Капитан Педро - Беннет К.. Страница 6

Неужели это возможно? На поверхности океана, взметая вокруг себя окровавленные брызги, издыхала акула. И в десяти ярдах от нее отец, сильными движениями рассекая воду, плыл по направлению к коралловому острову.

Адам, опомнившись от удивления, снова прицепился в отца. Брызги взлетели справа от цели.

Внимание пиратов было внезапно отвлечено криком:

«Парус! Парус на горизонте!»

Подул ветер, и все бросились поднимать паруса. Капитан приказал отвести Самбо вниз, а меня, все еще связанного, в его собственную, прекрасно обставленную каюту.

Я не видел такой обстановки нигде, даже у себя дома. Стены каюты были отделаны щитками из красного дерева. Над привинченным к полу диваном, тоже из красного дерева, висел великолепный восточный ковер и на нем целая коллекция холодного оружия — шпаги, сабли, кинжалы разных форм и размеров, богато украшенные золотой и серебряной насечкой и камнями. На столе лежало несколько книг, а в углу виднелся окованный медью сундук.

Меня особенно удивило большое зеркало в резной деревянной раме. Словом, каюта капитана вполне соответствовала его изысканному костюму и манерам и казалась скорее комнатой городского щеголя, чем каютой капитана пиратов.

Я свалился на ковер и заснул глубоким сном.

V. НА БОРТУ «ЧЕРНОЙ СМЕРТИ»

Уже шесть месяцев я был на пиратском судне, и ни разу мне не представилось возможности убежать. Первое время я с одинаковым страхом и отвращением относился ко всем пиратам, делая исключение только для девонширца Дика Пенгарта. Это был в сущности добродушный малый, относившийся к своему пиратскому ремеслу, как крестьянин, взятый в солдаты, относится к войне.

У меня не было определенных обязанностей, но иногда мне давали какую-нибудь работу вроде той, которую я исполнял на судне отца, и тогда волей-неволей мне приходилось ближе сталкиваться с пиратами и слушать их разговоры.

Однажды мне дали сплеснивать веревки, и я, сидя на палубе за работой, оказался рядом с Желтолицым и Краммо. Они вспоминали свое прошлое.

— «Тигр» храбрец, что и говорить, — говорил Краммо, — но все же не чета капитану Грею, с которым я плавал лет пять назад. Тот бы не стал разводить нежности с мальчишкой и у него не было в заводе фыркать на свою команду, как будто мы псы, а не люди. Тот и пил с нами и дрался с нами... Он-то первый и сманил меня к себе.

— А ты давно пиратом, Краммо? — лениво спросил Желтолицый.

— Да уж порядком. Видишь, как было дело. Мы с ребятами обокрали и подожгли дом одного купца, ну и убили там двух-трех тоже... Не рассчитали немного, и нас заприметили. Солдаты гнались за мной по пятам, и пеньковый галстук был у меня на шее почти, когда я удрал в Ливерпуль и укрылся там у одного кабатчика в порту.

Дело-то вышло дрянь — мы прирезали не только купца, но и его сестер, одна из которых была замужем за каким-то судьей. Меня так искали, что Том — кабатчик — не захотел держать меня дольше. Как бывало завидит фонари на улице, так и задрожит, хотя это были всего-навсего гуляки, возвращающиеся домой. Я пригрозил ему, что потяну и его за собою, если он меня выдаст или выгонит, и сидя у него, целые дни тянул виски. Я был мальчишкой, и такая переделка мне была впервые.

Тут-то и явился капитан Грей. Помню, как он ввалился в кабак — все пальцы у него были в перстнях и золотая цепь вилась по животу. Он пил и поглядывал на меня, а потом вдруг спросил хозяина: «Кто этот малый? Он как на заказ сделан для меня». В ту же ночь он взял меня на свое судно, а на рассвете и веревка и Ливерпуль — все осталось позади.

— Где же он теперь? — спросил Желтолицый.

— Его повесили четыре года назад на рее его собственного судна. Мы спаслись чудом, — ответил Краммо и расхохотался. — Я тоже чуть не попался из-за мешка с червонцами. Часть наших успела сесть на лодки. Я пустился за ними вплавь и проклятый мешок чуть не утопил меня. Уж и любил же меня капитан Грей за мою силу!

Желтолицый перевернулся на другой бок — они лежали на палубе — и сказал:

— Да, чорт возьми, вернуться на старое место никто из нас не может! Знаешь, Краммо, ведь я бежал из колонии, где нас заставляли рыть канавы. Ну и проклятая же это штука! Жара, лихорадка, москиты! Надсмотрщики лупили нас за всякий пустяк. А чуть что — кандалы, палки. Смотри, — и он сдвинул с плеча рубаху и показал клеймо, выжженное у него на плече.

— Мы бежали оттуда вдвоем. Как-то раз мы нарочно отошли подальше, и когда надсмотрщик подошел к нам, поблизости никого не было. Я был в кандалах в тот день и ухитрился так хватить его железным обручом, что он упал, не пикнув.

Неделю мы прятались в болотах, разбили здесь кандалы, а потом добрались до порта. Товарищ схватил в болоте лихорадку и помер, а я оправился, хотя пожелтел как лимон.

— А за что ты был сослан в колонии? — спросил Краммо, но Желтолицый не захотел ответить.

— Было дело, — угрюмо сказал он и закурил трубку.

Понемногу я узнал истории других пиратов: в прошлом почти у каждого было убийство или поджог, или грабеж, и только некоторые из них были просто матросами, вроде Дика Пенгарта, которые из-за страха смерти и стали пиратами. Но таких было немного, и настоящие пираты обращались с ними презрительно и помыкали ими.

Словом, это были разбойники, среди которых ценилась только физическая сила, храбрость и жестокость. Я не замечал у них дружбы между собою — из-за карт, из-за вина, из-за любого пустяка они готовы были перерезать друг другу горло. Я понял, почему никто из них не расстается с оружием: любой и в любую минуту мог ожидать нападения со стороны своего же товарища.

За эти полгода я видел столько жестокости, убийств и крови, что стал и сам более равнодушно относиться к тому, что прежде возмущало и мучило меня.

Самбо без особых колебаний присоединился к пиратам. Он был попрежнему бесконечно предан мне, но в бою он забывал все, кроме увлечения борьбою. Его доля добычи возрастала, и он уже мечтал открыть маленький кабачок в Дувре.

— Неужели ты не убежишь со мною при первой возможности? — спрашивал я его.

— Я помогу вам бежать, масса Джордж, но если я убегу, что станется с моим кабачком? Я был шесть лет коком на «Серебряном Лебеде» и не скопил и двухсот шиллингов. А пиратом я всего шесть месяцев — и у меня двести фунтов. Я не могу отказаться от своего кабачка...

Меня же не покидала мысль о бегстве.

Положение мое на судне было гораздо лучше, чем я мог ожидать. Пираты боялись Педро, и, пользуясь ею покровительством, я был в полной безопасности. Сам же он, повидимому, привязался ко мне. Он был капризен и нетерпелив, временами подвержен приступам тяжелой тоски, и бывали минуты, когда никто не смел подходить к нему. Со мною же он был неизменно ласков. За все время я помню только один случай, когда он рассердился на меня. Но в этом случае, должен сознаться, он был совершенно прав.

Этот жестокий человек странным образом привлекал меня к себе, и, как ни трудно мне было примириться с его пиратством, — я чувствовал, что отношусь к нему не так, как к остальной команде, что я ищу объяснения тому, что могло толкнуть его на этот страшный путь. Случай узнать это не заставил себя ждать.

Среди команды захваченного пиратами судна оказался громадного роста рыжеволосый человек. Когда после раздела добычи «Черная Смерть» бросила якорь у острова, пленники были выведены на берег и после обычного вопроса «хочешь ли присоединиться?», те, кто отказались, были убиты. Исключение было сделано только для рыжеволосого великана.

Когда его подвели к капитану, Педро побледнел и каким-то странным голосом спросил пленника:

— Ты узнаешь меня, Рой?

— Педро!.. — прошептал тот.

— Да, Педро. Настало время свести счеты.

— Я дам любой выкуп... — начал пленник.

— Мне выкуп не нужен. Но я не убью тебя просто. Хочешь — поединок? Оружие выбирай сам.

— Я выбираю шпагу.

Противники сошлись на песчаной полосе у моря, и, хотя Рой был гораздо выше Педро, мне сразу стало ясно, что Педро играет им, как кошка с мышью. Несколько раз он выбивал шпагу из руки противника и всякий раз приказывал пиратам подать ее.