Демон Монсегюра - Крючкова Ольга Евгеньевна. Страница 7

Мне же в утешение предложили крошечное графство Триполи. И ради этого я столько выстрадал! Дабы владеть клочком земли! Я был вне себя от ярости и унижения. Не знаю, как бы я поступил, если бы не мой сын Бертран, который сопровождал меня на протяжении всего крестового похода и не раз отличался военной доблестью. Он настоял, чтобы я дал согласие на владение графством Триполи, а затем передал ему на законном основании, как прямому наследнику. Я внял его просьбе.

На память приходят слова: «Paulum sepultae distat inertiae celata virtus» [16]. Завтра утром я покину Иерусалим и направлюсь в Константинополь.

Из византийских записей Раймонда IV Тулузского

6600 год, месяца августа, второго дня

Жизнь в Константинополе не так уж и плоха. Особенно хороши женщины. Их лики, словно сошедшие со стен храмов, прекрасны и утончённы. Их волосы отливают чёрной ночью, будоража воображение мужчины. Их стройный стан под лёгкими одеждами вызывает желание. Но главная их прелесть в том, что они сговорчивы, ценят золото и украшения, которых у меня немало. Стало быть, я могу наслаждаться полнокровной жизнью с местными красавицами.

Мой новый знакомый, Евгений, византийский вельможа, человек богатый и словоохотливый, большой любитель приключений. Не далее, как вчера, мы отправились в некое злачное место на окраине Константинополя, где, по словам Евгения, танцовщицы чудо как хороши.

Что ж, доверившись своему новому спутнику, я в окружении небольшой свиты отправился на поиски приключений. Как только мы зашли в это сомнительное место, Евгений тут же не замедлил увлечься одной из красавиц, сидевшей на подушках и курившей кальян. Он удалился, а я, предоставленный сам себе и своим печальным мыслям о несправедливом прошлом, нехотя реагировал на царящее веселье, предпочёл присесть в отдалении на раскиданные атласные подушки.

Неожиданно ко мне подсела гадалка, предлагая предсказать судьбу. Я рассмеялся, ибо никогда не верил предсказаниям, придерживаясь мнения, что судьба даётся каждому свыше, и никто, кроме Бога, не в силах изменить её.

В руках гадалки появились кости, напоминающие игральные. Она положила их в серебряный кубок, встряхнула им и выбросила кости на стол. Лицо её выражало задумчивость, женщина странно посмотрела на меня, сказав, что я даже не предполагаю, какой магической силой буду владеть в ближайшее время.

Я рассмеялся в ответ: ведь единственная сила, в которую я верую, не смотря ни на что, даже на предпочтение катарского вероучения – это сила Всевышнего.

Из пафлагонских записей Раймонда IV Тулузского

6601 год, месяца июня, десятого дня

Войска крестоносцев заняли Аскарай. Теперь у меня появилось время хоть что-то наспех черкнуть в дневнике, ведь я не прикасался к нему почти три месяца.

Я наслаждаюсь богатством и роскошью трофеев. Наконец-то я сказочно богат. А, как известно, власть есть продолжение богатства. Сейчас у меня в избытке того и другого. Я не планирую долго задерживаться в Аскарае, хотя мы ловко оторвались от визиря Чикмея, всё же он рано или поздно догадается, куда двинулись крестоносцы. Но мы готовы дать ему достойный отпор, несмотря на то, что рыцарей осталось почти в два раза меньше, чем в начале похода, многие умерли, не выдержав тягот здешнего климата, либо погибли в постоянных стычках с сарацинами.

Вчера мне преподнесли любопытную вещицу – статуэтку старинной восточной работы. Меня посетил некий незнакомец, желавший отблагодарить за сохранённые жизни жителей Аскарая.

Незнакомец поведал мне, что статуэтка – четырёхрукий бог Бафомет, обладающий магической силой и исполняющий желания хозяина.

Я не принял всерьёз этого божка, да ещё и наделённого магической силой, но с познавательной точки зрения проявил интерес. Притом обладать древней реликвией Востока не возбраняется, даже Святой церковью, в которой я всё более разочаровываюсь. Мне ближе чистота и аскетизм катарского вероучения, утверждающего, что Бог един, что молиться ему можно где угодно, что Иисус – сын человеческий. Единственное, что поразило меня в этой восточной вещице – кроваво-красные рубиновые глаза, их блеск завораживает.

Глава 2

Прочитав записи, Клермон понял, отчего его предок разуверился в Божьей силе, что может быть страшнее крушения мечты и надежд, разве, что смерть близких людей. Потомки Раймонда IV уже не были верными католиками, строго соблюдающими обедню, причастие и исповедь. Этому способствовали душевное состояние предка, его слепая вера пошатнулась, он искал ответы на свои вопросы в учении катаров [17], привезённого с Ближнего Востока.

Но многого юный Клермон так и не узнал, ибо последние годы жизни Раймонд IV Тулузского были овеяны тайной, которую нельзя доверять дневникам.

После возвращения из Пафлагонии Раймонд IV вернулся в Тулузу, столицу своего королевства Лангедок. Мечты графа почти сбылись: его резиденция получила славу самого богатого города не только Лангедока, но и соседствующих с ним Аквитании и Франции. Но, не смотря на это, граф пребывал в душевном смятении. Согласно новому катарскому учению, он не посещал церковь, но отнюдь не истязал себя аскетизмом.

Новое вероучение не дало графу то, чего он так жаждал: ответы на мучающие его вопросы. Почему крестоносцы терпели столько поражений? Или Всевышний не хотел освобождения христианских святынь от мусульман? Но почему? Неужели он в равной степени благоволит как к христианам, так и к мусульманам? А может сии святыни ничего не значат?.. Если Иисус согласно катарскому учению – сын человеческий, а отнюдь не божий, как учит библия, то значит, что Дева Мария – простая женщина и не было никакого непорочного зачатия. Значит, церковники просто всё выдумали, дабы манипулировать сознанием верующих, держа их в постоянном страхе перед гневом Господним и перед адскими муками. И что тогда в действительности Ад и Рай? И существуют ли они вообще? Или это тоже вымысел церковников? А копьё, которое нашёл Пётр-Варфоломей в Антиохии, является ли оно священным? Пронзил ли им римлянин тело Христа? Или это просто подделка или ловкое мошенничество священника? Почему оно не объединило крестоносцев, а привело лишь к расколу и так их не крепких рядов?

Увы, вера катаров не давала графу Раймонду исчерпывающих ответов.

Помимо душевных мук, Раймонд IV по возвращению из крестового похода страдал бессонницей. Едва он закрывал глаза, как к нему являлся четырёхрукий Бафомет, его рубиновые глаза светились. Однажды граф не выдержал, встал с постели, накинул пелисон [18] и отправился в сокровищницу, где среди множества золота и украшений хранилась статуэтка божка.

– Что ты хочешь от меня? – обратился он к статуэтке, словно к живому человеку. – Почему ты преследуешь меня?

Разумеется, Бафомет, безмолвствовал. Граф вспомнил, как несколько лет назад некий незнакомец в Аскарае преподнёс ему в подарок сию статуэтку, заметив, что та обладает магической силой и может выполнять желания хозяина.

Раймонд покрутил статуэтку в руках.

– И как же стать твоим хозяином, Бафомет? И что ты сможешь мне дать? – разговаривал он сам с собой. Его внимание привлёк небольшой свиток, привязанный к верхней руке божка. – Возможно ответ здесь… Кажется, незнакомец упоминал что-то о заклинании… Но я не придал его словам ни малейшего значения.

Раймонд снял свиток, развязал шёлковую нитку, коим он скреплялся, и прочитал:

«Властью мне данной престолом Бальдашие* и именем Примематона*, перед которыми трепещут все воинства: небесное, земное и адское, призываю: «Появись Бафомет для исполнения моей воли, иначе прокляну тебя и лишу всякой службы, лишу своих кровавых приношений. Исполни моё желание».