От Энтото до реки Баро - Булатович Александр Ксаверьевич. Страница 1

Введение

Летом 1896 года мне представился случай предпринять путешествие внутрь Абиссинии, которым я и решил воспользоваться. Западные области, куда я направился, были мною выбраны потому, что в этом направлении Эфиопия почти еще совершенно не исследована. Только три европейца побывали до сих пор по ту сторону р. Дидессы: 1) г. Ильг — по приказанию императора Менелика доходил до р. Дабуса, но не переходил р. Габы; 2) г. Шувер из Гедарефа — перешел через р. Абай между р. Дабусом и р. Туматом и исследовал бассейн последнего, и 3) г. Пино, французский Коммерсант, — сделал несколько кампаний с расом Гобана [1] и единственный из европейцев переходил р. Габу, но до р. Баро — не доходил. То, что вся юго-западная часть Эфиопской возвышенности была до сих пор совершенно не исследована — произошло не столько от недостатка желающих, не столько из-за естественных непреодолимых трудностей такого исследования, сколько от того, что до самого последнего времени край этот представлял ряд независимых галласских племен, куда проникнуть можно было только через Шоа, а это, в виду постоянных войн абиссинцев с галласами, было невозможно. Теперь этой страной завладели абиссинцы и весьма неохотно пускают туда кого бы то ни было.

Далее путешествие представляло еще тот интерес, что, по имеющимся сведениям, западные провинции вместе с Хараром самые богатые в Абиссинии, служащие почти единственным источником государственной казны. Интересно было также посмотреть, как управляют абиссинцы только что завоеванным краем.

В этнографическом отношении интересно было изучить нравы, обычаи и характер галласов, коренных обитателей этой страны, до сих пор почти совершенно неисследованных.

В военном отношении посещение этого края, где расположены главные силы Абиссинии, представляло особый интерес, давая возможность изучить абиссинскую армию, что было очень трудно в Энтото.

Неподготовленность моего путешествия и неимение соответствующих инструментов, к сожалению, заставили меня отказаться от тех научных задач, которые я в противном случае мог бы себе поставить. Но добыть инструменты было невозможно: разрешение предпринять поезду я получил лишь в конце сентября, так что если бы и выписал их, они; в самом благоприятном случае, не могли бы придти ранее начала, января, да и то с риском быть испорченными дорогою. Поэтому, не задаваясь слишком большими научными целями, я решил воспользоваться представившимся мне редким случаем посетить эту интересную страну и постарался сделать все возможное, чтобы моя поездка принесла хоть некоторую пользу.

Представляя отчет о моем путешествии и описание страны, её государственного устройства, веры и нравов населяющих ее племен, — плоды моих посильных наблюдений, — я вполне уверен, что мои выводы окажутся во многом неточны, что без ошибок не обошлось, и они обнаружатся при более подробном изучении страны. Мне самому, за время моего путешествия, приходилось часто исправлять собственные ошибки. Я старался, насколько это было в моих силах, добиться истины и, помня поговорку: «не ошибается только тот, кто ничего не делает», — решаюсь представить свой труд.

Первая поездка

Главным условием, которое ставил мне император Менелик, давая свое согласие на мое путешествие, было, чтобы я не переходил границ его владений, и поневоле пришлось с этим согласиться [2].

28-го октября 1896 года я был принят императором в прощальной аудиенции. Прощаясь, Его Величество пожелал мне счастливого пути и дал два письма: одно — к дадьязмачу Демесье (его владения на полдороге к Леке), другое — к дадьязмачу Тасама, находящемуся на крайних западных границах Абиссинии.

29-го, в 12 часов дня, сердечно провожаемый остававшимся в Энтото отделением Красного Креста и некоторыми друзьями абиссинцами, я выехал по дороге в Леку.

Отряд состоял из 17 слуг и 8 животных (7 мулов, 1 лошадь). Наем слуг был очень легок. Узнав о предстоящей моей поездке, они приходили и нанимались охотно, несмотря на крайне скромные условия (5 талеров на одежду и наградные по заслугам по возвращении). Я выбрал себе только 17 человек. Это число немного превышало нужное мне количество, но так как в дороге, очевидно, не обошлось бы без потерь, а там пополнить уже не было бы возможности, то необходимое мне число людей (по расчету 11 ружей и 1 столб от палатки) я и увеличил на одну треть. Вооружение наше состояло из трех 3-х линейных винтовок, уступленных Красным Крестом (по 50 патронов на ружье), 1 штуцера (50 патронов), 1 охотничьей двустволки (500 патр.), 6 ружей Гра (1,200 патр.) и 1 револьвера (18 патр.). Холодное оружие составляли шашка, три абиссинских сабли и четыре метательных копья. Подъемные силы состояли из 8-ми вьючных мулов, которые подымали около 45 пуд. груза [3]

В первый день мы сделали лишь маленький 15-ти верстный переход, так как неприноровленные еще как следует вьюки требовали ежеминутных остановок и поправок, и остановились в Мете. 31 октября мы перешли верховья р. Хауаша и остановились в доме галласа. В общем за 3 дня мы сделали 75 верст. Перейдя Хауаш, мы вступили во владения дадьязмача Убье— мужа Визиро Заудиту, дочери Менелика. На последнем привале нас встретил дядя дадьязмача, — седой, сгорбленный старичок лет 65 с сильным семитическим типом и продолговатыми недоверчивыми глазами; он должен был провожать меня через владения своего племянника. Дом, где мы остановились, принадлежал богатому галласу. Хозяин был в отсутствии, и нас приняли его две красивые жены. Дом представлял из себя довольно большое низенькое, круглое строение шагов 15–20 в диаметре с остроконечной крышей, подпертой массой столбов. Перегородками оно разделялось на три отдельных помещения. В ближайшее к входным дверям, самое большое, — загонялся на ночь скот (дома у галласов не; огораживаются заборами); в среднем отделении находился очаг, а в крайнем — спальня хозяина.

1-го ноября мы остановились в земле Гура у шума [4] моего друга, дадьязмача Хайле Мариама, старшего брата раса Маконена. Его владения были прежде очень велики, но года 4 тому назад он поссорился с императрицею Таиту, и у него все отняли. Теперь часть конфискованных земель возвращена ему, а именно Чобо, Гура и Тикур. Дом шума был расположен в чудной местности на берегу р. Улука, притока р. Гудера. Дадьязмач, находившийся сам в это время в Адис Абаба, узнав, что я буду проезжать через его землю, послал нарочного к шуму, и вечером мне принесли большое дурго: [5] жирного барана, 200 ш. энджери [6], тэдж [7], тала [8], сотового меда, масла, кур, яиц и соуса для прислуги. Был устроен гыбырь — пир. Ато Зеннах, Ато Балайнех и я сначала, а затем все слуги и местные абиссинцы торжественно внесли барана, только что зарезанного, и повесили на столб, и Ато Зеннах с видом знатока и абиссинского гастронома разделил его на части. Слуга с обнаженными плечами, опоясавшись своей щаммой (так полагается в хороших домах во время еды, а во дворце приближенные императора вообще не имеют права носить шамму иначе), поднял над корзиной с энджерой, кругом которой мы сели, еще теплую баранью ляжку. Каждый из нас облюбовывал себе кусок мяса и вырезывал его из ноги. Трудно себе представить что либо вкуснее сырого парного мяса, но, к сожалению, благодаря ему, нет почти абиссинца, который не страдал бы от солитера и у них все, начиная с императора и кончая нищим, принимают регулярно каждые два месяца варенные и толченые ягоды дерева куссо, а в низменных местах — кустарника энкоко. Во время тяжкой болезни, перед тем как причаститься, абиссинец принимает свое куссо, и считается неприличным умереть, не очистившись от солитера.