Поединок. Выпуск 2 - Агаянц Николай. Страница 74

— Поступайте, как считаете нужным.

Алексей не успел положить трубку, телефон зазвонил вновь. Это был Мишенев. Через пять минут он сидел в том же кресле, в котором сидел в день их первого знакомства. Только сегодня Мишенев выглядел еще более растерянным. Воронов решил сделать вид, что ничего не знает.

— Случилось что? — равнодушно спросил он.

— Случилось... Меня задержали с левым товаром...

— Каким?

— Да! — Мишенев махнул рукой. — Две тонны яблок одному деду подкинул. И на пункте том ни разу не останавливали, а тут — словно специально ждали. Такой зануда инспектор попался! Всю машину осмотрел. Увидел, что пломбы нет, аж позеленел весь. Говорит, открывай машину для досмотра и деда из кабины зови.

— А пломбы почему нет? Пустой шел?

— Нет. Но груза всего тонны две было. Наши ребята часто догружают, коль левый груз подвернется...

— А пломба?

— Что пломба? Приедут — все сошлось, и баста!

— Вот почему они платят так охотно... — вслух подумал Воронов.

— Что-что? — переспросил Мишенев.

— Так, ничего... Значит, сняли сами пломбу, загрузили машину, а потом пришли ко мне жаловаться, что вас обижают?

— Я этим никогда не баловал. Если только порожняком кого подкинешь... А с пломбой — никогда в жизни. Тут жалость к деду разобрала. Сидит у дороги вторые сутки. Сам измаялся и урожай вот-вот компотом на дорогу польется...

— Значит, урожай жалко стало? — не без иронии сказал Алексей. Но Мишенев иронии не уловил.

— Добро ведь государственное. Что моя машина, что яблоки... В один карман идет.

— Сколько?

— Что сколько?

— Сколько в свой карман положили? — резко спросил Воронов.

Мишенев опешил. Лицо налилось кровью. Потом сразу же побелело.

— Я ни копейки с деда не взял...

— Кто этот дед, конечно, не знаете?

— Почему не знаю? Это и в протоколе записано. Зануда-инспектор чуть ли не как дедову бабку зовут записал. Вот его адрес. Чтоб ему, деду... — он хотел выругаться, но сдержался. И не потому, что постеснялся Воронова, как показалось Алексею, а потому, что, видно, спохватился: деда-то ругать не за что.

Алексей записал фамилию, имя, отчество и адрес деда.

— Проверять будете? — впервые за все время разговора зло спросил Мишенев.

Воронов посмотрел ему прямо в глаза, сверкавшие недобрым блеском, и столь же зло ответил:

— Буду. И немедленно. А вас попрошу моей фамилией своих делишек на работе впредь не прикрывать! Негоже это. Не забывайте, Мишенев, мы стоим с вами на разных позициях.

— Ясно, — протянул Мишенев. Он тяжело встал. И только сейчас сорвавшийся Воронов почувствовал, как жестоко обидел этого человека. Хотя и виноват он... Слова Станислава Антоновича все время вертелись на уме.

Мишенев вышел не попрощавшись. Воронов его задерживать не стал. Он позвонил Кириченко и объяснил ситуацию.

— Какое это имеет значение, брал деньги с деда или нет?! Товар левый налицо. В срыве пломбы тоже сознался. Похоже, кончать надо с этим Мишеневым. Переключайтесь-ка на Хромова...

— Слушаюсь, Иван Петрович. Однако с дедом хочу встретиться. Это очень важно для меня лично.

— Опять психологические опыты? — но, почувствовав, что Воронов все равно не отступит, милостиво согласился. — Ладно, я позвоню, чтобы дали машину.

Мишенев, несмотря на приказ инспектора сгрузить яблоки, сделать это отказался и довез деда до рынка. Теперь предстояло его найти среди шумной торгующей братии. Обращаться за помощью к Мишеневу Алексей, разумеется, не мог и, если хотел провести проверку серьезно, должен был сделать это как можно быстрее, чтобы исключить сговор Мишенева и деда.

Загнав машины под «кирпич», частники стояли, словно знаков для них не существовало.

«Или рынок так разлагающе действует», — подумал Воронов, вступая под высокую крышу современного здания. Вдоль рядов, заваленных красной южной редиской, желтыми грушами, перламутровым виноградом — обильными дарами щедрой осени, — Воронов прошел в дирекцию. По квитанции об уплате налога за место и инвентарь нашли торговый номер деда — 85. Администратор предложил проводить Воронова, но тот отказался.

— Спасибо, я сам. Подскажите только, где искать.

— Во дворе, на лотках, под навесом, второе место в третьем ряду...

Воронов обнаружил деда еще до того, как сверил квитанционный номер. Среди продавщиц — ядреных, озабоченных торгом колхозниц, одетых словно по особой форме — в стеганки, дед выделялся шумным характером. Был щуплым и балагуристым — ни дать ни взять дед Щукарь. К нему стояла очередь — человек пять, и он успевал не только отвешивать яблоки, но и с каждым поговорить.

— Разве это яблочки? Это не яблочки! Это солнышкины дети! Бочки?-то посмотрите какие — светятся! Аж лучики играют!

Воронов остановился в стороне, наблюдая за дедом. Работал тот не только шумно, но и с искренней радостью. То ли от того, что добрые яблоки все-таки не пропали и он выполнил ответственное поручение колхоза, то ли с детства привык к труду и всегда получал от него удовольствие.

«Скорее последнее, — решил Воронов. — Так искренне играть в радость невозможно. А дед — артист! Станислав Антонович в своем деле».

При воспоминании о Станиславе Антоновиче настроение сразу испортилось. Воронов представил, как тот напевает в трубку Ивану Петровичу, а Кириченко кивает и поддакивает...

Когда отошел последний покупатель, Воронов окликнул деда.

— Федор Федорович, можно вас на минутку отвлечь от яблочек?

Дед нисколько не удивился, что незнакомый человек называет его по имени и отчеству, вытер руки о передник и пошел к концу прилавка, не забыв крикнуть соседке:

— Пелагея, за моим товаром присмотри...

Воронов представился.

Дед сразу посерьезнел, как серьезнеют только люди сельские, к организациям относящиеся куда с большим уважением, чем привыкшие ко всему горожане.

— Хотелось бы знать, сколько вы заплатили шоферу, который вас сюда подвез? Это имеет чисто теоретическое значение. Нам важно проверить — правильную ли сумму назвал водитель, — слукавил Воронов.

— Помилуй, человек дорогой! Да ничего он с меня не взял. Я ему денег... — отказался наотрез. Яблок ящик давал. Наотрез. Одно только и взял яблочко, о пиджак протер, да и куснул... Уже здесь на рынке... Хороши, говорит, дедуся, век бы себе не простил, если бы пропали. Опять неприятности у него? Тот злыдень душу парню мотал на контрольном пункте... Да вы еще... — дед искренне обиделся. — Такому парню беды накликал! Пропади они, яблоки, пропадом! Не первые бы пропали! Да ведь человек он, — дед схватил Воронова за пуговицу и привстал, стараясь заглянуть в глаза. — Он че-ло-век! Не мог старика оставить на дороге... Я уж извелся... Только один лихач остановился, да такую цену заломил, что всеми яблоками не оправдаешь. Этот — «давай дедуся, товар жалко...» Я бы, конечно, его отблагодарил. Так нет, ни в жисть не взял, хотя пришлось ему и грузить помогать — силенок у меня не густо...

Дед еще что-то говорил, но Алексей не слушал. Все пело в нем, будто очень близкий человек оправдал доверие и сделал хорошее, доброе дело. И главное — не солгал.

«Не солгал... Не солгал. Не солгал! — билось в душе Воронова. — А это значит, что не должен он лгать и в большом. Если человек лжет в большом, то в малом он делает это уже машинально».

18

Станислав Антонович начальству не пожаловался.

Но от этого оперативное совещание не прошло менее остро. Доклад Воронова к сведению приняли, но даже полковник Жигулев сказал, что дело идет слишком медленно и что он, Воронов, кажется, забыл — дело не только в хищении определенной суммы, но и в убийстве... Вывод — следует включать новые, более мощные силы.

— Кстати, а что дала ваша туристская поездка в Таллин? — в унисон полковнику Жигулеву, только тоном выше, спросил Кириченко. — Если так дело пойдет, на нас жаловаться будут, что мы ничего не делаем.

Воронов взглянул на Кириченко — не Станислав Антонович ли тут все-таки поработал? Но Кириченко к своей мысли отнесся довольно небрежно.