они уже взмыли в воздух и скрылись в направлении бухты Сомнительной.

10 августа 1926 года. Вчера начали выгрузку. В первую очередь вывезли на берег эскимосов с их скарбом и собаками, и уже к вечеру на необитаемом до сих пор острове вырос целый поселок. Сегодня заложили фундамент дома — первого дома на острове Врангеля. Построен он был еще во Владивостоке и сюда привезен в разобранном виде. Каждое бревно, каждая балка и доска перенумерованы, и теперь собрать его будет нетрудно. Долго выбирали место. Легче всего, конечно, было бы поставить дом на косе. Но здесь мы обнаружили несколько бревен плавника. Стало быть, косу когда-то заливало, и неизвестно, заливает ли теперь. Решили поставить дом несколько выше косы.

11 августа 1926 года. Я подошел к «юнкерсу», около него, как всегда, толпятся эскимосы. Они никак не могут налюбоваться на эту птицу. Подходят, ощупывают и гладят самолет, а потом часами около него просиживают, молча рассматривая диковинку. Видно, что они ошеломлены.

До полетов они никак не могли поверить, что гидроплан может подняться в воздух, что он обгоняет настоящих птиц. В первый раз они скептически смотрели на то, как пилоты усаживаются на свои места. НО вот затрещал мотор. Самолет дрогнул, покачнулся и побежал по воде. С каждой секундой его скорость увеличивалась. Вода запенилась, за хвостом появилась волна. Эскимосы замерли. Их глаза расширились. И вдруг почти разом все вскрикнули: «Кай!» [6] Стальная птица взмыла в воздух. Вот она делает крутой поворот и с рокотом проносится над кораблем. Зрители возбужденно переговариваются, смеются и бьют в ладоши. Вскоре самолет скрывается из вида. Но у эскимосов зрение, оказывается, острее нашего. Они, все еще не двигаясь с места, показывают друг другу на невидимую для нас точку.

Это было позавчера. А сегодня я решил воспользоваться гидропланом для осмотра побережья острова. Эскимосы узнали о предстоящем полете и сбежались к аппарату.

— Не хочет ли кто-нибудь полетать со мной? — Вижу, как загораются их глаза, но тут же они смущенно опускают головы.

— Нет, умилык, сначала слетай ты. Мы боимся, — говорит Перок.

Не доверяют диковинной машине.

Я усаживаюсь в кабину, через несколько минут мы уже в воздухе. Быстро проносится под нами бухта Роджерс, далеко остается мыс Гаваи, мелькают ледяные поля. На высоте 1000 метров мы огибаем скалы мыса Уэринг, и перед нашими глазами открывается весь северный берег острова. Он низменный и опоясан почти непрерывным рядом кос.

С высоты еще лучше понимаешь, как нам повезло, когда мы шли к острову. Очевидно, ледовая обстановка в этом году на редкость благоприятна для плавания. Сегодня с восточной стороны острова лед располагается полосой в 10–15 миль. Он еще больше разрежен, чем во время прохода «Ставрополя». К северу от острова — чистое море; набираем высоту, но и с 1800 метров при помощи шестикратного «цейса» льдов не видно даже на горизонте.

А что это за островки внизу? И сколько их! Один, два… пять… десять… двадцать… С каждой минутой возникают все новые и новые точки. Полет длится всего минут двадцать, а я их насчитал уже шестьдесят пять штук. Откуда они?

Заинтригованный, я даю пилоту сигнал снизиться и показываю на группу островков. Машина круто идет вниз. Слежу в бинокль за центральным островком. С каждой секундой он растет, ширится и вдруг… начинает шевелиться. Моржи! Островки — это огромные льдины, усеянные моржами. Сколько же здесь моржей! Тысячи! На самой маленькой льдине не менее двухсот. С другой льдины, площадью около квадратного километра, уставилось на нас минимум пятьсот пар глаз.

Гидроплан делает несколько кругов над моржами. Они поднимают головы и следят взглядом за невиданной гудящей птицей, но не уходят. Самолет круто снижается.

Несколько упругих толчков — и мы скользим по воде между двумя стадами. Что случилось? В кабину просовывается рука летчика Кальвицы с запиской: «Пара клыков была бы хорошей памятью о первом полете над Врангелем». Разве можно не согласиться? Я киваю головой и, вооружившись камерой, вылезаю на правое крыло.

На левом уже лежит Кальвица с маузером. За рулем Федукин. Мы так быстро несемся к стаду, что я с трудом удерживаюсь на выгнутой плоскости. Напором воздуха камеру рвет из рук. С трудом делаю несколько снимков.

Звери почуяли опасность. С изумительным проворством они исчезают под водой. Но, заглушая Треск мотора, уже гремят выстрелы. Это Кальвица. Один морж остается лежать на льдине. Счастливый охотник бросается к рулю и подводит аппарат к добыче. Забыв об ушедшем стаде, мы с увлечением фотографируем со всех сторон убитого моржа и спокойно принимаемся за препарирование головы. Но скоро вынуждены прервать работу. Метрах в четырехстах показывается на воде стадо И с ревом приближается к нам. Словно по сигналу, звери покидают близлежащие льдины и присоединяются к потревоженным товарищам. Теперь их уже несколько тысяч. Мы сначала с любопытством наблюдаем за ними и отпускаем шуточки насчет их солидарности, но через несколько минут нам становится не до шуток. Чем больше собирается зверей, тем смелее они становятся, тем ближе к нам подходят. Вот группа голов в пятьдесят — все матерые самцы с огромными клыками — показалась в сотне метров от гидроплана. Они угрожающе ревут, маленькие глазки налиты кровью. А что, если они доберутся до самолета? Сколько ударов клыками потребуется, чтобы разбить поплавки? Достаточно и одного, чтобы привести самолет в негодность. Стало ясно, какую опасную игру мы начали. В голове мелькает: «Разбитая машина… плавучая льдина… Ледовитый океан… Смерть…» Хватаем винтовки и даем залп в воздух. Тишина. — Звери скрываются под водой. Проходит минута… другая… Мы начинаем успокаиваться. Но вдруг сбоку снова раздается рев. Моржи метрах в тридцати от нас. Еще мгновение — и все стадо движется к нам с другой стороны. Снова залп в воздух. Но он уже не пугает рассвирепевших животных. Открываем по ближайшим из них огонь. Вода окрашивается в красный цвет. Раненые ныряют, на их месте появляются другие. Звуки выстрелов тонут в реве зверей. Но пули делают свое дело. Раненые сворачивают в сторону. Стадо на минуту задерживается на месте, а потом мгновенно уходит в воду. Ожидая нового приступа, торопливо набиваем магазинные коробки.

Проходит минут пять, и наши противники снова показываются на воде. На этот раз они выходят в полукилометре от нас. Мы поняли, что бой окончен, и облегченно вздохнули.

Отрезав наконец голову убитого моржа и погрузив «сувенир» в кабину, поднимаемся в воздух и, обогнув остров с западной стороны, возвращаемся в бухту Роджерс.

Эскимосы, услышав о наших приключениях, укоризненно покачивают головами и ворчат: «Сыг'лыг'ук', сыг'лыг'ук'» (Плохо, плохо). Они знают характер моржей и никогда не нападают на большое стадо.

вернуться

6

Восклицание, выражающее удивление и восхищение.