Тайны «Бесстрашного» - Лейрд Элизабет. Страница 7

Следом перед мысленным взором возникла контора адвоката. Джону так не хотелось заходить туда вместе с Патриком! Хотелось остаться с другими мальчишками на Хай-стрит, где как раз давал представление бродячий жонглер.

В конторе оказалось до ужаса скучно и нудно. С досады Джон и не слушал, о чем там говорят взрослые. Но теперь лихорадочно пытался вспомнить. С самою начала всё было как-то странно. Когда Джон с Патриком вошли в тесную и душную контору, мистер Крич, Хэрриот Нэсмит и мистер Халкетт, стряпчий, сгрудились все втроем у стола, разглядывая лежавший там какой-то блокнот. Но стоило Баррам появиться, как Нэсмит торопливо потянулся к блокноту, однако стряпчий выхватил его прямо из-под носа Хэрриота и торопливо спрятал под грудой других бумаг.

Все уселись, и начались долгие часы разбирательств. Джон ерзал на стуле, глядел в окно, мечтая поскорее снова оказаться на улице, да слушал, как тикают высокие и узкие часы в углу комнаты.

«Ну почему я был таким дураком? — спрашивал Джон теперь. — Почему не слушал?»

За весь бесконечный унылый вечер в разговорах вышла лишь одна передышка. С улицы кто-то позвал хозяина конторы. Хэрриот Нэсмит с мистером Кричем отправились посмотреть, кто это, а мистер Халкетт открыл подъемное окно и высунулся поговорить с ними. Порыв ветра подхватил лежавшие на столе бумаги, разворошил их — и часть листов упала на пол. Джон с отцом подобрали их и положили обратно на стол.

А потом прения продолжались уже недолго. Хэрриот Нэсмит при помощи и поддержке загадочного мистера Крича становился всё напористее и злее, всё чего-то требовал, а Патрик выглядел все удивленнее и несчастнее. Наконец он поднялся.

— Вы разорили меня, мистер Нэсмит, — заявил он с благородною простотой. — Лишили меня всего.

Дрожащими пальцами он собрал разложенные на столе перед ним документы и спрятал их в котомку. И Джону наконец разрешили выйти из душной постылой конторы на улицу. Однако разочарованию его не было предела — жонглер уже закончил представление и ушел.

Томительная ночь наконец подошла к концу. Блеклые лучи рассвета проникли в трюм, осветив несколько дюжин людей, скорчившихся и жмущихся друг к другу в этой мрачной зловонной норе. Сейчас узники повылезали из углов и закоулков, где спали, и теснились под решеткой, пытаясь вдохнуть хоть немного свежего воздуха. Волосы у всех были взлохмачены, одежда измята, глаза пылали от ярости. Кто кричал, кто ругался, а несколько человек успели поскандалить и теперь лезли в драку. Сердце Джона снова наполнилось ужасом.

Один высокий парень обеими руками вцепился в решетку и отчаянно затряс ее, так что по всему трюму разнеслось гулкое эхо.

— Выпустите меня отсюда! Выпустите! — кричал он срывающимся голосом. — Моя жена умирает дома. Кто будет смотреть за детьми?

Наверху показался какой-то человек. Джон разглядел белоснежные бриджи, алый сюртук с ослепительно белыми лентами перевязи крест-накрест и высокую шляпу с красно-белой кокардой.

— Отец, там солдаты, — прошептал он Патрику.

Их ночной приятель громко фыркнул.

— Солдаты? Никакие они не солдаты. Военные моряки, чтоб им лопнуть. Ты на них еще насмотришься.

Парень, сжимавший прутья решетки, закричал от боли, когда моряк наступил ему на пальцы.

— А ну прекратите шуметь! — гаркнул моряк. — Этак вы всё равно ничего не добьетесь. Отныне вы на флоте, парни. Усвойте это раз и навсегда, а не то всех в кандалы. Сержант, поднимите решетку. Нет, собаки, полегче. Подниматься медленно, спокойно, по одному. И никаких фокусов. Если кто-нибудь что выкинет, это будет считаться бунтом — и виновника повесят на рее.

Сжимая узел и перекинув котомку через плечо, Джон вскарабкался по отвесному трапу за Патриком и вылез на палубу, щурясь на яркий свет и дрожа от утренней прохлады. На палубе уже теснилась небольшая толпа рекрутов поневоле. Жалкую кучку новобранцев окружал строй красных мундиров, дула мушкетов ощетинились острыми штыками. Застывшие по стойке «смирно» военные моряки внушали трепет.

— Давай-ка сюда, парень. Покажись врачу.

Джона подтолкнули в спину. Мальчик неловко шагнул вперед. Он оказался перед столиком, за которым сидел корабельный врач, он что-то торопливо записывал в толстенном гроссбухе.

— Возраст? — спросил он, не поднимая глаз.

— Двенадцать.

— Двенадцать, сэр, — рявкнул моряк, стоявший за спиной у врача.

— Ладно, сержант, и так сойдет, — устало отмахнулся врач и повернулся к Джону. — Открой рот.

Джон испуганно повиновался.

Врач наскоро заглянул ему в рот.

— Лихорадка? Понос? Язвы?

— Нет. — Перехватив взгляд сержанта, Джон торопливо добавил: — Сэр.

— Отлично. К флотской службе годен. — Сказал врач и что-то записал в толстом гроссбухе. — Следующий!

Джон сдвинулся вперед, а его место занял Патрик. Теперь мальчик стоял у самой бортовой сетки, что огораживала палубу, и сквозь дыры различал берег. Маленький Лейтский порт, уютно пристроившийся у кромки моря, казался заманчиво близким.

— Даже не думай, — внезапно произнес ворчливый голос за спиной мальчика.

Джон обернулся. Позади него стоял еще один военный моряк, солидный и пожилой. Он показал наверх, на мачту. Примерно на середине ее располагалась платформа, на которой виднелся очередной красный мундир. Джон различил очертания мушкета.

— Кто попытается прыгнуть, получит пулю в спину, — с видимым удовольствием проговорил моряк, но, увидев, как вздрогнул Джон, продолжил уже добрее: — Взгляни-ка туда, паренек.

Джон проследил, куда моряк указывал пальцем. В Лейтской гавани на всех парусах шел величественный военный трехмачтовик. Нос корабля взрезал зеленые волны, по бокам тянулись полосы мягкой пены. На вершинах мачт развевались вымпелы, на оснастке трепетал яркий сигнальный флаг. До берега кораблю оставалось не более четверти мили — и расстояние стремительно сокращалось.

— Он же разобьется о стену гавани! — вскрикнул Джон.

— Корабль Его величества «Бесстрашный»-то? Только не он! — презрительно фыркнул моряк. — Хочешь увидеть настоящее мастерство, тогда смотри.

На боку корабля сверкнула какая-то яркая вспышка, следом за ней поднялся легкий дымок, а раздавшийся секундой позже раскат грома заставил Джона вздрогнуть.

— Французы! Это же вражеский корабль! Они открыли огонь!

Моряк рассмеялся:

— Не болтай глупостей, мальчик. Это всего-навсего орудийный салют. Чтобы все знали об их прибытии. А теперь смотри.

Джон увидел, что на корабле кишит масса народу. Матросы были повсюду: толпились на палубе, карабкались вверх по такелажу, балансировали на деревянных реях, к которым крепились паруса. Проворно скользя по волнам, величественный корабль повернул к ветру, и Джон увидел, как якорь с всплеском ушел под воду. В то же самое время моряки наверху дружно, как один, подтянули паруса и аккуратно привязали их к реям А через миг «Бесстрашный» уже тихо и мирно покачивался на волнах, флажки и вымпелы безвольно повисли.

Вопреки всему Джон не мог подавить восхищения. Быть может, очень скоро он сам окажется на таком вот корабле, будет, как те матросы, сновать по вантам. Мысль устрашила его, но вместе с тем и почти преисполнила восторга.

Мальчик обернулся, выглядывая отца. Патрик всё еще стоял возле врача и, к удивлению Джона, улыбался. В груди мальчика разгорелась безумная надежда. Неужели отец сумел сделать невозможное? Неужели их освободят? Подныривая под натянутыми канатами и огибая прочие препятствия, Джон кинулся туда.

— Папа, что происходит? Нас отпускают?

Улыбка на лице Патрика поблекла.

— Нет, Джонни. На это шансов никаких. Но наш превосходный доктор обнаружил, что я не слишком-то гож для матросской работы. А по крайне удачному стечению обстоятельств как раз сейчас требуется писарь капитану на борту… как, любезнейший сэр, называется этот корабль?

Врач уже снова склонился над гроссбухом и ответил, не поднимая глаз:

— Корабль Его величества «Великолепный».

— Корабль Его величества «Великолепный»! — восторженно повторил Патрик. — Выходит, самые страшные мои кошмары всё же не сбудутся. Капитанский писарь! У меня будет своя каюта, где, Джонни, безусловно, отлично разместишься и ты…