Поединок. Выпуск 10 - Хруцкий Эдуард Анатольевич. Страница 36

Потапов сделал паузу.

— Я бы на вашем месте еще раз переговорил с сестрой Сорокалета. Она живет и работает в Ахмедовой Щели. Поселок небольшой. Там все друг друга знают. Обязательно нужно допросить мать Ашотяна… Лада Борисовна, вы только не обижайтесь, но специалист вы молодой, а ситуация разворачивается сложная. Уже сейчас к вам присоединилась большая группа сотрудников органов внутренних дел. У меня складывается впечатление, что, возможно, целесообразно подключить к этому делу более опытного товарища.

Лада вспыхнула. Она с ужасом подумала, что может заплакать. Тихо спросила:

— Вы считаете, что я не справлюсь?

— Я считаю только то, что сказал… Дело усложняется. Вам трудно одной…

Глоток кофе оказался очень кстати. Лада рассудительно сказала:

— Во-первых, свободных следователей у нас нет. Во-вторых, я не одна. Я знаю, что вы взяли дело на контроль и координируете мои действия с уголовным розыском. По линии ГАИ мне помогает старший лейтенант Крюков. От райотдела — младший лейтенант Жбания. Наконец, я направила поручение органам дознания, в котором перечислила все, что мне необходимо.

— Тогда, — вежливо улыбнулся Потапов, — как говорится, ни пуха ни пера.

14

Ветер завывал. На веревке трепыхалось белье: три простыни и женские голубые рейтузы. Собака, привязанная цепью, сидела возле будки, поеживаясь, смотрела на сухую улицу, обжитую старыми акациями. Между акациями шла худая обветренная почтальонша с толстой черной сумкой. Где-то нудно скрипел и хлопал ставень…

Младший лейтенант Жбания отошел от окна, ловко повернулся на каблуках. И оказался лицом к лицу со своим канцелярским однотумбовым столом. На столе лежал протокол допроса Сивцева, Прохора Ивановича, 25 лет, холостого, работающего в совхозе плотником.

Протокол был удручающе краток. Глядя на него, младший лейтенант Жбания вздыхал и чесал затылок. Причиной, по которой Жбания пригласил Сивцева для беседы, были отпечатки ботинок с необычным рисунком на подошве, благодаря которому Сивцев однажды уже был уличен в хулиганстве. И теперь, когда возле Лысого места Крюков обнаружил точно такие же отпечатки «елочка», Жбания не сомневался, что следы эти оставлены Сивцевым.

Однако на вопрос: «Прохор Иванович, где вы провели ночь с пятого на шестое апреля?» — последовал убийственный ответ: «В городском медвытрезвителе».

Проверить показания Сивцева было для Жбания делом одной минуты. Он отлично знал номер телефона этого учреждения. И сотрудники медвытрезвителя тоже отлично знали инспектора Жбания. Они подтвердили: гражданин Сивцев П. И. был доставлен в медвытрезвитель пятого апреля в двадцать один час десять минут. Отпущен шестого апреля в десять ноль-ноль… Это было стопроцентное алиби.

— Вы те ботинки, которые купили у машинистки Симы, никому не давали носить? — на всякий случай, спросил Жбания.

— Еще чего не хватало, — недовольно ответил Сивцев.

— А пятого апреля вы были в них?

— Ну и что?

— Меня интересует, пятого апреля эти ботинки были на вас или оставались дома? Где-нибудь под койкой, в прихожей…

— Сдались вам эти ботинки, — неуважительно посмотрел на инспектора Сивцев. — На мне они были. На мне…

Жбания пояснил, что находится «при исполнении», и попросил Сивцева в таком тоне не разговаривать. Сивцев ответил, что не напрашивался на беседу и что ему нужно ремонтировать свинарник.

Расстались они холодно, не глядя друг на друга.

…Жбания вновь посмотрел в окно.

Почтальонша стояла возле будки с собакой, положив сумку на будку. Собака, виляя хвостом, терлась мордой о ноги почтальонши. Из дому вышла хозяйка в красном махровом халате, голова в бигудях. Подала почтальонше сверток. В свертке оказался бежевый плащ. Почтальонша расстегнула куртку и хотела мерить плащ прямо на улице. Но хозяйка взяла ее за руку и повела в дом.

Вот тогда инспектору Жбания пришла в голову мысль, что у машинистки Симы могла быть не одна пара туфель с рисунком «елочка» на подошве. Могло быть две пары и три. И Сима, конечно, продала их кому-то. Но всячески будет скрывать этот факт.

15

В отделе кадров таксопарка Ладу встретила боевитая женщина неопределенного возраста, с химической завивкой. Она сидела за пишущей машинкой серого цвета, ловко стучала по клавишам, глядя в лежащий на столе текст.

Узнав, кто перед ней, она энергично поднялась со стула, протянула руку. Представилась:

— Старший инспектор по кадрам Софьина… Начальник наш, к сожалению, отсутствует. Отдыхает в санатории. Он инвалид войны. И ему каждый год положена бесплатная путевка… Вы интересуетесь Сорокалетом. Какая жалость! Такой был приличный человек.

Она прошла к сейфу, коричневому, занимающему чуть ли не половину стены, бряцнула замками. Через несколько секунд в руках Софьиной появилась тощая голубоватая папка.

— Здесь личный листок по учету кадров, биография, заявление. Можете смотреть вон за тем столом.

Стол был прислонен к окну. На подоконнике стояла герань в горшках — красная и белая.

Ничего неожиданного ни в личном листке Сорокалета, ни в его биографии Лада не обнаружила. Родился он в 1946 году в городе Ростове-на-Дону. Окончил восемь классов. Шоферские курсы. До службы в армии работал таксистом. После армии в Ростов не вернулся. Осел на Черноморском побережье Кавказа. Это был, пожалуй, единственный не очень ясный момент: почему все-таки Сорокалет, демобилизовавшись, не возвратился на родину? Судя по датам, причиной могла быть женитьба на Валентине Анатольевне. Лада сделала пометку в записной книжке: «Уточнить».

— С кем он дружил в автопарке?

Старший инспектор по кадрам Софьина подняла руки над машинкой, шевелила пальцами, энергично разминая их.

— В нашей работе специфика состоит в том, что каждый шофер работает индивидуально. Понятие коллектив здесь чисто организационное. Вполне возможно, что у Сорокалета были друзья, но дружил он с ними не в автопарке. Это на заводе можно дружить, в магазине. А у нас каждый себе король. О результатах работы тут судят по выполнению плана, отсутствию аварийности и жалоб пассажиров.

— Ну и как у Сорокалета было с планом, аварийностью, жалобами?

— Артем Петрович пользовался авторитетом. Про него в местной газете писали. И даже несколько раз фотография его висела на доске Почета.

— Спасибо, — поблагодарила Лада, возвращая тощую голубую папку.

…В прокуратуре молоденькая секретарша сказала:

— Лада Борисовна, приходила какая-то женщина. Ожидала… Оставила для вас пакет.

Пакет оказался обыкновенным конвертом, на котором были нарисованы зеленые листья, красный флаг и слова: «С Первым мая!» Шариковой ручкой было написано:

Лада раскрыла конверт. В нем лежал еще один конверт — незапечатанный, с оторванным краем. Белый листок бумаги:

Усталость, подступившая к Ладе, пока она добиралась из таксопарка в прокуратуру, внезапно улетучилась. На смену пришло волнение, смешанное с нетерпением. Лада поспешно взяла второй конверт, вынула оттуда письмо. Письмо было написано мелким почерком, черными чернилами, на листе ученической тетради в клетку. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять — письмо написано не вчера и не сегодня. И бумага, и чернила давно утратили свежесть.