Корсар пустыни - Фалькенгорст Карл. Страница 32

— Что ты хочешь делать? Ты хочешь разубедить своих палачей, хочешь сказать им, что ты — белый, что ты человек, которого безнаказанно нельзя заковать в цепи? Ты хочешь сказать арабу, что это не пройдет для него безнаказанно, что с запада явятся пароходы и отомстят за тебя? Да, если бы ты стоял во главе верных своих товарищей, если бы ты держал в руках ружье, а за тобой стояли бы твои гауссы, вооруженные ружьями с двойными зарядами, — о, тогда конечно, твои слова могли бы иметь значение; теперь же они не более, как пустой звук. Пароходы так далеко отсюда, твои гауссы лишились своего вождя, и ты только пленник, который должен гнуться под своим ярмом, как и те двадцать жалких невольников, с которыми ты закован одной цепью и разделяешь одну участь; ты должен покорно нести свой тяжелый крест, так как сопротивление не принесет тебе никакой пользы, а только доставит новые унижения!

С такими мыслями шел Белая Борода последним в отряде пленных, и когда остальные опустились на землю, он должен был последовать их примеру.

В другой стороне лагеря перед палаткой Сагорро началось пиршество, около же пленных с реки Моари столпились Женщины вангванов. Они притащили с собой факелы и осветили лицо Белой Бороды, чтобы хорошенько рассмотреть этого удивительного человека, о котором столько слышали.

— У него и все тело белое? — спросила одна из женщин, а другая разорвала рубашку Белой Бороды, чтобы посмотреть на белую кожу.

— Красная ли у него кровь, как у нас? — сказала одна вангванка и, чтобы убедиться в этом, уколола его в грудь иголкой и засмеялась, когда на месте укола показались красные капельки крови.

Другие женщины повторили за ней эту жестокую поделку, а некоторые дергали его за бороду.

Как кипела кровь у Белой Бороды! Он не мог защищаться, потому что у него было не только железное кольцо на шее, но и руки его были связаны. А между тем уколы иголки могут быть иногда чувствительнее ран от кинжала или стальных пуль. О, какую отраду может в сущности доставить пуля, убивающая человека наповал!

Что значит в сравнении с этой мукой все страхи и опасности, которым Белая Борода подвергался до сих пор в чаще африканских лесов? Укус ядовитой змеи не казался ему таким болезненным, как эти мелкие и ничтожные уколы иголкой, глаза разъяренного буйвола, бросающегося на него, никогда не были ему так неприятны и противны, как взгляд этих бесчеловечных женщин. Он был в совершенно беззащитном и беспомощном положении, в полной власти этих дикарей! Как охотно поменялся бы он судьбой с Моари, когда тот находился в когтях леопарда! Тот испытывал тогда только физические страдания, ведь леопард не издевается над своей жертвой, как озверевший человек, не изобретает для него мелких нравственных мук, которые могут быть чувствительнее самой страшной пытки. Ему вспомнилась Тумба. Тогда, в священной роще, она тоже отдана была во власть грубых людей, но и ее положение было лучше, чем его. По крайней мере впереди ожидала ее смерть, как избавительница от всяких мук, а он и на это не мог пока надеяться. Конечно, позже, через несколько дней или недель, смерть постигнет и его, это несомненно; но теперь это не было его уделом, и он должен был жить и страдать в руках араба, который, очевидно, хочет добиться от него чего-нибудь. Абед достаточно ясно на мекал ему на это дорогой: «Отдай нам свои ружья и патроны, и ты будешь свободен!»

А если бы даже Том и Майгазин-баки и пошли на эти условия сделки, то и тогда его, наверное, не освободили бы из плена: тогда вангваны достигли бы только своей желанной цели и захватили бы в плен и его верных товарищей; и вот все они будут в плену — и гауссы, и балубы, и Том с Метой, а вождь Крокодил выстроит снова храм фетиша, для которого у него будет теперь жертв заклания сколько угодно; и снова обогатится храм слоновой костью, и опять Сагорро похитит ее. Но неужели же не найдется человека, который сразит непобедимого араба?

Вдруг подошел к нему один из вангванов и сказал женщинам:

— Видите, женщины, белые все равно, что дети: они не умеют даже обороняться, а бросают оружие и отдаются в плен, когда на них нападают. Белые люди — настоящие бабы, и вы увидите еще преинтересное зрелище: белый будет танцевать вместе с вакуссами!

Все ушли гурьбой в другую сторону. Белая Борода остался один со своими мрачными мыслями, которые рисовали ему будущее в самых безотрадных красках.

Перед палаткой Сагорро шло веселье. Вангваны откупоривали бутылку за бутылкой и пили без разбора все, что только попадалось им под руку: за глотком красного вина следовал глоток жалкого рома, который для Африки делается очень низкого сорта; затем это запивалось коньяком. Удивительный вкус имели все эти напитки из винного погреба Белой Бороды! Они не утоляли жажды, а только еще более усиливали ее, так что приходилось утолять ее пальмовым вином, которое пили большими медленными глотками. Сагорро не старался сдерживать своих людей; напротив, он сам откупоривал бутылки, между прочим — полдюжины шампанского, которое Белая Борода приберегал на случай лихорадки для подкрепления больных и как прохладительный напиток. Наперекор всем магометанским законам он поднес чашку шампанского к своему рту. Абед последовал его примеру.

— Как это славно освежает и придает бодрости! — вскричал Сагорро. Абед кивнул утвердительно головой и продолжал пить и слушать песни вангванов, в которых он восхвалялся в качестве героя дня. Его воспевали, как непобедимого воина, и превозносили до небес.

Женщины тоже подошли ближе к палатке, и их также угостили пальмовым вином, которое лилось рекой.

Как заботливо заготовил Сагорро этот напиток! Он велел доставить его из деревни Крокодила и с соседних островов, точно заранее предвидя, что придется праздновать великую победу. О, как он предусмотрителен и внимателен, этот Сагорро! Он сам так часто прикладывает ко рту чашу и пьет ее за здоровье храброго героя Абеда, но на него вино не оказывает, по-видимому, никакого действия: глаза его смотрят ясно и не затуманиваются влагой. Он говорит совершенно уверенно, и если встает, то идет твердой походкой. Он обманывает своих товарищей по кутежу и наливает себе неполные чаши, или же выпивает их только до половины; его зоркие глаза внимательно наблюдают за пирующими; он самодовольно улыбается, видя, что вангваны начинают пьянеть.

Герой дня тоже не в силах противиться общему настроению и также обнаруживает первые признаки опьянения: он пьет шампанское чашу за чашей, которые Сагорро наливает ему сам, и всегда полными до краев. И Абед все пьет и пьет. Почему бы ему и не пить? Сам Сагорро знает, что шампанское очень вкусно. Да, Сагорро знает это, а также и то, что после этого вкусного, сладкого напитка спится так славно, таким спокойным и долгим сном.

Голоса вангванов охрипли от непрерывного пения.

— Танцы! Танцы! — раздаются крики. — Женщин и невольниц сюда! Пусть танцуют они перед своим господином, который желает, чтобы вангваны вполне наслаждались этим праздником победы!

О Белая Борода! Если бы в эту минуту твои гауссы и балубы напали на часовых и внезапно явились бы среди вангванов, они рассеяли бы их, как пыль по ветру. Если бы они только знали, что будут иметь дело не с храбрыми вангванами, а с горсткой пьяных людей, которые не помнят даже, куда побросали свое оружие! Но твои гауссы не знают, что ты здесь томишься в плену, и все еще ждут вестей о тебе, которые может принести им только один Моари. Они сидят на берегу реки Черной, балубы же сторожат Черный замок, и старая Тумба снова опьяняет себя курением и пророчествует.

— Второй раз Кассонго умирает, но опять вернется к нам из моря духов.

Танцы, танцы! Негритянки уже устали, так как уже давно наступила полночь и, едва переводя дыхание, убегают, чтобы отдохнуть в своих зеленых хижинах. Ночь вступает в свои права, и даже темные группы пленных, смотревших до сих пор на праздник из углов лагеря, начинают дремать. Вот один из них закрывает свои усталые глаза; его примеру следуют один за другим все остальные, точно сонливость передается по железной цепи, связывающей их всех. Единственная отрада их — это сон. Быть может, они увидят во сне радостные дни на своей далекой родине, когда и они так же могли танцевать! Быть может, им почудится во сне, что они свободны и вернулись домой!