Приказы не обсуждаются - Пидоренко Игорь Викторович. Страница 5

Не раздражал лишь один канал, который передавал прямое изображение с многочисленных курортов в Альпах и рассказывал о погоде там.

Евгений не упустил возможности доставить себе удовольствие и в очередной раз прокатился на лифте. Нравился он ему! А вот чем — непонятно. Ну, аккуратный, чистый, практически бесшумный. Что в этом такого особенного? В России этого добра хватает с избытком. Совершенно необъяснимая приязнь.

Наташка уже не спала, но вылезать из-под одеяла не спешила. Когда Евгений вошел на цыпочках, она повернула голову, глянула на мужа и спросила:

— Ну что, с добычей?

— Как обычно! — Евгений гордо потряс пакетом.

— А пива мне оставил?

— Конечно!

Жена села на постели, накинув одеяло на плечи, требовательно протянула руку.

— Давай!

Евгений, хотя и перекусил предварительно, все же присоединился к супруге и даже приложился ненадолго к банке, запивая колбаску.

Наташка хихикнула:

— Мы с тобой совсем как алкаши — пиво с утра хлещем!

Муж пожал плечами.

— Кто же виноват, если я по-французски объяснить не могу, что с утра тебе требуются круассаны и кофе? Ты бы хоть на бумажке мне написала, как это сказать. Русскими буквами.

— Да ну их, эти круассаны! — супруга с хрустом переломила булку. — Ты посмотри, какой здесь хлеб! Вроде и свежий, а корочка чуть не в палец толщиной! И кофе они отвратительно готовят. Лучше уж пиво.

Евгений подошел к окну, выходившему во двор гостиницы, закурил.

— Какие у нас планы на сегодня?

Наташка, доев «первый завтрак», наконец вылезла из постели, направилась в душ.

— Шнайдеры говорили, что в Кольмар поедем.

— И что там интересного?

— Ну как же! Это родина Бартольди!

— Что за зверь такой?

Супруга презрительно сощурилась.

— Темнота! Бартольди — скульптор, который создал статую Свободы. Если помнишь, ее еще Франция Америке подарила.

— Что, та самая, в Нью-Йорке? — поразился Евгений.

— Ага. В Кольмаре еще ее уменьшенная копия стоит.

— Забавно, надо будет глянуть. Вроде как в Штатах побываем.

— И еще там бывший монастырь доминиканцев. В нем сейчас музей, называется Унтерлинден, в котором есть Изенгеймский алтарь шестнадцатого века. В общем, есть что посмотреть.

— Что-то я начинаю уставать от всей этой культурной программы, — вздохнул Евгений. — Нет, это, конечно, здорово, — тут же поспешил исправиться он, заметив грозно взметнувшиеся брови жены. — Но чего-то не хватает…

— Знаю я, чего тебе не хватает! Целыми днями сидел бы в какой-нибудь кафешке и пиво дул! Повышай свой культурный уровень, деревня необразованная!

— Чего это я деревня, да еще и необразованная?! — картинно возмутился Евгений. — Во-первых, из Ставрополя родом, а не из какой-нибудь Татарки, а во-вторых, образование у меня имеется вполне приличное.

Он совсем не обиделся на слова жены. Подобные перепалки у них происходили довольно часто, но в них никто никого оскорбить не хотел. Ну что поделаешь, если у Наташки образование гуманитарное, а у него военное? И не был он таким уж необразованным. Хотя, конечно, не знал, где родился скульптор Бартольди. Подозревая, что и Наташка до вчерашнего дня этого не знала, тем не менее благоразумно уточнять не стал.

Через полчаса в дверь постучали. Немцы звали на завтрак. Теперь, после колбасок, эту процедуру можно было пережить спокойно.

Кольмар и впрямь оказался очень симпатичным городком. Статуя Свободы стояла на въезде и была совершенно зеленой. Они поглазели на даму с факелом, младшую сестру американской, даже сфотографировались рядом с ней. Немцы привычно морщили носы. Им это казалось вульгарным. Но Мироновы решили не обращать на них внимания.

Потом поехали к доминиканскому монастырю, то есть теперь музею.

Вот тут Евгению показалось, что они попали в кинофильм про мушкетеров. Как раз в тот эпизод, где Д'Артаньян с друзьями примчался спасать Констанцию Бонасье. Правда, там, кажется, был монастырь не доминиканцев, а кармелиток… Нуда не важно, главное, архитектура была практически такой же. Дворик, окруженный галереей с колоннами, узкие лестницы, большие светлые залы и темные кельи. Средневековая романтика.

Романтики тут хватало. Рыцарские доспехи в музейных витринах, старинные гобелены на стенах, какие-то древние чайники и кастрюли, непременная давильня — доминиканские монахи не чурались виноделия.

Изенгеймский алтарь был грандиозен. Целиком его грандиозность можно было понять только издалека, с галереи. Но подробностей оттуда разглядеть не представлялось возможным, и Евгению с супругой пришлось спуститься в зал.

И тут, среди толпы туристов, бродивших с раскрытыми ртами и непрерывно щелкающих фотоаппаратами, Евгений потерял Наташку из виду. Но не обеспокоился, чуть далее маршрут осмотра музея должен был вновь свести их вместе.

Не свел. Примерно с полчаса Евгений дожидался супругу в одном из залов, который она никак не могла миновать, и все больше и больше нервничал. Казалось бы, с чего? Ну, увлеклась дама стариной, бродит где-то, набираясь впечатлений. Что может случиться с человеком в тихом, почти сонном французском городке? Тут наверняка даже сумочки не выхватывают у зазевавшихся туристок лихие парни на мотороллерах, как принято в Италии.

Он успокаивал себя этой и подобными мыслями, но беспокойство не проходило. Появились Шнайдеры. Карл, высокий, худощавый, с седеющей трехдневной щетиной, одетый во все белое, донельзя элегантное, и Анна, небольшого роста, тоже в белом. Почему-то чета немцев предпочитала именно этот цвет. Хотя им шло.

Евгений поделился своими тревогами. Как и следовало ожидать, немцы только рассмеялись.

— Еужен, успокойтесь. Ничего с Наташей не случится. Здесь даже заблудиться невозможно!

Евгений и сам понимал, что нервничает на пустом месте, и все же ничего не мог с собой поделать.

— Ну, хорошо, — сказал Карл. — Давайте разойдемся в разные стороны и поищем Наташу. Встретимся здесь, в этом зале, через полчаса.

В течение условленного времени Миронов добросовестно оббегал все доступные посетителям залы и переходы монастыря, заглянул в несколько служебных помещений с ведрами и швабрами для уборщиков, подергал старинные медные ручки запертых дверей. Наташки не было.

Не заглянул только в дамский туалет. Но там, как выяснилось, побывала Анна. Бесполезно. Среди бела дня жена испарилась, как легкое облачко в голубом летнем небе.

Евгений почувствовал, что его охватывает вульгарная паника, и приказал себе не раскисать и сосредоточиться. Куда могла деться современная самостоятельная женщина с очень решительным характером? По доброй воле этого она сделать никак не могла, попросту не было причины. Тогда что же? Похищена? Кем? Для чего?

Кое-что все-таки разъяснилось. Худшие предположения Евгения оправдались. Карл, вполголоса сказав что-то Анне, отвел Евгения в сторону.

— Еужен, у меня для вас плохие новости…

— Какие?! Ну, говорите, Карл, говорите!

— Пять минут назад ко мне подошел незнакомый мужчина, сказал, чтобы мы немедленно возвращались в отель. И передал вот эту записку. Для вас.

Евгений нетерпеливо подрагивающими пальцами развернул сложенный вчетверо листок. Крупными буквами, уверенным, ровным почерком там было написано:

«Г-н Миронов! Ваша супруга у нас. С ней все в порядке. Возвращайтесь в Рибевиль и ждите звонка в своем номере. Вам все объяснят. Не надо обращаться в полицию. Это не поможет».

Евгений посмотрел на немца с недоумением и некоторой растерянностью. Протянул ему записку.

— Это что, у вас так шутят? Что за бред?

Карл прочел, повертел листочек в пальцах. Лицо его оставалось бесстрастным.

— Боюсь, что это не шутки, Еужен. Мне кажется, все очень и очень серьезно.

— И что теперь мне делать?

— Наверное, стоит выполнить требования похитителей, то есть вернуться в отель. И насчет полиции они правы. Французская полиция, насколько мне известно, только в фильмах решительная и эффективная. На деле все не так.