Лавина - Кубанский Георгий. Страница 11

– Поможем, – бросил Самохин, хотя совершенно не представлял, чем и как можно помочь сейчас шахтерам. Дорогу к ним не проложить ни лопатами, ни тракторами. Но и ждать, пока снег растает, не будешь.

Фарахов понял состояние начальника комбината и сдержанно возразил ему:

– Думаю, что шахтерам самим надо действовать.

– Ясно, – поставил точку Самохин, хотя ничего о положении шахты так толком и не выяснил. – Где там «Шахта»?

– «Шахта» слушает, – ответил дежурный.

– Где начальник?

– Ваше приказание передано, – ответил дежурный. – Могу напомнить...

– Не надо.

Самохин увидел Люсю. Она вошла запыхавшаяся, в сбившейся на затылок шапке.

«Не нашла», – понял Самохин и уставился тяжелым взглядом на Николая Федоровича.

– Подгоните радиста. Объясните ему, что я не шучу...

Самохин запнулся. Выручил его продолжительный телефонный звонок. Самохин не любил припугивать подчиненных, но сегодня его не раз сносило с привычного, выработавшегося годами тона, и он поспешно снял трубку.

Докладывал начальник шахты.

– ...Я посоветовался с шахтерами, – закончил он короткое сообщение о положении на шахте, – и решил самостоятельно пробивать в снегу выход к кольцу шоссе.

– Хорошо!

– А вот до кольца придется вам...

– Сделаем.

– Работать будем кипятком, – объяснил начальник шахты. – Пустим две большие трубы. Не хватит, введем еще. Котельная у нас в порядке. Минут через десять приступим.

– Дорогу к пятачку пробьют тягачи, – подхватил Самохин. – Сейчас дам команду.

Он положил трубку и обратился к Николаю Федоровичу:

– Отправьте три тягача проминать дорогу к шахте... – Самохин увидел в дверях мужчину в облепленных снегом валенках. – Заходите, заходите.

Вернулся первый из разосланных Николаем Федоровичем людей и стал рассказывать о положении на обогатительной фабрике.

Анна Павловна сидела рядом с Самохиным и записывала сообщение в толстую синюю тетрадь – аварийный дневник.

Положение прояснялось. Сильнее всего пострадало подсобное хозяйство. Большая часть парников была раздавлена лавиной, часть сметена начисто. Конюшню разметало по бревнышку. От скотного двора и бревен не видно. Проложенную за последние сутки колею на шоссе завалило снегом, и она стала непроезжей, а подальше от поселка и непроходимой.

Слушая короткие донесения, Самохин делал заметки в настольном блокноте.

– Основные силы мы сейчас бросим на расчистку дороги к шахте и электростанции, – сказал он и обратился к главному инженеру: – Вы, Николай Федорович, займитесь установкой столбов под электропроводку. Подберите руководителя, людей...

Самохин увидел в окно спешащего в управление начальника радиотрансляционной сети. В его руках тускло поблескивал маленький чемоданчик – серый, с серебристым отливом.

– Все будет хорошо! – неожиданно воскликнул Самохин. – На чем я остановился?

– Нашли! – Начальник радиотрансляционной сети поставил серебристый чемоданчик перед Самохиным.

– «Турист»! – Самохин нахмурился. – Надежен ли он?

– Область принимаем! – воскликнул радист. – А тут по прямой... рукой достать можно.

Самохин посмотрел на часы. Лицо его стало озабоченным.

– До выхода на связь осталось шесть минут. – И обернулся к ожидающим его людям: – Восстанавливать электролинию начнем немедленно...

После томительного ожидания, вынужденной бездеятельности на Самохина обрушился шквал донесений, вопросов, телефонных разговоров. Все это быстро вернуло его в привычное состояние собранности, готовности к действию.

Только что он торопил бригаду поскорее выйти на установку столбов для электрической и телефонной линий, а сейчас резко отчитывал заведующую столовой, запоздавшую с обедом и задержавшую выход рабочих:

– ...Никаких причин для канители с обедом не было и быть не могло. Если у вас находятся уважительные причины, что тогда скажут люди, работающие на улице. В мороз, в ветер. По сравнению с их трудом у вас санаторий. Не желаю ничего слушать. Обеспечивайте питанием...

Завстоловой пыталась возразить, оправдаться.

В кабинет ворвалась Люся:

– Шихов не вышел на связь.

– Я сказал все! – Самохин положил бормочущую трубку и подошел к дочери.

– Не вышел? – Самохин оторопел. Всего ожидал он, только не этого.

А дочь смотрела на него, ждала. Она все еще верила в силу и всемогущество отца.

– Запроси ракетами, – сказал он. – Пускай покажут свое местонахождение.

Люся качнула головой.

– Запрашивали, – понял Самохин.

– Две банки ракет сожгли.

Самохин задумался.

– Где Буркова?

– Готовит аварийную группу.

Люся помолчала, выжидая, что скажет отец. Потом посмотрела на него и глухо сказала:

– Я пойду с Клавой Бурковой.

По тону, каким это было сказано, Самохин понял: дочь не спрашивает разрешения, даже не ждет его согласия, а лишь сообщает о своем решении. На этот раз он не смог возразить. Люся пойдет на Кекур. Разве он сам на месте дочери поступил бы иначе?

– Пойду готовиться, – сказала Люся.

И вышла из кабинета.

Настойчивый звонок телефона вернул его к столу.

– Слушаю. Шахта? Говорите, рыхлый снег? Надо дать ему осесть. Сколько понадобится на это времени? Я тоже не специалист по снегу, а приходится... Разберитесь на месте, тогда и решим. Тракторы уже вышли. – Он увидел в дверях Клаву Буркову и нетерпеливо закончил: – У меня все.

– Товарищ начальник штаба! Аварийная группа в составе семи человек готова к выходу в горы.

– Быстро вы!.. Молодцы! – Стараясь не выдавать охватившего его волнения, Самохин несколько переигрывал. – Молодцы!

– Мы были наготове.

На круглом лице Клавы Бурковой, усеянном мартовскими веснушками, не было и тени тревоги. Серые с легкой прозеленью глаза смотрели из-под падающих на лоб рыжих кудряшек спокойно. Что это? Уверенность знающего свои силы человека или же самонадеянность молодости?

– Действуй решительно, – напутствовал Буркову Самохин, – но не забывай и об осторожности.

Ему хотелось добавить, чтобы Клава не давала Люсе горячиться, но неловко было выделять дочь. Он с силой пожал маленькую крепкую ладонь девушки:

– Жду с удачей.

Трактор со спасательной группой тарахтел где-то на краю поселка, когда к управлению подошла запыхавшаяся Люся. В руках у нее были лыжи, за плечами рюкзак. Она оглядела пустое крыльцо, улицу и вбежала в приемную.

– Где Клава Буркова?

Анна Павловна вместо ответа показала рукой в сторону Кекура.

Лишь сейчас Люся поняла, что за выхлопы она слышала в стороне ведущего к горе проулка. Она привалилась плечом к стене. Глаза ее сузились, смотрели неприязненно.

– Ушли! Без меня...

– А кто знал? – растерянно спросила Анна Павловна.

Такого Люся в жизни не испытывала. Почему ушли без нее? Отец ее бережет! Не хочет, чтобы дочь рисковала. Но с Клавой Бурковой пошли ребята менее подготовленные. А она, горнолыжница, опять осталась в поселке. К черту! Надо взять лопату и разгребать снег, таскать тяжести... Что угодно, только не безделье в такую пору.

– Ушли! – повторила Люся.

В голосе ее прозвучало столько горечи, что Анна Павловна не выдержала.

– Выручи меня. Подежурь у приемника, – попросила она. – Мне надо срочно заняться аварийным дневником.

Люся бросила в угол ненужный рюкзак. Вяло опустилась на стул. Приемник молча светил зеленым глазом с черным зрачком, словно сочувствовал ей.

Крестовников очнулся от боли в ноге. Сколько времени он пробыл под снегом? Что с ногой – вывих или перелом?.. Вопросы беспокойно клубились в голове, теснили друг друга. Лишь одна мысль навязчиво возвращалась, глушила все остальное: «Вот это и зовут во всем мире Белой смертью».

Тупая боль в ноге становилась все настойчивее. Желая принять более удобное положение, Крестовников шевельнулся. Боль рванулась от голени вверх к колену.

Крестовников замер. Нет. Лучше не шевелиться. Он перенес тяжесть тела на здоровую ногу. Стало легче. Снова кипуче заработала мысль. Где Шихов, Саня? Живы ли они? Целы ли? Перед взрывом Крестовников предупредил, чтобы они ослабили лыжные крепления, но не проверил, выполнили его наказ или нет. Особенно беспокоил Саня. Удар лавины всегда кажется внезапным. А где внезапность, там и растерянность.