Кровавые воды Хьерунгавага (СИ) - Бершицкий Николай Олегович. Страница 5

– Отходим к берегу, нам нужно набрать камней! – распорядился Сигвальди.

Ладьи двинулись к желтой полосе береговой линии, подвергаясь яростным атакам Вагна и его дружины. Спустившись с кораблей, дружинники Сигвальди побежали искать каменья, однако и тут их настиг град со стороны Вагна.

– Хватит! – остановил сражающихся Пальнатоки. – Сигвальди, не превращай поражение в разгром. Очевидно, что Вагн сильнее!

Позже все собрались в гавани. Сигвальди, избитый и злой, отковылял подальше. Он потерял тридцать человек убитыми, что значительно превосходило потери Вагна. Раненых хватало с обеих сторон. Таким образом, победитель определился однозначно.

– Я решил взять Вагна и его людей в войско Йомсборга! – оповестил хевдингов Пальнатоки. – Он очень молод, и все равно доказал, чего стоит в сражении. Сразу видно, из него получится величайший воин!

Вагн оправдал ожидания, сопровождая родичей. Будучи хевдингом корабля, он последующие три года ходил с йомсвикингами в походы и не раз демонстрировал навыки бойца и командира. И не было среди ратников Йомсборга более великого и ретивого в бою, нежели Вагн сын Аки.

Глава 6

Князь Бурицлейв примчался на вызов Пальнатоки быстро, как смог. Он застал вождя йомсвикингов в постели, полностью обессиленного. Прошел в темное помещение осторожно. Приглядывавшие за больным рабы поспешили удалиться. Затаив дыхание, Бурицлейв склонился над ложем. Пальнатоки вяло повернул голову, покрасневшие глаза слепо смотрели в лицо князю, лоб покрылся потом.

– Кто здесь, – простонал он, плохо различая пришельца.

– Я это, Бурицлейв. Ты прислал ко мне людей…

– Сдается мне, князь, эта болезнь последняя для меня, – простонал Пальнатоки, оборвав Бурицлейва.

Князю больно было видеть прославленного Пальнатоки в таком жалком состоянии. Имелась и другая проблема.

– Если умрешь, я оставлю город йомсвикингам, – пообещал Бурицлейв. – Так ты выбрал наследника. Должен же кто?то управлять градом и поддерживать законы.

Пальнатоки прокашлялся, закрыл глаза, и князю почудилось, что скончался, но это было лишь мгновение. Тяжело дыша, Пальнатоки сказал:

– На мой взгляд, есть один человек, способный заменить меня. Это Сигвальди, сын Харальда Колпака. Ему хватит умения управлять Йомсборгом, только знаю, станет тут плохо без меня. Пойдут дела наперекосяк, забудутся законы…

– Твои советы шли впрок нам, сколько ты правил. Пусть будет Сигвальди градом руководить и да нерушимы останутся законы, – заключил князь.

Выйдя из покоев Пальнатоки, Бурицлейв нашел Сигвальди и передал ему волю вождя. Тот аж подпрыгнул от ликования. Он радовался, сам не веря удаче. Так же половина Уэльса перешла в наследство Вагну, как хотел Пальнатоки. Бьерн Уэльсец же должен был помогать ему в управлении и следить за дружиной.

Прошло мало времени, и Пальнатоки умер. Весь Йомсборг понимал, какая то огромная утрата. Такого вождя, как Пальнатоки, верно не сыщется и вовек. Сигвальди не успел стать во главе йомсвикингов, как порядок пошатнулся. Город загудел пирушками, все чаще и дольше слышался женский смех. Мужчины приводили женщин на две, три ночи. Уходили из города, насколько заблагорассудится. На улицах дрались по делу и без, спорили и ругались. А закончилось тем, что совершилось несколько убийств, виновников коих так и не обнаружили.

Сигвальди, чересчур бодрый и довольный после событий в Йомсборге, заявился к Бурицлейву. Приглянулась ему Астрид, старшая из трех дочерей князя. Молва твердила о ней как о красивейшей и мудрейшей женщине в Вендланде. Он видел Астрид пару раз, а теперь всерьез вознамерился стать ей мужем. Решимость Сигвальди была столь велика, что он поставил Бурицлейву ультиматум: либо Астрид достается ему, либо он покидает Йомсборг.

Бурицлейв поник, рука нервно дергала край плаща, отороченного мехом.

– Ты знатный муж, – сказал князь, отводя глаза. – Да заслуживает Астрид знатнее. Беда в том, что мне нужно, чтобы ты оставался в Йомсборге.

– И так? – поторопил Сигвальди.

– Обсудим твое требование. Лучше сделать это вместе с дочерью.

Астрид с порога пошла к отцу. Они принялись шептаться, а Сигвальди старался держаться более горделиво, показывая стать.

– По правде, я не вышла бы за него, – наконец высказала мнение девушка. – Но раз такое дело… Однако, если решил он твердо и с пути не свернет, будет и у меня одно условие.

Сигвальди подался вперед, с интересом приподняв брови. В душе же он уже представлял свадьбу, планировал, каковой пышной она должна быть.

– Избавь нас, Сигвальди, от дани, которую мы вынуждены выплачивать конунгу Дании, и смело зови меня женой. Или привези Свейна сюда и пусть он окажется в твоей власти. Справишься к Рождественскому дню?

– Да, не будь я вождем йомсвикингов! – ударил в грудь Сигвальди. – Ради тебя, на что угодно пойду! – он обратился к Бурицлейву: – Вот моя клятва, князь. До Рождества получите вы либо свободу от дани, либо самого Свейна!

На трех кораблях Сигвальди и шестьдесят вооруженных людей при нем прибыл в Сьеланд. Неподалеку виднелся хутор, но Сигвальди поставил ладьи на безлюдном месте, под прикрытием мыса. Сразу велел развернуть их носами к морю – бежать придется быстро. Сам спрыгнул у берега в воду, замочившись по голени, и в сопровождении с несколькими воинами вышел на дорогу. По той же дороге проходил мужичок с топором.

– Эй, друг!

Мужичок оглянулся, подошел.

– Не знаешь, где нынче конунг Свейн?

– Как не знать, господин. У нас он, на хуторе пирует с дружиною, – он ткнул мозолистым пальцем на большой дом в центре кругового поселения.

– И что большой праздник? Много ль людей? – подумал исподволь выведать Сигвальди. – А то боюсь, нам места не хватит, а конунг осерчает, что приплыли да не пришли навестить.

– Не хватит, это верно. С конунгом дружины семь сотен и двадцать человек.

– Досадно. Ну, бывай, – хевдинг махнул мужичку на прощание, а сам задумался.

Из домов шел гвалт голосом, возможный только при сборе нескольких сотен – значит, честен был дровосек. Силой взять конунга не получится, остается хитрость. Вернувшись к берегу, вождь постоял в раздумье, глянул на промоченные ноги, затем на корабли, снова на ноги и на молочный след солнца на воде.

– Давайте?ка так поступим, – лукаво сказал Сигвальди, подозвав сошедших с ним викингов. – Прикинусь я больным, якобы при смерти лежу у себя на корабле. Скажите конунгу, дескать, Сигвальди из Йомсборга, сын ярла Харальда, хочет напоследок перед кончиной передать очень важную и личную весть. Идите, а я подготовлю все для приема дорогого гостя.

Люди Сигвальди исчезли за забором вокруг домов. Хевдинг же дал указания на ладьях, кто и как поступит: «Я лягу на крайнем судне, что дальше от берега. Как зайдут на борт ладьи, что ближе всех, тридцать человек – конунг наверняка среди них будет, – вы поднимайте трап. Объясните, корабль, мол, переполнен. На следующий пустите двадцать и тоже убирайте сходни…»

После Сигвальди лег на тюки, укрылся шкурами и припрятал там же меч. Лицо протер мукой, сделалось оно бледное, как будто и впрямь при смерти он находился. Стали ждать. Конунг появился в сопровождении множества мужей, но люди Сигвальди делали, как им велели. На крайний корабль дошло всего девять человек да Свейн.

Конунг испугался, увидав белое лицо Сигвальди, даже не стал близко подходить, а то, как хворь заразная.

– Ты говорить можешь?

?А, кто здесь? – застонал Сигвальди, весьма натурально притом. – Конунг ты? Не можешь приблизиться, слаб я слишком, через всю палубу кричать?

Нехотя конунг подступил к Сигвальди. По его просьбе наклонился ближе. Стоило королю это сделать, как йомсвикинг вскочил, ухватил того за плечи и руку, повалил на свое место и для верности поиграл мечом.

– Гребите!

Гребцы навалились на весла в полную силу. Воины конунга наблюдали за удаляющимися в закат ладьями с берега, крича вслед. Тех, кто прибыл со Свейном, окружили и они сложили оружие.