Позабытые острова - Даниельссон Бенгт. Страница 11

Почему французам понадобилась база именно здесь, они вряд ли могли бы и сами объяснить; разве потому, что другие великие державы тоже создавали базы в Тихом океане. Зато как только был создан опорный пункт на Маркизских островах, возникла, естественно, потребность во вспомогательной базе: ведь до метрополии было очень далеко. Последовала оккупация островов Общества, которые тоже больше ни на что не годились. Затем наступила очередь островов Футуна и Валлис, а потом и Новой Каледонии. И в конечном итоге возникла цепь баз, которые взаимно поддерживали друг друга. Смысл всего этого предприятия оставался неясным. Но ведь в ту пору дальше следующего архипелага не видели, а при таком кругозоре все выглядело очень логичным и даже необходимым.

Впрочем, французский адмирал Дюпти-Туар, командующий эскадрой, которая оккупировала Маркизские острова, не сомневался в важности затеи и действовал со всем тщанием. Апрельским утром он приплыл в Ваитаху во главе девяти боевых и четырех вспомогательных судов — итого двести шестьдесят пушек и три тысячи человек. Он не случайно пришел сюда: несколькими годами раньше ему довелось высадить здесь на берег двух французских миссионеров, и теперь Дюпти-Туар рассчитывал на их помощь.

Адмирал прибыл как нельзя более кстати: незадолго перед тем местный вождь Иотете украл шлюпку с американского китобойца и теперь опасался возмездия. Миссионерам не стоило никакого труда уговорить его подняться на борт и приветствовать французского адмирала. Иотете встретили пушечным салютом, подарками, в его честь устроили фейерверк. Сразу видно: эти европейцы могущественнее каких-то жалких китобоев! И вождь на все их предложения говорил только «да».

Первого мая состоялось торжество приобщения острова к числу французских владений. В короне из позолоченного картона и в мантии из красного плюша вождь гордо участвовал в процедуре: чтение декларации, подъем флага, богослужение. Затем его пригласили на борт отобедать; играла музыка, подавались лучшие вина. И за все это его попросили всего-навсего нарисовать какие-то каракули на листе бумаги!

Оставив гарнизон в составе двухсот человек, Дюпти-Туар проследовал к другим островам. Его везде принимали очень радушно; получить «подписи» вождей на документе о переходе Маркизских островов в подчинение Франции не стоило никакого труда… Нукухива тоже был осчастливлен гарнизоном.

Разумеется, поддержка сильного французского флота в огромной мере укрепила позиции католических миссионеров; островитяне прониклись еще большим уважением к ним, когда очередной военный корабль доставил и со всеми почестями высадил на берег целый отряд монахов.

Маркизцы постепенно убедились, что могут надеяться на помощь и содействие католических миссионеров. Они пеклись об островитянах и во время эпидемий, доказав, что понимают во врачевании куда больше, чем их предшественники. Естественно, это произвело сильное впечатление на маркизцев [23].

Вскоре на архипелаг прибыл епископ. Желая подчинить себе островитян, он пустился на хитроумные маневры. Он помогал тем племенным вождям, которым отдал предпочтение, всяческими путями — браками, соглашениями и так далее — распространять свою власть. Епископ мечтал о едином для каждого острова вожде, посреднике между властями и населением. Но и на этом пути миссионеров подстерегали трудности и осложнения, о чем говорит случаи с нукухивцем Темоаной.

Темоана был сыном вождя; один англичанин миссионер взял его с собой в Лондон, чтобы дать ему образование. Но единственное, чему Темоана по-настоящему научился, — это пить. Лондон ему быстро наскучил. После многих лет бродячей жизни, побывав и поваренком и китобоем, он встретил другого миссионера протестанта, и тот убедил его отправиться на Маркизские острова в качестве своего помощника. Однако почти сразу после их прибытия на архипелаг туда пришли французы, и Темоана не растерялся: приняв католичество, перешел на их сторону. Французам удалось сделать его королем всего Нукухивы, но Темоана, увы, вел себя весьма непристойно: пил, дрался, за что не раз попадал в кутузку. Куда легче оказалось поладить с его вдовой. Она была совершенно глуха и знала по-французски лишь одно слово — «мерси»; большего от нее, собственно, и не требовалось. Ее провозгласили правительницей острова, и все были довольны.

После того как флот занял острова (сей акт вскоре был признан другими великими державами), построил несколько фортов и примитивных причалов, делать ему больше было нечего. База утвердилась, и, так как солдаты были нужны Дюпти-Туару в других местах, он вскоре снял гарнизоны с Маркизского архипелага. Больше они туда не возвращались.

Миссионеры оказались одни, в помощь им оставили лишь жандармов. Начались беспорядки, оргии. Островитяне крали, пили, убивали, им было наплевать на все проповеди и увещевания. Так называемые представители власти могли только вести учет преступлениям. Достаточно сказать, что в последующие двадцать пять лет жандармы зарегистрировали пятьсот нерасследованных убийств, совершенных пьяными маркизцами. Вероятно, еще большее число убийств осталось неизвестным. Так, в одной из долин, с населением четыреста человек, поселившийся там миссионер отметил за год сорок случаев насильственной смерти. Вот красноречивая выдержка из его дневника:

«В начале февраля Пеахи был смертельно ранен своим приятелем-пьяницей Мотууной. Тотчас началась потасовка. А когда буяны помирились, канаки отпраздновали это событие, обокрав мой дом. Несколько дней спустя Тоаи украл мою лодку. В начале марта Кохопу убили по пути в Нахое, его голову съели в Пуамау. Через несколько дней мне пришлось бежать из Нахое, так как канаки задумали убить меня. В апреле Тоуме среди ночи разгромил мой дом и украл все, что еще оставалось… В июне Моуипу перерезал глотку одной женщине, ему понадобилась ее голова для жертвоприношения в честь вождя, который упился до смерти. Вождь племени, к которому принадлежала убитая, объявил войну родичам убийцы и победил их. Дома побежденных и миссия были сожжены. Потом состоялась попойка, и после нее все канаки — мужчины, женщины и дети — словно обезумели».

Как ни безнадежно все выглядело, миссионеры, презрев опасности, не сдавались [24]. Напротив, они усилили свое «представительство», прислали даже монахинь, которые учредили школу-интернат. В наши дни обращение маркизцев завершено; потребовалось не меньше пятидесяти лет упорного труда, прежде чем наметились перемены в воззрениях островитян. Впрочем, если говорить начистоту, маркизцы не так уж преданы религии, они лишь механически пороняли показную сторону обрядов. Да и можно ли требовать от них, чтобы они поняли и проводили в жизнь возвышенные принципы христианства, если мы в Европе через 1950 с лишним лет после рождения Христа весьма далеки от этого.

Католические миссионеры, памятуя изречение «спеши медленно», уповают на грядущие поколения. Чрезмерный оптимизм, если принять во внимание, что через сто лет маркизцы могут вообще исчезнуть с лица земли…

В конце восемнадцатого века, во времена повторного открытия архипелага, его население составляло (приблизительно) пятьдесят — сто тысяч. А дальше оно изменялось следующим образом:

Потом цифра возросла примерно до трех тысяч, но только за счет одного острова, и нет никакой гарантии, что эпидемия или иные бедствия не вызовут ее сокращения.

Но даже если маркизцы как таковые выживут, будущее не сулит им ничего радостного. Усилия миссионеров привели к почти полному искоренению исконной культуры, нынешнее поколение знает о пей столько же, сколько мы, шведы, о поре викингов. В итоге маркизцы оказались между двух стульев. Они живут в своего рода культурном вакууме. Старые запреты утратили силу; что годилось для предков — нынче не годится. Старый общественный строй разрушен, а на смену не пришло ничего. Новая религия им чужда, новые нормы ими не признаны, духовную культуру Запада они не восприемлют. Жизнь утратила смысл и назначение, люди тоскуют, не зная, куда себя деть. Нам трудно представить себе все это, но маркизцев постигла национальная катастрофа куда более трагическая, чем известные Европе последствия насаждения «новых порядков» [25].