Время крови - Ветер Андрей. Страница 52

– А я, братец, похоже, всё ещё жив! – выкрикнул Галкин. – Ты где там, Иван?

– Здесь, – послышался сзади сдавленный голос друга.

– Давай-ка, братец, вытаскивай меня.

– Я боюсь двинуться, Саша, – виновато проговорил Селевёрстов.

– Оглядись, далеко ли волки? Убежали, что ли?

– Да, – сообщил после недолгой паузы Иван, – похоже, за оленями умчались. Не заметили, что мы тут остались.

– Конечно, олени ведь бегут, внимание к себе привлекают. Ну давай выкапывай меня, а то я ни рукой, ни ногой не могу пошевелить. Меня так сдавило, что дышать… Однако ты проворен, оказывается. Как ты успел подсунуть мне шест? – Его мозг работал лихорадочно, не упуская ничего из внимания. – Если бы тебя не оказалось рядом, то мне бы конец настал, это уж точно.

Да, Галкин был на волосок от гибели. Если бы не стукнувший его в спину шест, за который он успел ухватиться, он был бы теперь погребён на глубине не менее двух метров, а то и глубже.

Иван заставил себя подняться и подошёл к торчавшей из снега голове Александра.

– При иных обстоятельствах я бы долго хохотал над твоим видом, – проговорил он.

– Когда-нибудь похохочем. Откапывай же меня!

Когда Александр выбрался, весь облепленный снегом, и растянулся на спине, Иван упал рядом.

– Я страшно устал, Саша.

– Отдыхай, братец. Теперь мы с тобой должны хорошенько отдохнуть. Олени наши пропали, придётся дальше на своих ногах идти.

– Я не смогу, Саша. Я не одолею эту дорогу, – вяло ответил Селевёрстов.

– А куда тебе деваться? Не лежать же тут подобно бревну. Сейчас отдышимся и пойдём помаленьку. Пожалуй, придётся обратно шагать. До зимовья-то ближе будет, чем до перевала. Да и снег позади остался укатан полозьями.

– Саша, дорогой, а ведь Медведь был прав, – сказал вдруг Иван взволнованно.

– Ты про что?

– Помнишь, он сказал, что снег провалится? Он ведь про этот самый случай говорил.

– Чёрт возьми, а ведь верно! – Галкин сел и посмотрел на Ивана.

– Он тогда ещё сказал, что нужно выждать. Это он о твоём порыве пуститься в дорогу… Он всё видел… Он сказал, что одному тебе нельзя…

– Да, именно так, – согласился Галкин, – я помню.

– Выходит, не случайно я прыгнул к тебе в сани, – задумался Селевёрстов.

– Не случайно ты поиздержался и остался без копейки в кармане именно в Олёкминске, братец, – продолжил Галкин размышления Ивана. – Воистину пути твои, Господи, неисповедимы.

– Э, да я, кажется, слышу бубенцы, – насторожился Иван.

– У тебя либо слух обострился на нервной почве, либо тебе мерещится. Я ничего не… Ах, верно, верно, теперь различаю перезвон. – Галкин повернулся всем телом в ту сторону, откуда они приехали.

На холме появилось чёрное пятно. Оно стало быстро увеличиваться в размерах и приобрело форму двух саней. На передних сидел погонщик. Вторые сани были пусты, олени второй упряжки были привязаны к задней перекладине первых саней и покорно следовали за ними. Когда странный поезд приблизился, Галкин узнал погонщика.

– Медведь! – воскликнул он. – Как ты оказался здесь? Откуда ты едешь?

– С зимовья, – мрачно ответил Якут, потянув поводья.

– Постой, а кто это у тебя в санях? – Александр проворно поднялся, забыв об усталости. – Да ведь это Белоусов! Боря, друг мой, что с тобой?

– Он мёртв, – ответил Эсэ, едва повернув голову к покойнику.

– Мёртв? Что случилось?

– Мы дрались, и я убил его.

– Вы дрались? – Галкин нагнулся над бездыханным казаком.

– На ножах. Был честный бой. – Якут продолжал сидеть неподвижно. Галкин отступил на шаг и, охваченный ужасом непонимания, вперился диким взором в Эсэ. Тот продолжал говорить. Голос его звучал ровно, почти спокойно, но в нём всё же угадывалось напряжение. – В других я стрелял из засады. Мне была нужна кровь. Я так думал. Теперь я знаю, что я ошибался. Я сказал тебе однажды, что меня гонит месть. Но оказалось, что я заблуждался. Я неверно истолковал слова Матери-Зверя. Я плохой оюн.

– Кто ты, чёрт возьми? – Александр сделался белее снега и оглянулся, ища глазами свой «винчестер», забыв, что оружие исчезло под снегом вместе с санями и всей кладью. – О каких других убийствах ты толкуешь? Неужели все погибшие в моей экспедиции – твоих рук дело? Как? Почему ты убил столько людей?

– Я охотился за тобой. Но я не знал, что мне нужен именно ты, поэтому я убивал всех подряд, когда мне предоставлялся удобный случай. Но теперь я узнал, что ты – мой брат, – медленно ответил Эсэ, – поэтому я не могу тебя убить.

– Какой, чёрт возьми, брат? Как ты можешь быть моим братом, дикая скотина?

– Злые слова, плохие слова… Твой друг Белоусов, умирая, сказал мне: «Остынь». Теперь я повторяю тебе то же самое. Остынь! – Якут пристально посмотрел на Галкина. – Твоя мать была сестрой моего отца. Твой отец застрелил моего отца. Я хотел отомстить. Это долгая история. Три года назад произошло это. Я должен был найти тебя и убить. Таков закон мести. Но казак Борис сказал мне, что твоя мать и есть сестра моего отца. Мы – родня, кровная родня.

Александр переглянулся с растерянно стоявшим возле него Селевёрстовым. Тот пожал плечами. Будь в руках Галкина его верный «винчестер», Эсэ не говорил бы так долго. Но оба русских были вооружены только ножами, в то время как на коленях у Эсэ покоилась винтовка. Якут перехватил взгляд Александра, устремлённый на оружие, и грустно улыбнулся.

– Ты думаешь, я не понимаю твоих мыслей? Возьми, я не боюсь смерти. – Он взял винтовку обеими руками и бросил её Галкину. Тот жадно схватил её, передёрнул затвор и оскалился.

– Ну, Медведина, прощайся с жизнью.

– Саша, остановись, – Иван вцепился в руку товарища, – он же сам дал её тебе! Он не собирается драться! Успокойся, остынь! Белоусова всё равно не вернуть.

Галкин с огромной неохотой опустил оружие, затем резко шагнул к Эсэ и яростно ткнул стволом в щёку дикаря, разорвав ему щёку.

– Скольких ты невинных людей положил… Откуда ты взялся, зверюга? – прошипел Галкин.

– Я не всегда хотел убивать русских. Это желание пришло ко мне после гибели моего отца. Но было время, когда я уживался с людьми твоего племени. Я даже помогал им, когда была такая необходимость. Иногда они нанимали меня проводником. Но я никогда не превращался в вашего раба. Я никогда не нанимался носильщиком, не превращался во вьючную лошадь. Я просто помогал. Я знал, что бороться с вами нет смысла. Я не глупый. Сила на вашей стороне. Мой народ слишком малочисленный, чтобы вести войну против вас. – Эсэ смотрел прямо в глаза Александру. – Я не всегда воевал против белых людей. Я даже помогал им иногда. Как-то раз, когда я был ещё мальчиком, я даже спас одного русского от медведя. У того русского не выстрелило ружьё, видно, патрон попался отсыревший. Я прыгнул между зверем и русским и стал разговаривать с медведем. Медведь – мой брат, но не человеческий, а звериный. Медведи всегда понимали меня, хотя не всегда соглашались с моими словами. В тот раз медведь тоже не согласился уйти. Но он долго раздумывал, слушая меня. Он даже повернулся ко мне спиной, будто решил не нападать, однако его злоба взяла верх в нём. Медведь снова поднялся на задние лапы и пошёл на нас. Но к тому времени русский уже успел перезарядить ружьё и выстрелил дважды медведю в пасть.

– И это был ты? – медленно проговорил Александр. – Это ты заговорил медведя?

– Я, – кивнул Эсэ.

Галкин опустил винтовку и повернулся к Селевёрстову:

– Бог мой, что за жизнь, что за судьба! Иван, хочешь услышать нечто такое, что свалит тебя с ног?

– О чём ты? – не понял Иван.

– Он, будучи мальчишкой, заговорил медведя и спас охотника.

– Я слышал, я всё слышал. Это, бесспорно, удивительная история, но я уже ничему не удивляюсь.

– Дело в том, что тем охотником был мой отец! – выпалил Александр.

– Что? – поразился Иван.

– Как так? – Эсэ был потрясён не меньше Селевёрстова. – Я спас от гибели твоего отца? Я помог сохранить жизнь будущему убийце моего отца! Неужели такое могло произойти? Я не верю!