В погоне за тайной века - Пасецкий Василий Михайлович. Страница 42

Три года кронштадтской жизни были периодом его возмужания и началом духовного расцвета. Они были озарены счастьем встреч с удивительными книгами и не менее удивительными людьми, которыми гордился русский флот… В это время созрело его решение посвятить свою жизнь изучению морей России, которые, пожалуй, за редкими исключениями, представляли собой белые пятна…

В марте 1821 года Михаил Францевич Рейнеке, несколько недель назад похоронивший своего отца, отправился в Архангельск, где в то время строились суда военного флота. Он оказался там в обществе своих прежних друзей по морскому корпусу, Павла Нахимова и Михаила Бестужева. Первый радовался переводу в самый северный порт России, второй был искренне огорчен и искал возможностей вернуться обратно в Петербург или в Кронштадт, но вскоре убедился, что в Архангельске живут не только талантливые и умные люди, но и очаровательные женщины. Михаил Бестужев писал через сорок лет, что два с половиной года службы в Архангельске он провел так, «что даже и теперь воспоминание о них есть мое лучшее достояние, потому что достояние человека, не имеющего ни настоящего, ни будущего, есть только прошедшее». [240]

Михаил Бестужев был переведен в Архангельск раньше Рейнеке и Нахимова и чувствовал себя старожилом. Юных офицеров архангелогородцы принимали как дорогих гостей. Их приглашали на балы, вечера, званые обеды, угощали не только семгой и водкой, но и рассказами о плаваниях поморов, начиная с древних времен и до последних лет. Сетовали архангелогородцы на упадок промыслов и жаловались на неверность карт Белого моря и Ледовитого океана. На обедах пили за успех экспедиции Федора Петровича Литке, которая готовилась к исследованию Новой Земли, желали удачи штурману Ивану Никифоровичу Иванову, отправлявшемуся из Архангельска к устью Печоры для описи ее берегов…

Друзья мечтали о дерзких плаваниях, озорничали и проказничали. Эта пора осталась в жизни Рейнеке одним из самых светлых и дорогих воспоминаний. Так, спустя двадцать лет он писал своему другу Николаю Бестужеву, приславшему первые слова привета и любви из сибирской ссылки:

«Эти строки пробудили во мне, преждевременно дряхлом и хвором старике, целый рой воспоминаний прошедшей счастливой юности… Эти воспоминания сладки, как горчица и хрен, которыми лет 30 назад потчевал брат ваш Михаил маленького Петю Козина в Архангельске. Мальчик просил горчицы, его предостерегали, что это горько, но он все-таки просил. Михаил Александрович дал ему лизнуть — слезы полились у мальчика ручьем, но он твердил — хорошо, хорошо, сладко. Простите за вставку этой сказки. Она есть плод воспоминаний былой, беспечной, здоровой юности». [241]

Спустя год друзья расстались. Рейнеке на только что построенном в Архангельске фрегате «Вестовой» отплыл в Кронштадт, Нахимов отправился в странствие вокруг света на корабле «Крейсер», а Михаила Бестужева перевели в Петербург, где он вместе с Константином Петровичем Торсоном занялся составлением плана путешествия к Северному полюсу.

Но разлука Михаила Рейнеке с Архангельском, где у него завелись добрые знакомые, оказалась непродолжительной. На транспорте «Урал» он в 1823 году возвратился в полюбившийся ему северный город. Он еще не предполагал, что пройдет только год, как начнется его подвижническая деятельность по исследованию арктических пределов России.

Любознательный и добросовестный, начитанный и энергичный, юный офицер очень скоро обратил на себя внимание своих старших товарищей.

В 1824 году Рейнеке назначили в состав Беломорской экспедиции лейтенанта Демидова. Открывалась новая страница в его жизни, знаменуя начало многолетних странствий по морям России.

18 июня 1824 года на ветхом бриге «Кетти» экспедиция покинула Архангельск. У судна был тихий ход, оно зарывалось в волнах и имело большую парусность. Матросы и офицеры ругали эту старую посудину, конфискованную у архангельских портовых властей. Она не была приспособлена для исследовательских работ, особенно таких сложных, как промер Белого моря, знаменитого своей неустойчивой погодой, частыми бурями и штормами.

На протяжении уже трех столетий моряки пытались дать верное представление о нем. Но как русские, так и чужестранные карты были далеки от совершенства. На них даже простирание берегов Белого моря было далеко от истинного, не говоря о мелях, банках, шхерах и островах. На недостоверность карт жаловались и военные моряки, и иностранные капитаны, и местные поморы.

В 1756 году к исследованию Белого моря приступила экспедиция под начальством штурмана Беляева. В течение двух лет была описана значительная часть побережья, за исключением Летнего берега, который затем был схематично положен на карту капитан-лейтенантом Немтиновым. Для ее точности недоставало исправных астрономических наблюдений. Но все-таки изданная в 1770 году карта была вернее английских и голландских, хотя, по словам Ф. П. Литке, «при всем том имела она великие недостатки». [242] Над описью Белого моря моряки продолжали трудиться и после выхода новой карты. Большие исследования выполнили лейтенанты Григорков и Домажиров. Точность их карт соответствовала уровню развития гидрографии в конце семидесятых годов XVIII века и «превосходила верностью все прежние». Но так как карта не была основана на астрономических наблюдениях, то на рубеже XVIII и XIX веков решено было возобновить опись Белого моря. Эти работы велись в 1799–1801 годах под руководством Голенищева-Кутузова, которым затем была издана новая карта Белого моря. Однако и она оказалась несовершенной, в чем на опыте убедился Ф. П. Литке, посадивший бриг «Новая Земля» на мель в таком месте, где надлежало быть большим глубинам. Тот же мореплаватель обнаружил неверность географического положения главнейших пунктов Белого моря. Это сообщение капитана Литке послужило толчком к новым исследованиям. По его инициативе бриг «Кетти» в 1822 году был послан на промер Белого моря. Экспедиция под командой капитан-лейтенанта Длотовского из-за крепких ветров «возвратилась без всякого успеха». На следующий год капитан Домогацкий занимался исследованием двух опасных банок, лежащих на пути следования судов, «но промер Белого моря вообще далеко еще не был окончен». [243]

Карта Белого моря.

И вот теперь бриг «Кетти» в третий раз отправляется в плавание. Им командует Дмитрий Алексеевич Демидов, только что возвратившийся из плавания в высокие широты южного полушария. Его рассказы об открытии островов и берегов ледяного континента «глубоко западают в душу» лейтенанта Рейнеке, только что вступающего на путь исследователя. Он после командира старший по званию офицер яа судне. С юношеской горячностью он ищет применения своим силам и вызывается на самые сложные и трудные дела. Михаил Францевич изо дня в день несет вахту на бриге, который, выйдя в море, встречает крепкий ветер. Судно так сильно качает на волне, что приходится у марселей взять по два рифа. Ход сразу снижается до одного узла. Туман и волнения принуждают отстаиваться за островом Жиганским и ждать, когда стихнет ветер. Только на шестой день после выхода из Архангельска удается спустить шлюпки и начать опись близлежащих берегов. Потом направляются к Трем Островам. Вот и первая новость: острова неверно положены на карту…

Демидов, Рейнеке и другие великолепно знают, что их не ждут открытия в этом «домашнем» студеном море России. Давно известны его заливы, его острова, о его бурном неистовом нраве ходят легенды, у него ненасытное «горло», в котором из года в год гибнут корабли и бесследно исчезают в морской пучине, еще не вступив на простор Ледовитого океана… Их ждет будничная неблагодарная работа моряков-исследователей, им предстоит исправить ошибки многих своих предшественников и помочь людям уверенно вести свои корабли в тумане и ночи меж опасными мелями и гранитными подводными рифами.