Когда риск - это жизнь! - Маури Карло. Страница 4

Во время войны мы, подростки, остались одни. Все старшие ушли на фронт, и между поколением наших родителей и нашим образовалась пустота. Связь времен восстановилась по окончании войны, когда многие вернулись домой. Тут были и Джованни Ратти, и Луиджи Кастанья, и Низа, проходившие альпинистскую выучку вместе со старшими — Риккардо Кассином и Витторио Ратти, погибшим в партизанском сражении, Джиджи Витали по прозвищу Рыбка и Уго Тиццони. Все они были альпинистами, проводниками, академиками Итальянского Альпийского клуба, имевшими за плечами дерзновенные восхождения на Альпы и почитавшимися в нашем местечке как настоящие чемпионы.

Как-то в пятницу Джованни предложил Дуилио и мне подняться в воскресенье на Гринью.

Помню, в ту ночь я не сомкнул глаз. Со мной так бывает всегда: накануне любого, даже самого легкого, восхождения появляются волнение и страх. Замечу, что страх для меня не признак трусости. Я назвал бы его голосом фантазии, к которому я неизменно прислушиваюсь: этот голос красноречиво говорит мне, кто я есть на самом деле. Чувство страха зовет меня к особой осторожности и в то же время пробуждает желание испытать себя.

С Гриньей я уже был знаком, мне случалось и раньше ходить по ее тропам, под ее вершинами и стенами. Мысль о том, что вскоре предстоит в связке с другими альпинистами штурмовать гору при помощи кошек и карабинов, волновала меня, словно влюбленного юнца.

В субботу вечером мы поднялись по долине Калольден до Резинелли. Там Джованни, Дуилио и я, как всегда без гроша в кармане (отчего впоследствии нас торжественно зачислили в «Отряд вечно нищих альпинистов»), нашли какой-то сеновал и расположились там на ночлег… Наскоро перекусив, мы отправились осматривать Резинелли, деревушку, считавшуюся местом сбора знаменитых альпинистов, о которых мой отец говорил: «Настоящие мужчины».

Я познакомился с Рыбкой, с Тони Пилу-ном, Тони Бонаити, Уго Тиццони. Последний, как всегда, выпендривался перед публикой в приюте ГЧТ, разгрызая своими здоровыми зубами стеклянный стакан и проглатывая осколки.

Я сразу понял, что передо мной «железные» люди с твердым характером, отличающиеся не только количеством труднейших восхождений в своем активе, но и особой манерой поведения. Их группа носила название ДД — «Доступные Девицы», а некоторые являлись членами ГЧТ — «Группы Чокнутых Туристов»; попасть в эту группу можно было, лишь совершив какдй-либо безрассудный поступок.

И мы придумали: взваливаем на спину по мешку весом в центнер и бежим отсюда до церкви. Посмотрим, кто будет первым.

Дуилио рвался продемонстрировать свою силу. Один из «стариков» принял вызов, однако оба сдались, не добравшись до финиша; тогда Дуилио стал поднимать свой мешок зубами и сломал два зуба.

В те времена подобные состязания, где смешное соседствовало с жестоким, служили своеобразным экзаменом на зрелость и мужество, выявляли подлинные качества нашей братии.

Мы возвращались к своему сеновалу, распевая во всю глотку. От чрезмерного количества выпитого вина кружилась голова и сводило живот.

Утром проснулись с таким ощущением, будто во рту эскадрон переночевал. Завтракали улитками, которых насобирали накануне вечером. Плохо сваренные улитки были скользкими и жесткими, однако мы их безропотно поедали, доказывая тем самым, что вполне можем числиться железными людьми.

Наконец мы выходим. Нас трое. На ногах подбитые гвоздями ботинки. Мы шагаем друг за другом по тропе, которая ведет к Кампанилетто. «Гринья» на диалекте Лекко означает «улыбка». Вот и получается, что Кампанилетто, как и Ланча, Фунго, Аго, Сигаро и множество других заостренных выступов, сотнями торчащих на склонах большой горы, — действительно гигантские зубы, обнажившиеся при «улыбке» Гриньи.

Вдоль тропы видны укрепленные там и здесь прямо на скалах мемориальные доски с именами молодых смельчаков, погибших здесь в поисках альпийской звезды — эдельвейса или чего-то еще. Мне начинает казаться, что впереди нас ожидает встреча с чем-то гигантским, неодолимым, смертельно опасным. Даже слышится голос, предупреждающий: не ходи, не надо, сегодня не твой день, вернись, отложи… По-видимому, смерти (на всякий случай я подержался за металлическую пряжку рюкзака) предшествуют какие-то предупреждающие знаки, предчувствия. Она, по-моему, не может явиться просто так, второпях и неожиданно. В минуты, когда я думаю об этом, меня охватывает тошнотворный животный страх и на тело наваливается непонятная усталость. Становится трудно провести границу между страхом и осторожностью.

Спрашиваю у товарищей, как они. Дуилио отвечает: «Порядок». Джованни молчит. Наверное, как и меня, его мучает страх.

Забрезжил рассвет, солнца еще не видно. Где-то прокуковала кукушка: ку-ку, ку-ку, ку-ку… Ее крик, словно радостное приветствие, нарушил ночную тишину. С тех пор, идя на восхождение, я вслушиваюсь в каждый звук, в каждый шорох и счастлив, если меня приветствует пение кукушки — доброе напутствие.

На сухих известняковых скалах незаметно черной влаги, выступающей обычно при низком атмосферном давлении. Воздух чист и прозрачен, видимость превосходная, вплоть до далеких Апеннин по ту сторону Паданской низменности. На северо-востоке стоят Альпы с массивом Монте-Роза и Червино; чуть ниже озеро Лекко. Сегодня вода его, к счастью, лазурного цвета, как и полагается в радостные праздничные дни, а не серая, буднично-унылая. Поэтому день обещает удачу. К тому же я в прекрасной форме. Чего же бояться? И все-таки я предпочел бы сегодня вместо ясной, безмятежной погоды бурю покрепче: тогда пришлось бы отказаться от первого в жизни восхождения, но не по моей вине, а в сипу чрезвычайных обстоятельств…

— Эй, друзья, глядите, какие красивые желтые цветы там, на скалах! Как они называются?

— Кончай ты со своей романтикой, — ответили мне. — Цветочки, лепесточки… Не кисейная барышня!

Тогда я понял, что некоторые чувства лучше держать при себе. Делаю рывок и, заняв место во главе группы, вдруг обнаруживаю, что душа успокаивается, а сам я представляюсь себе более сильным и значительным. Ответственность за поиск наиболее логичного маршрута возводит меня в ранг «проводника» и не дает вниманию ослабнуть. Шагая сзади или в середине группы, рядовым альпинистом, я то и дело отвлекался, не умел сконцентрироваться, а все из-за слабоволия, которое разрастается пышным цветом, если не ты ведешь

группу и инициатива принадлежит не тебе.

Понадобилось спуститься по заснеженному склону. Снег был жестким, смерзшимся, а ледоруба мы с собой не взяли. После первых же шагов по склону ноги мои сами собой скользят, я падаю, и меня несет прямо к воронке щели глубиной в добрую сотню метров. Чем попало, в том числе ногтями, отчаянно цепляюсь за снег. Ногти ломаются, но я не замечаю боли: от шока, вызванного неожиданным падением, внезапно выключились все прочие чувства. Тем не менее мне удается сохранить хладнокровие и осознать, что я инстинктивно контролирую падение: носками толстых ботинок стараюсь сориентировать свое скольжение на скалистый выступ перед самым обрывом. Попадаю ногами точно на него, останавливаюсь в нескольких сантиметра от пропасти. Инцидент, надо сказать, меня ничуть не обескуражил. Напротив, как бы не сознавая грозившей мне опасности, я возбужден и счастлив, что хорошо отделался. Теперь я по праву могу гордиться этим событием, которое делает меня равным с теми, кого принимают в ГЧТ.

Несмотря на кровоточащие пальцы с обломанными ногтями, присоединяюсь к друзьям, и вместе мы доходим до базы Кампанилетто, откуда идем в связке: первым — Джованни, затем — Дуилио, последним — я. Не имея специальной обуви для скалолазания, карабкаемся босиком, «на ногтях», как тогда говорили.

Джованни — единственный из нас, кто умеет пользоваться веревкой, и он преподает эту науку нам: связка должна двигаться в строгом порядке; маневр совершает кто-нибудь один, остальные ждут, закрепившись в страховочной позиции, иначе, сорвавшись, нетрудно увлечь за собой остальных.

Идеальное число участников связки — два-три человека, связанных между собой веревкой с интервалом, достаточным для поочередного преодоления 15–20 метров маршрута. Каждый альпинист в связке обязан быть предельно собранным, внимательно следить за действиями товарища, преодолевающего трудный участок, и быть готовым в любую секунду прийти ему на помощь. Образно говоря, связка — это узы солидарности.