Дикое животное и человек - Гржимек Бернхард. Страница 33

От добытых животных используется не только мясо, которое по вкусу не уступает баранине, но также и шкура, из которой выделывается хромовая кожа. В дело идут и рога, из которых вырабатывается лекарство типа «пантокрина». Выпотрошенный самец дает в среднем до 25 килограммов мяса, самка — от 16 до 17 килограммов. Таким образом, на сегодняшний день в Советском Союзе ежегодно получают шесть тысяч тонн дополнительного мяса, 20 тысяч квадратных метров кожи, и все это с бросовых, полупустынных земель, которые после окончательного истребления сайги остались бы навеки пустовать.

Странно, что это, казалось бы, столь неприхотливое животное так трудно, оказывается, реакклиматизировать в былом районе обитания, из которого оно когда-то исчезло. Вот, например, Фридрих Фальц-Фейн пробовал осуществить это в степи Аскании-Нова, но выпущенные там сайгаки исчезли без следа. В то время как еще за 100 лет до этого они населяли всю южно=украинскую степь, где бродили несметными стадами. С тем же успехом их пытались в последние годы переселить на острова Азовского и Каспийского морей — все напрасно. Даже в зоопарках они редко выживают и размножаются там лишь в самых редких случаях. Как узнал я от директора Алма-Атинского зоопарка С. Константиниди, они в неволе предпочитают сочные зеленые корма питьевой воде и бывают довольны, когда воду чуть подсаливают.

В зоопарке Алма-Аты, а это значит на родине сайги, я обнаружил всего один-единственный экземпляр сайги, причем самку, сиротливо стоящую в углу большой вольеры.

— Да и та только потому не разнесла себе голову об ограду, что слепа на один глаз, — улыбается директор зоопарка.

Вот такие они, эти сайгаки. Поэтому в Московском зоопарке нет ни одной подобной антилопы, а в тех случаях, когда западноевропейские зоопарки покупают или выменивают их в Советском Союзе, то жизнь этих странных антилоп в неволе обычно бывает недолгой…

На Барсакельмесе — большом острове в Аральском море — тоже спохватились в самый последний момент. Название острова, между прочим, на тюркских наречиях означает: «Пойдешь — не вернешься». Дело в том, что в давние времена случалось, что кто-то, соблазнившись возможностью перейти зимой на остров по льду, потом не мог вернуться, потому что капризная и непостоянная погода, характерная для этих мест, нарушала ледовую связь с островом.

На Барсакельмесе реакклиматизировали куланов. На сегодняшний день их там 50 голов [14]. А сайгаки на острове к 1929 году были уже почти полностью истреблены. Чудом осталось пять штук — все самки. Тогда решили завезти туда еще восемь, среди которых были и самцы. К 1961 году их стало уже 2 тысячи. У этого островного стада то преимущество, что оно несколько менее дикое, чем их сородичи на Большой земле. Потому что в Казахстане и на Волге их можно увидеть разве что из окна автомобиля, и то лишь на очень большом расстоянии, да еще, может быть, с самолета.

Когда нужно отловить сайгаков для проведения научных опытов или зоопарков, то делают это обычно именно здесь, на острове. Поначалу расставляли длинные сети, и загонщики, растянувшись в цепочку, теснили стадо в сторону сетей. В лучшем случае таким способом удавалось отловить от 10 до 20 запутавшихся в сетях животных. Однако сайгаки раз от разу становились все хитрее. Не добежав до сетей, они резко поворачивали назад и стрелой проносились меж машин и мотоциклов в обратном направлении. Поэтому теперь отлавливают только новорожденных антилоп или таких, которым всего несколько дней от роду. Догонять взрослых особей на автомашинах бессмысленно: они только тогда сдаются, когда бывают уже полностью вымотаны, и вскоре после этого умирают от отека легких. В течение пяти-шести дней можно маркировать ушными метками до тысячи штук новорожденных ягнят. Если их хотят вырастить в неволе, то помещают в загоны, но не более десяти в один загон, потому что иначе они при сильном возбуждении могут начать беспорядочно метаться, топча друг друга и распарывая острыми копытами кожу лежащих.

Впрочем, сейчас решено в отдельных местах обитания сайгаков создать искусственные водопои, в частности близ мест их окота. Тогда им незачем будет совершать свои изнурительные кочевки к северу, где они сплошь и рядом попадают на колхозные поля; решено их и зимой, в случае нужды, подкармливать.

Именно эти антилопы нам, людям, уже однажды оказали большую помощь. Было это, правда, давным-давно, в эпоху оледенения, когда наши предки в Европе и Азии вынуждены были наряжаться в шкуры и прятаться в пещерах, пробавляясь одной лишь охотой. По-видимому, сайгаки в те времена оказывались наиболее легкой добычей, а главное, они после стихийных бедствий наиболее быстро умели восстанавливать свое поголовье. Во всяком случае именно их косточки особенно многочисленны в тех местах, где подолгу хозяйничали доисторические люди.

На примере сайги можно убедиться в том, какое безумие уничтожать живые существа и природные объекты вокруг нас, не созданные руками человека, заставлять их исчезнуть с лица земли. Любой вид животных создавался миллионами лет в жестокой борьбе за существование, он зачастую обладает такими свойствами, о которых мы даже и не подозреваем. Антилопа-сайга способна продуцировать на засоленных почвах пустыни, несмотря на самые суровые зимы, высококачественное мясо и кожу, чего наш домашний скот сделать не в состоянии. Просто жуть берет, когда подумаешь, что эдакое носатое чудо могло бы на сегодняшний день бесследно исчезнуть с лица земли, если бы 40 лет назад в это дело не вмешались несколько энергичных, деятельных и разумных людей!

Глава VIII. Альпийские Сурки воспряли духом

К способности впадать в спячку мы, люди, можем относиться совсем по-разному, в зависимости от обстоятельств. В одних случаях мы восприняли бы ее как кошмарный сон, в других — как недосягаемую мечту. Ведь именно оттого, что мы боимся проснуться в темном гробу, глубоко под землей, у нас принято держать покойников три дня в открытом гробу на возвышении, прежде чем опустить их в могилу. После того как несколько десятилетий тому назад всю Европу обошли ужасные истории о впавших в мнимую смерть людях, проснувшихся ночью в гробу и потерявших от страха рассудок, в парижских моргах стали надевать покойникам на палец кольцо, шнур от которого вел в дежурное помещение. Многие лица делали в своем завещании распоряжение, чтобы врач им после смерти перерезал вены… Это одна сторона дела.

А вот другая. Мы, жители крупных городов, в наших бетонных нагромождениях из «жилых пещер», оснащенных искусственным климатом, почти перестали замечать, что на дворе — осень или зима? Но у наших предков дело обстояло совсем иначе. В своих крепостях с незастекленными окнами, при мерцающем свете смолистой лучины, воткнутой в стену, без овощей и фруктов зимой они наверняка не раз завидовали животным, которые, впадая в зимнюю спячку, безбедно просыпают все тяготы сурового времени года. А сегодняшние наши хирурги? Да они ни о чем так не мечтают, как о таком способе, который помогал бы превращать пациентов в сурков. Ведь они и так уже начали перед некоторыми операциями замораживать людей во льду, для того чтобы температура их тела снизилась, а обмен веществ затормозился. Тогда приток крови к мозгу во время операции можно прервать на нужное время.

Сейчас как раз зима, и наши зоопарковские сурки впали в спячку в своих подземных убежищах, точно так же как и их родичи— северо-американские луговые собачки. Осенью они набирали полный рот коротко настриженной травы, так что она смешно торчала с обеих сторон изо рта словно пышные усы! Но таскали они ее к себе в норы отнюдь не в качестве запаса провианта на зиму: они утепляли ею свое жилище и затыкали все входы и выходы. Правда, должен признаться, что мы ни разу не наблюдали, чтобы какой-нибудь сурок ложился при этом на спину, наваливая себе кучу сена на брюхо, и придерживал его лапами, а его товарищи втягивали его, словно маленький возок с сеном, в нору. Подобные рассказы можно услышать в Альпах от местных жителей и прочитать в некоторых книжках. Однако достоверных наблюдений еще ни разу нигде не было зафиксировано.