Когда риск - это жизнь! - Маури Карло. Страница 29

Если ты из их племени, то тебе надлежит все время находиться в их распоряжении. Не существует никакой «частной жизни». Я убеждаюсь в этом ночью. Даже в полной темноте индейцы не унимаются: охотятся, ловят рыбу, едят и не дают нам спать. Подкрадываются незаметно, потом чья-то рука гладит твои волосы, вдруг к твоей груди прикасается чье-то лицо, кто-то берет твою руку и долго, с любовью держит в своей.

Поначалу я инстинктивно отодвигаюсь. Что это — брезгливость, отвращение, страх? Когда индеец ложится в мой гамак и его горячая шершавая кожа касается моей (не болен ли он? не заразит ли чем-нибудь и меня?), я начинаю потеть и ерзать. Тогда он, догадавшись, что мне это неприятно, удаляется. Но мое одиночество длится недолго. Сразу же появляется другой.

«Они как дети, — поясняет Мейрелес. — Им нужен кожный контакт. Дружба и расположение могут ведь проявляться и таким способом».

«Папа Мейрелес, — спрашиваю я, — разве сумеют индейцы выжить в нашем обществе?»

Мы разговариваем в темноте. Лесная тишина вокруг кажется осязаемой.

«Все это очень грустно, дружок, — говорит он. Я не вижу его лица, но догадываюсь, что он опечален. — Железо, спички, электрический свет, лекарства конечно же неудержимо привлекают индейцев. Я прекрасно знаю, что обманываю их, заставляя верить при помощи этих чудес, будто все мы богатые, счастливые и, возможно, бессмертные. Будь на то моя воля, я бы оставил индейцев в покое. Пускай живут где и как хотят. Но если это невозможно, то мой долг — предотвратить их конфликт с белым человеком, приблизить к остальным людям, чтобы контакт с нами не стал для них шоком. Конечно же, внедренные в наше общество индейцы деградируют, превращаются в нечто совсем противоположное. В первое время эта трансформация вызывает у них невероятные страдания. Прямо из общинной жизни они должны переходить в классовое общество с его конкурентной борьбой. Их племя не знает нищеты. Там нет покинутых стариков и детей. Вливаясь в наше общество, они должны осваивать, зачастую самым мучительным образом, все эти неизвестные им понятия. Многие уже интегрированы и живут как „серингейрос“ или как поселенцы. Эти уже усвоили, что далеко не все из нас богатые, счастливые и бессмертные. Разумеется, они пользуются лекарствами, могут даже водить автомобили или кушать по воскресеньям мороженое».

Так обстоит дело. В дуэли между цивилизацией и природой, многие аспекты которой мы повстречали в Амазонии, присутствует и этот.

Несколько дней я провел в сельве на охоте вместе с синта ларга (и всякий раз это напоминало восхождение на Гималаи: тяжелый воздух и затрудненное дыхание), после чего папа Мейрелес предложил мне принять участие в необычном деле.

Ему стало известно, что один из молодых вождей синта ларга — мятежник по-нашему, а для своего племени герой — собирается устроить нападение на лагерь, и Мейрелес задался целью переубедить юного вождя, показав ему, что (его собственные слова) племя белых людей многочисленно, могущественно и хорошо организовано. Но как?

«Мы совершим приятную экскурсию в Порту-Белью, — объясняет мне папа Мейрелес. — Пригласим также жену и племянницу вождя».

Польщенный донельзя таким вниманием, мятежный вождь принимает приглашение и в назначенное время появляется в лагере вместе с женой и племянницей. Все они очень молоды: вождю 18–20 лет, жене 14–17, племянница же вообще девочка. Папа Мейрелес достает из старого баула кое-какую одежду, и все трое одеваются по-европейски. Эта сцена была бы смешной, если бы не выглядела столь жалкой.

Затем с типично детской непосредственностью трое «европеизированных» индейцев без всяких колебаний лезут в самолет.

В Порту-Велью мне приходится возить их на такси. Первым делом я угощаю всех троих ананасовым мороженым. Но угощение оказывается непривычно холодным. Вождь, желая показать себя настоящим мужчиной, кое-как доедает мороженое. Женщины же с отвращением плюются. Холодная пища пришлась им не по вкусу. С кино дело пошло успешнее: они до конца просмотрели ковбойский фильм, предложенный им с откровенной целью показать вождю племени, сколько у нас оружия и как мы непобедимы.

Мы едем в такси по пыльным улицам города, и вождь синта ларга не может оторвать восторженных глаз от вертящихся колес соседних автомобилей. Они буквально заворожили его. Женщины же (может быть, оттого, что слишком уж юные) не проявляют ни малейшего интереса к чему-либо.

Одно очевидно: трое индейцев убеждены, что все дома, все автомобили, все люди Порту-Велью принадлежат папе Мейрелесу, племени папы Мейрелеса. Иначе они почувствовали бы себя в опасности. Им невдомек, что здесь вполне может проживать какой-нибудь враг Мейрелеса, ревниво взирающий на его доброту, и не требуется ни ножа, ни стрелы, чтобы ранить мудрого папу. Это можно сделать гораздо более тонким, скрытым оружием (клеветой, шантажом, хамством).

Не знаю, останутся ли эти трое синта ларга в Порту-Велью или же их увезут обратно в лес. Не желаю ничего знать, не хочу об этом думать.

Если они вернутся в лес, то снимут незнакомую одежду и обувь, чтобы вновь ощутить себя сильными, свежими, свободными. А брюки, расчески и рубашки будут показывать своим соплеменникам, рассказывая о своих удивительных приключениях и о том, что видели самое большое и могущественное племя в мире — племя папы Мейрелеса, где белые люди не бандиты и не разбойники. Если же останутся в Порту-Велью, то сами увидят, разбойники белые люди или нет.

А пока что они открыли, что для разжигания огня достаточно одной спички. Прощай, Амазония, прощай.

На борту «Ра-1»

Благодаря этому удивительному путешествию я попал в 1969 году на тысячи веков назад, в прошлое нашей истории. Вместе с Туром Хейердалом, легендарным норвежцем, который плавал на плоту «Кон-Тики», я собираюсь в новое путешествие. На папирусной ладье, носящей имя «Ра» в честь древнеегипетского бога Солнца, мы пересечем Атлантический океан и попадем из Африки в Центральную Америку. Зачем? Наша цель, как сказал Хейердал, — привлечь внимание мировой общественности к проблеме культурных связей между Старым и Новым Светом.

Высадившись в Новом Свете, Христофор Колумб и его спутники обнаружили в Центральной и Южной Америке ряд высокоразвитых цивилизаций, таких, как ацтеки, майя, инка, имевших много общего с культурой древних египтян, например культ солнца, строительство пирамид, мумификация, система календаря, камышовые лодки. Возможность того, что древние средиземноморские народы могли достигать Америки на своих камышовых лодках, следуя по североэкваториальным течениям, не принималась с достаточной серьезностью в расчет ни теми, кто пытался доказать наличие там независимой, но параллельной эволюции этих схожих культур, ни теми, кто отстаивает наличие связей между обеими цивилизациями.

Тур Хейердал придерживается мнения, что если связь и была, то весьма ограниченная и односторонняя. Большая заслуга Колумба состояла в том, что он, совершив свое путешествие, вернулся обратно и поведал другим народам обо всем увиденном. И древние ладьи, построенные из таких же стеблей, что и колыбелька младенца Моисея, спасшая его от вод Нила, вполне могли добираться до уже существовавшего народа азиатского происхождения с его собственной культурой, донося до него некоторые новые идеи.

Первыми людьми, достигшими американской земли 20–25 тысяч лет назад, были выходцы из Сибири и Аляски. Такова наиболее распространенная гипотеза. Когда Колумб высадился на острове Сан-Сальвадор, новый континент населяли миллионы людей. Народности здесь были древние, и великие цивилизации уже многие века процветали на обширных территориях, в то время как другие цивилизации, не менее великие, угасали или уже угасли. Эскимосы не знали различия между Америкой и Азией и передвигались за пределами Арктического полярного круга, ничуть не заботясь, была ли под ними земля Азии или Америки. В доколумбовых легендах ацтеков говорится о высадке на мексиканском побережье высоких светловолосых и голубоглазых людей. Некий старик с белой кожей и длинной бородой, мудрый, добрый, миролюбивый, якобы высадился на побережье Юкатана. Индейды дали ему прозвище Кветцакотл («светящаяся птица») и покорились ему, однако впоследствии учинили восстание и заставили его покинуть их землю. Перед отплытием Кветцакотл пророчески предсказал, что настанет день, когда его белые братья вернутся. И они вернулись.