Дочь оружейника - Майер Генрих. Страница 31

– Не слушайте этих пьяниц, я не шпион и не треска. Сам граф Монфорт знает меня лично и все воины его слышали об оружейнике «Золотого Шлема».

– Как не слыхать о мастере Вальтере! – закричал один солдат.

– Ну, так я Вальтер амерсфортский.

– Неправда, – перебил обрадованный Фрокар, – амерсфортский оружейник в плену в Дурстеде.

– Епископ дал мне свободу, – возразил Вальтер, – и если вы сомневаетесь, вот мой пропуск. Кто умеет читать, тот может удостовериться.

Никто, кроме Фрокара, не знал грамоты, но все столпились вокруг Вальтера, взглянули на бумагу и закричали:

– Да, правда, это оружейник.

– Я не ошибся, – шепнул Фрокар на ухо Рокардо.

– И я тоже, но как его задержать теперь?

– Погоди, я все обделаю.

И обратись к Вальтеру, он прибавил:

– Извините за ошибку, мастер, я не имел намерения оскорбить вас.

Лодочник, которому подвязали обе щеки, злобно посмотрел на монаха, бывшего причиной поединка, но Фрокар продолжал ласково:

– Докажите, мастер, что вы не сердитесь на меня; выпьем вместе кружку вина.

– Благодарю, – отвечал сухо оружейник, которому не нравилась фигура монаха, – я уже сказал, что мне некогда, и надеюсь, что найдутся добрые люди, которые согласятся перевезти меня на ту сторону.

Все присутствующие переглянулись. Они готовы были исполнить желание оружейника, который, разумеется, и заплатит хорошо, но на реке были мели и камни, знакомые только перевозчику Питеру Нолю, которого Вальтер разрисовал так искусно, и его помощнику, который ушел на свадьбу к сестре и не мог вернуться раньше следующего утра.

Стало быть, отец Марии должен был поневоле ждать другого дня. Он спросил, нет ли в деревне гостиницы, но кроме кабака негде было остановиться на ночь, и войдя туда с некоторыми из солдат бурграфа, он поговорил с ними о делах, потом просил приготовить ему комнату.

Когда оружейник ушел в верхний этаж, Фрокар и бандиты начали угощать присутствующих пивом и водкой. Начались песни, пляски, и когда все были мертвецки пьяны, палач Черной Шайки вышел осторожно в соседнюю комнату и позвал туда своих сообщников.

– Что нам делать, – спросил Рокардо, – чтобы оружейник не вернулся в Амерсфорт?

– Разве есть на это два средства, болван? – возразил Фрокар.

– Знаю, что самое верное – только одно, но когда употребить его? Завтра, чуть свет, он переедет через реку.

– Нет, он будет еще сегодня в реке.

– Он ловок и силен… закричит, поплывет.

– Мы зажмем ему рот и он поплывет по течению. Вот галстук, который я ему приготовил.

И он вынул из кармана веревку с петлей.

– Я отказываюсь употреблять веревку, – сказал Рокардо, – я не палач.

– Я тебя и не прошу. Ступайте за мной и помогайте мне, чтобы этот проклятый оружейник не ускользнул из наших рук.

Зная, что в кабаке никто не в состоянии шевельнуться и что кроме оружейника нет другого постояльца, Фрокар, сопровождаемый бандитами, шел осторожно к комнате, занимаемой Вальтером. Дверь была не заперта изнутри и разбойники вошли в нее. Луна, освещавшая комнату, позволяла разглядеть все предметы. Вальтер лежал на постели не раздетый, чтобы быть готовым в путь, крепко спал. На столике возле кровати лежали его нож и пояс. Фрокар ловко схватил эти вещи и приготовился накинуть петлю на голову спящего, как вдруг нога его поскользнулась и он упал на свою жертву. Вальтер проснулся, оттолкнул Фрокара на другой угол комнаты, и протянул руку к столу, но Рокардо бросился на него и поразил ножом в грудь и руку. В то же время три других бандита подбежали к постели, связали оружейника, завязали ему рот и Фрокар, удостоверившись, что он неподвижен, сказал:

– Скорее приподнимите его с постели, чтобы не было следов крови, откройте окно и бросьте его в реку. Внизу все так пьяны, что не заметят ничего.

Бандиты раскачали Вальтера и бросили в воду, но этого зловещего плеска никто не слыхал, и через минуту река, освещаемая луной, продолжала тихо течь. Убийцы убрали все в комнате, разделили между собой вещи и деньги оружейника, и когда на другой день проснулся хозяин кабака, то нашел одного Фрокара, который сказал, что путешественники, его друзья, уже ушли вместе с мастером Вальтером и что он остался для того, чтобы заплатить все издержки. Получив хорошую плату, хозяин не расспрашивал ни о чем, и бандит, довольный успехом своего предприятия, отправился отдавать отчет своему начальнику.

XVIII. Развалины Падерборна

Странно, что люди порочные, но смелые и пламенные, бывают иногда суеверны и слабы до крайности, хотя не верят ни в какие чудеса.

Перолио, этот храбрец, не веровавший ни во что, полагавшийся только на свою силу, боялся колдовства и дьявола, хотя ни за что на свете не сознался бы в этом. Впрочем, в то время жгли колдунов, стало быть боялись их и верили в них.

С той минуты, как Фрокар рассказал историю об украденном кресте и показал клеймо на руке, капитан Черной Шайки хотел непременно увидеть колдунью и испытать ее знание. Если она в самом деле умеет приготовлять любовное зелье, Перолио добудет его, и обладание Марией будут легче!

Для этого необходимо было одно условие: надобно было достать локон волос девушки, без чего все заклинания не подействуют, но как достигнуть этого? Перолио продумал всю ночь, и все напрасно. Поутру, сойдя в общую комнату к завтраку, он был удивлен, найдя там одну Марту, и спросил, где Мария.

– Она нездорова, – отвечала мать, – у нее сильно болит голова, и я не знаю, чем лечить ее.

– Я думаю, что могу помочь вам, – сказал Перолио. – У меня есть медальон, освященный папой; дайте мне локон Марии, я положу его туда на девять дней и уверен, что больная поправится.

– Дай Бог! – проговорила Марта и поспешила в комнату дочери, чтобы отрезать прядь ее белокурых волос.

Перолио тоже пошел за своим амулетом и вернувшись в общую комнату, встретил Маргариту, которая подала ему прядь седых волос, говоря при этом, что и она также сильно страдает мигренью и желает вылечиться.

Капитан хотел бросить эти волосы в камин, но удержался, тем более, что в эту минуту вошла Марта с шелковым локоном золотистого цвета. Перолио открыл благоговейно медальон и положил туда волосы, внутренне смеясь над доверчивостью женщин, которые не подозревали, какое ужасное употребление сделано будет из этих волос.

Потом он простился с Мартой, сказал, что уедет из Амерсфорта для на два, и прибавил, что надеется при возвращении познакомиться с мастером Вальтером.

Действительно, через час Перолио уже ехал по дороге в Никерк, сопровождаемый Видалем и двенадцатью всадниками. Прыгун служил им проводником, и к ночи они были в Никерке.

Погода, бывшая с утра ясной, вдруг переменилась, тучи увеличили темноту вечера, подул сильный ветер, наконец раздались удары грома и полил дождь. Несмотря на грозу, Перолио не хотел останавливаться ни на минуту, сказав, что он отдохнет в Путтене; но дорога туда шла через лес, потом надобно было пробираться мимо болот, из которых добывали торф. Прыгун объявил тихо Видалю, что он не берется ночью отыскивать дорогу и советует взять другого проводника в первой попавшейся деревушке.

Они подъезжали в это время к селению и, увидев вывеску кабака, остановились перед ним. Перолио закричал, чтобы ему отворили, но так как никто не являлся, он сошел с лошади и ударил в дверь так сильно, что она соскочила с петель.

– Кто там? – спросил хозяин кабака, сидевший за прилавком.

– Как ты смеешь не отвечать, когда тебя зовут? – вскричал Перолио. – Я тебя проучу, собака.

При виде грозного гостя, хозяин вскочил, дрожа всем телом, снял колпак и пробормотал:

– Извините, мессир, здесь так шумят, что я не слыхал вашего голоса.

И он показал на четырех посетителей, которые действительно были в азарте.

– Хорошо, сказал Перолио, снимая свой плащ и развешивая его перед огнем. – Есть ли у тебя конюшня?

– Конюшня? – повторил крестьянин, оробев еще более, потому что узнал начальника Черной Шайки.