В гостях у эмира Бухарского - Крестовский Всеволод Владимирович. Страница 27

Предъ воротами, еще на площади, насъ очень любезно попросили выйти иэъ экипажа, на что князь снисходительно согласился. Не то, чтобы ворота эти были уже такъ узки, что подъ ними невозможно бы было про?хать — тамъ, пожалуй, свободно прошли бы и дв? коляски рядомъ — и не то, чтобы въ?здъ экипажа во дворъ являлся нарушеніемъ придворнаго этикета, — этого тоже нельзя сказать, ибо въ?зжаютъ же туда верхомъ, по праву, даже простые мирахуры; но приставамъ нашимъ просто хот?лось усилить впечатл?ніе томаши въ глазахъ базарной публики: дескать вотъ насколько нын? великъ и могучъ нашъ хазретъ, что даже русскіе послы, чего прежде никогда не бывало, не см?ютъ больше въ?зжать къ нему подъ ворота…

Въ длинномъ пролет? воротъ, съ об?ихъ сторонъ, за деревянными колонками, устроены въ нишахъ ночлежныя пом?щенія для дежурной части, закрытыя зав?сами изъ кошемъ и паласовъ; тамъ складываются на день пожитки караульныхъ сарбазовъ и висятъ на ст?нахъ ихъ ружья. Подъ воротами насъ попросили снять верхнее платье, что было не совс?мъ-то удобно, такъ какъ въ этотъ день дулъ очень р?зкій с?верный в?теръ, но и это опять-таки предлагалось не въ силу какой-либо этикетной необходимости, ибо при сл?дующихъ аудіенціяхъ мы проходили туда уже въ шинеляхъ, а все для той же томаши, ради пущаго возд?йствія въ изв?стномъ смысл? на базарную публику. Большіе штукмейстеры въ этомъ отношеніи «восточные челов?ки», такъ что безъ особенной опытности сразу и не догадаешься, на что они тебя подд?ваютъ. Нечего д?лать, пришлось въ однихъ мундирахъ идти чрезъ два обширные двора, изъ которыхъ каждый по величин? не уступитъ весьма порядочной площади. Первый или наружный дворъ (ташкери) отд?ляется отъ второго (ишкери) развалинами Акъ-Сарая. Промежутокъ об?ихъ ст?нъ этихъ развалинъ уже въ поздн?йшее время заполненъ соединительною постройкой изъ жженнаго кирпича, которая представляетъ собою обыкновенныя кирпичныя ворота съ продлинноватымъ пролетомъ и кажется очень мизерною въ сравненіи съ грандіозною громадой великол?пныхъ развалинъ. Зд?сь стоялъ въ строю второй караулъ сарбазовъ, а подъ воротами были вытянуты въ шеренгу высшіе военные чины съ топчи-баши во глав?, въ полной парадной форм?, и чины придворные въ блестящихъ парадныхъ халатахъ. Н?которые изъ нихъ держали айбалты (небольшіе топорики) съ красиво окованными ручками. Тутъ насъ пріостановили на минутку чтобы учредить порядокъ шествія. Отъ шеренги придворныхъ чиновъ отд?лились четыре челов?ка, изъ коихъ перваго токсаба отрекомендовалъ намъ Дурбинъ-ивакомъ, въ должности шигаула, другого назвалъ дярбаномъ, а остальныхъ — удайчами. [72]

Повели насъ чреэъ второй дворъ въ сл?дующемъ порядк?: впереди шли рядомъ оба удайчи, неся позлащенные посоли наискось предъ собою; за ними и тоже рядомъ — шигауль и дярбанъ, въ почтительномъ согбеніи, сложивъ на живот? руки; зат?мъ — члены посольства, а позади ихъ токсаба съ мирахуромъ.

Второй дворъ (ишкери), сплошь вымощенный кирпичемъ, представляетъ собою обширный квадратъ, сомкнуто обрамленный со вс?хъ сторонъ глинобитными одноэтажными флигелями, коихъ окна-двери выходятъ на широкую кирпичную террасу вышиной въ полчелов?ческаго роста. Тронная зала пом?щается во флигел? противоположномъ акъ-сарайскимъ воротамъ. Поднявшись къ ней на террасу, сопровождавшія насъ лица тотчасъ же безшумными шагами отстранились вправо и вл?во, и лишь одинъ шигаулъ, въ знакъ величайшаго почтенія, согнувшись еще ниже, съ благогов?йнымъ видомъ подошелъ на цыпочкахъ къ растворенной двери, чуть-чуть заглянулъ въ нее, сд?лалъ предъ к?мъ-то невидимымъ глубокій поклонъ и зат?мъ, отступивъ шага на два, пригласительнымъ жестомъ указалъ намъ на двери.

Одинъ эа другимъ мы вошли въ обширную продлинноватую залу въ два св?та, въ глубин? которой сид?лъ на трон? Музаффаръ-Эддинъ Богадуръ-ханъ, эмиръ Бухарскій. Од?тъ онъ былъ очень просто и совс?мъ не пестро, въ обыкновенный шаиновый халатъ темныхъ красокъ, подбитый м?хомъ; на голов? б?лая чалма изъ кашмирской шали. Орденскіе знаки, пожалованные ему покойнымъ государемъ, почему-то отсутствовали, хотя казалось бы первый пріемъ русскаго посольства долженъ былъ носить безусловно офиціальный характеръ. Лицо эмира сохранило остатки прежней красоты (въ настоящее время ему 54 года отъ роду). У него небольшая черная борода, тонкія брови, тонкіе подстриженные надъ губой усы и большіе черные глаза, которые онъ, в?роятно по привычк? бол?е, оставляетъ слегка прищуренными, и только изр?дка, вскидывая на кого-либо взоръ, раскрываетъ ихъ въ полную величину. Въ общемъ выраженіе этого лица весьма прив?тливо и даже настолько благодушно, что, глядя на него, никакъ не подумаешь, что на сов?сти этого челов?ка лежитъ столько крови, столько казней, совершенныхъ единственно лишь въ силу случайнаго, минутнаго каприза. Борода у эмира, по персидской мод?, н?сколько подкрашена, отливая на св?тъ не то красноватымъ, не то какъ будто даже лиловато-бурымъ цв?томъ; щеки, какъ показалось мн?, были н?сколько наб?лены и подрумянены, а брови и глаза какъ будто слегка подведены. Впрочемъ, можетъ статься, искусство тутъ и ни причемъ: можетъ, все это у него такъ отъ природы… Голова и руки повременамъ зам?тно трясутся, какъ у людей очень старыхъ или черезчуръ уже разслабленныхъ нервами.

Тронъ эмира представлялъ обыкновенный рундукъ съ низенькою спинкой и прямыми ручками, раскрашенный по золотому полю арабесками и травами; на сид?ньи — малиновая бархатная подушка. Стоялъ этотъ тронъ не у ст?ны, а посредин? комнаты, въ правой половин? залы. Ст?ны этой залы обиты золотисто-желтою тканью, на видъ какъ будто парчей, но безъ узора, а верхнія окна затянуты желтою тафтой, всл?дствіе чего во всей зал? господствуетъ золотистый полусв?тъ очень мягкаго и пріятнаго тона. Нижняя половина ст?нъ, въ род? панели, обрамлена сплошнымъ рядомъ продолговатыхъ зеркалъ въ деревянныхъ рамахъ, расписанныхъ въ персидскомъ вкус? яичными красками по золотому полю, всл?дствіе чего эта комната и носитъ названіе «айна-мима-хана», то есть зеркальной пріемной залы. Ея переборчатый высокій потолокъ тоже расписанъ въ средне-азіятскомъ стил? и притомъ очень изящно, а полъ застланъ роскошными Карпинскими и мервскими (туркменскими) коврами. У ст?ны, противоположной входу, близь трона, поставлены были небольшой европейскій диванъ, европейское кресло и три табурета, покрытые м?ховыми халатами, м?хомъ вверхъ.

При вход?, по церемоніалу, предложенному намъ къ руководству первымъ посломъ, мы сд?лали посл?довательно три поклона, производя ихъ чрезъ каждые три шага, какъ принято при европейскихъ дворахъ, на что эмиръ отв?чалъ однимъ общимъ полупоклономъ, слегка привставъ съ м?ста, и зат?мъ сейчасъ же с?лъ опять и протянулъ князю руку.

Вообще люди св?дущіе и бывалые въ Бухар? зам?чаютъ, что для усиленія въ глазахъ подданныхъ своего престижа, въ смысл? независимаго и сильнаго государя, — престижа сильно поколебленнаго политическими обстоятельствами съ 1868 года, — его высокостепенство въ посл?днее время пытается возвратить себ? видъ самостоятельности хотя бы только въ манер? своего обращенія съ русскими. Такъ наприм?ръ, еще недавно онъ считалъ нужнымъ вставать и лично идти къ дверямъ на встр?чу генералъ-губернаторскимъ посланцамъ, хотя эти посл?дніе по большей части бывали весьма невысокаго, не всегда даже штабъ-офицерскаго чина. Отсюда же и вс? эти попытки заставлять пословъ выходить изъ экипажа или сл?зать съ лошадей среди полной народомъ площади, проходить, по дворамъ зимой въ однихъ мундирахъ и т. и. Но разум?ется, что подобнымъ аллюрамъ не сл?дуетъ давать потачки.

Посл? пожатія руки, первый посолъ представилъ эмиру поочередно членовъ посольства, которымъ тотъ точно также слегка пожалъ руки и зат?мъ пригласилъ вс?хъ садиться, указавъ на стоящую близь трона мебель. Маіоръ Байтоковъ, какъ толмачъ, остался стоя противъ эмира и князя.

Разговоръ на первый разъ не выходилъ изъ рамокъ самой этикетной офиціальности. Князь объяснилъ его высокостепенству, что по Август?йшей вол? Его Императорскаго Величества, будучи назначенъ состоять въ распоряженіи туркестанскаго генералъ-губернатора, онъ удостоился чести быть посланнымъ во глав? почетной миссіи къ его высокостепенству, чтобы передать ему отв?тное письмо генералъ-губернатора и выразить отъ лица сего посл?дняго благодарность за любезное письмо и подарки, присланныя его высокостепенствомъ въ Ташкентъ, а равно и заявить т? чувства неизм?нной дружбы, которыми одушевленъ генералъ Черняевъ къ высокостепенному эмиру, въ недежд?, что ихъ дальн?йшія отношенія всец?до послужатъ лишь къ наибольшему укр?пленіи этихъ добрыхъ чувствъ и взаимныхъ миролюбивыхъ интересовъ.