К вулканам Тихого океана - Якеш Петр. Страница 34

— Что сегодня будем готовить? Вопрос Яна очень своевремен. Это действительно проблема, о которой до сих пор мы не отваживались говорить.

— Вряд ли они нам предложат хотя бы банан.

За нашим домом тянутся заросли бананов вперемежку с посадками батата. Мы перебираем в памяти, что мы такое успели наделать за пару часов пребывания на острове, чем обидели жителей, что вызвало такое их раздражение.

Джек, как всегда, достает все необходимое для приготовления еды и разводит огонь, хотя знает: в наших рюкзаках почти ничего нет. Ясно: в этот раз не он пойдет к островитянам просить у них батат, сахарный тростник, бананы, арбузы, рыбу или хотя бы яйца.

Еще во время первого приезда на Новую Гвинею мы обычно ели то, что в данном месте легко достать. Свое меню мы лишь изредка разнообразим консервами. И не потому, что хотим сэкономить их, скорее наоборот. Мы часто были свидетелями того, как консервы и другие подобные достижения цивилизации (например, продукты, упакованные в целлофан) еще больше отдаляют нас от коренного населения и служат причиной многих недоразумений. Кроме того, приготовить сложное блюдо — всегда проблема, а сесть вместе с островитянами и черпать ложкой кашу из саговой муки или жевать плохо пропеченный батат — нетрудно, это лучший способ преодолеть барьер между двумя различными цивилизациями.

На Соломоновых островах жители обычно сами приходили и предлагали нам продукты в качестве угощения или для обмена. Если же мы настаивали, чтобы островитянин взял десятицентовик, то вскоре приходили все, кто жил в деревне, и приносили еду. И всегда у нас был запас съестных припасов.

Мы надеялись, что в конце концов на островке Добу будет то же самое, поэтому мы прилетели туда налегке, а большая часть наших продуктов еще ждала судна в Порт-Морсби. В рюкзаках были лишь пара пакетов серого неочищенного риса, сахар, несколько банок говяжьих консервов, томатный соус и сухари.

Долго мы стояли возле дома, обсуждая, что нам делать с едой. Лида приняла близко к сердцу наше сетование по поводу оставленных припасов и отправилась в деревню. Очень скоро она вернулась с пустыми руками.

— Итак, мальчики, всю неделю вы будете сидеть на диете от ожирения. Надеюсь, вы уже поняли: им самим нечего есть.

Это нам не приходило в голову. Не верилось, что здесь, на острове, не найдется хотя бы немного батата. Дробовик Джека стоял в углу без дела: вокруг ведь только культивированные поля. Джунглей, где можно было бы поохотиться, вообще нет. Заняться рыбной ловлей при наших с Яном рыболовных способностях даже не приходило нам в голову.

Невеселую беседу о еде прервал приход дряхлого старика, который принес пять яиц в облупленной глиняной кружке. Протянул их Лиде и жестом показал: по одному на каждого. Прежде чем Лида успела что-нибудь сказать, старик ушел и унес предложенные ему деньги. Для нас в то время деньги не имели никакой цены: здесь на них ничего нельзя было купить. Мы распределили наши запасы на каждый день недели, и меню все семь дней состояло из риса, сваренного в дождевой воде, консервов и томатного соуса. Разговоры о деликатесах мы договорились отложить до возвращения домой.

В те дни наши интересы были ограничены островком Добу. Все тут казалось странным и необъяснимым. Возможно, на наше восприятие сильно повлияли разные книги о странном характере жителей этого острова, а может быть, за два года экспедиций по Новой Гвинее мы просто отвыкли от дорожных неудобств. Но как бы то ни было, мы совсем растерялись. Где нам набрать питьевой воды? Где можно сорвать пару кокосовых орехов, а где их рвать нельзя? И как быть с личной гигиеной (я не имею в виду умывание)? Все это было совсем не просто.

Приготовив на вечер газовые лампы, мы отправляемся на прогулку далеко за деревню. Вдруг откуда-то выскакивает темная фигурка и бежит по бревну к Т-образной площадке в море — одним секретом для нас на острове Добу меньше.

Очень надеемся на успех нашей здесь работы. Мы специально выбрали Добу как геологически изолированное место, которое можно обследовать и сделать детальные карты. Мы рассчитываем собрать здесь образцы горных пород прежде, чем приступим к изучению других вулканических центров этой области. Таким путем можно проверить диапазон вариаций минералогического и химического строения горных пород в границах одного изолированного вулканического центра, с тем чтобы сравнить их с вариантами в более широкой области. Для геолога, который провел два года в лаборатории, выход на полевые работы не просто приятная прогулка, это волнующее приключение. Вновь пробуждаются иллюзии и надежды, как у студента-первокурсника, мечтающего сделать великое открытие. Наивное, мальчишеское представление о нашей работе! Я понял это уже на первой полевой практике в окрестностях Праги, где мы на каждом шагу находили следы молотка других геологов. Позже я всюду натыкался на такие следы и чувствовал себя обманутым. Только когда я наконец попал в девственные джунгли, ко мне опять вернулись мальчишеские мечты об открытиях. Но даже и здесь, на Добу, затерянном в далеком Соломоновом море, я не был первым геологом, ступившим на его землю.

Нам не терпелось скорее подняться на вулканы, во-первых, потому, что за два года сидения в лаборатории мы соскучились по такой работе, а во-вторых, нам хотелось проверить предположение, высказанное в опубликованном труде, о связи глубины землетрясения с геологическим строением вулкана. В нем рассматривалась зависимость между химическим строением вулканических пород, глубиной очагов землетрясения и отдаленностью вулканов от глубинных морских впадин. В соответствии с этой гипотезой было высказано также предположение о типах горных пород, которые должны быть на Добу и других прилегающих островках. Свою гипотезу мы энергично отстаивали на всех вулканологических конференциях, и сейчас нам предстояло подтвердить ее на примере не одного, а десятка вулканов.

Предчувствие, что мы обязательно найдем ту, «нашу» горную породу, разжигало наше нетерпение. И вот, едва рассвело, мы покинули спальные мешки, москитные сетки. План на весь день был ясен. Пойдем вдоль западного берега острова к северному мысу, к высоким утесам и, если возможно (а с самолета нам казалось, что это будет воскресной прогулкой), вернемся с восточной стороны. Таким образом, в первый день мы обойдем весь остров и составим представление, с какими типами пород мы встретимся при составлении карт и интерпретации аэрофотосъемки. Поскольку мы с Яном буквально дрожим от нетерпения, на Лиду ложится нелегкая забота — придумать что-нибудь, как обогатить нашу вынужденную диету.

Первые часы похода за образцами оказались неудачными. Беловатые скалы оказались сложенными из сыпучих отложений вулканического пепла, мелких и крупных обломков лавы. Вулканические, когда-то стекловидные бомбы уменьшились и изменились до неузнаваемости. Эта лава не состояла из классических минералов, от которых так весело отскакивает молоток геолога, а представляла собой «противную болотную глину». Найди мы лаву с распознаваемыми минералами (в лавах обычно встречаются большие вкрапления, например, пироксенов, амфиболов, образующих основную застывшую породу), мы прямо здесь, на месте, определили бы, насколько верны наши предположения.

Если бы я был здесь один, я, конечно, сначала помчался бы на другую сторону острова, к скалам, посмотреть, какие типы горных пород выступают там, а уж потом возился бы здесь в «глине». Но поскольку это все-таки «Янов остров», приходится уважать его планы. Все время после обеда мы ковыряемся в пепле, делаем зарисовки, фотографируем и отбираем образцы, которые меньше выветрились. В слоях пепла находим более темные горизонты, которые могут быть или обгорелой растительностью, или остатками старого почвенного профиля, покрытого более поздними извержениями вулканического пепла. Таких темных горизонтов здесь не менее десятка. По-видимому, они сильно отдалены друг от друга по времени, потому что на слое вулканического пепла успел образоваться слой почвы.