Золотая корифена - Иванов Юрий Николаевич. Страница 23
Помолчали. Петр кашлянул, потер ладонь о ладонь.
— А у меня все сложилось по-другому, ребята. Вы ведь помните, как погиб «Меркурий»? Налетел на камни возле Фарерских островов и через полчаса пошел на дно. Я в то время случайно на плавбазе «Петрозаводск» оказался. Близко мы были от места гибели «Меркурия», только «SOS» получили — к нему… Вечерело, волна — восемь баллов. Валит с борта на борт. Минут через двадцать подошли к «Меркурию», а он уже под воду уходит, одни мачты из воды торчат. Люди в воде бултыхаются черными такими точками… То выскакивают на гребень волны, то проваливаются, исчезают. Смотрю в бинокль: все меньше и меньше точек. Подобрались мы чуть не к самым камням, люди рядом — вот они: лица белые, кричат что-то, а ветер ревет, гудит, волны грохочут. Люди — вот они, а как поднять из воды? Шлюпку не спустишь: расколотит в щепы, не только не спасем, своих потопим… Л людей в воде все меньше и меньше: температура минусовая, больше десяти — пятнадцати минут не продержишься. Бросаем мы им спасательные круги, привязанные к концам, цепляются на них люди, но руки не держат: сил нет… И волна бьет, лупит о борта. Подтащили одного — волна его бац о железо… подволокли другого — хлоп, и на обшивке только пена красная. Потом все же вытащили троих…
Петр вздыхает, зябко ежится, словно еще раз ощутил, представил себе, как холодна вода там, у Фарер, глубокой осенью.
— В позапрошлом году это было, но не могу забыть; люди гибнут, а помочь не можем… — Петр замолчал, облизнул сухие губы. — После того рейса чуть с судна не списался: вдруг стало страшно. Испугался моря. И Ника каждый день одно и то же: "Уходи… боюсь". Потом отошло. Ведь я же моряк. Не могу быть без соленой воды… А Ника ушла.
Стемнело. Метрах в двадцати от «Корифены» кто-то бултыхнулся. Все вздрогнули. По воде пошли большие круги.
— Да, Петя. В море, бывает, и гибнут. А женщины, они такие: если любят, то тянут на берег, с судна. Я когда ухожу в рейс, Светлана меня за колени хватает, чемодан из рук вырывает. И тоже все грозится: "Бросай море, уйду". А теперь вот еще ребенка ожидаем. — Валентин задумался, побарабанил пальцами по планширу. Вздохнул. — Ну ладно.
Пора спать. Тем, кто свободен от вахты. Моя еще не скоро, и я устраиваюсь около Корина…
— …Коля, вставай. Твоя вахта… ну что ты, как котенок, тычешься в разные стороны? Умой физиономию… джентльмен удачи… ха, не выспался, детка. Держи компас…
Месяц лодочкой скользил над океаном. Иногда он исчезал, потому что прятался за островки туч. Потом снова показывался. Ярко-желтый, с крутой кормой и носом. А звезды сегодня, словно их горстями разбросали по черному небу. Тучи… тучи наползали на небо, и звезды, как из окон, выглядывают между ними…
Потом где-то вдали громыхнуло. Звезды совершенно скрылись, пропала лодка-месяц. Посвежело. Налетел холодный ветер, лодка подскочила на волне, громко стукнулась днищем, провалилась в темноту и вновь взлетела. Над головой с оглушительным, трескучим грохотом столкнулись тучи… Ослепительно вспыхнула молния и ломаными линиями вонзилась б океан. И хлынул ливень. Вода, пресная, холодная, тугими струями обрушилась на «Корифену». Корифенцы с воплями вскочили на ноги и подставили воде свои лица, рты. Корин прыгал и визжал, Валька бил себя в грудь кулаком и пел: "Приятель, смелей разворачивай парус…" Скачков оглушительно икал. А Бенка, забившись куда-то под брезент, испуганно пищал. Наверно, решил, что все обитатели «Корифены» сошли с ума.
Вскоре ливень прошел. Умчался дальше. Мы же еще долго копошились, прыгали в лодке, пытаясь согреться: температура упала градусов на восемь, и мы страшно замерзли. Мы прыгали, а в наших животах плескалась и булькала вода. Настоящая — пресная, чистая, свежая. Без которой человек не может жить…
глава VI
Утренняя трубка, — Подготовка к высадке… — Кашалот. — Кто браконьерствовал в океане! — Гигантские водоросли макроцистис — Мероу — хозяин подводных джунглей. — Опасные шипы морского сома. — Змея. — Разговор о любви. — Бутылка для Джил с "Амбассадора"
Ночной ливень основательно остудил перекаленный воздух над заливом. Небольшой ветер все время обвевает нас; тепло, но лучи не жгут, не разят. По небу торопливо, словно отставшие от стада белые бараны, ползут пухлые тучи. На время они закрывают солнце, и тогда наши глаза перестают щуриться, а легко и свободно раскрываются во всю свою ширь. И это очень приятно, когда смотришь на мир не через узенькие щелочки век, а во все глаза.
Валентин с Петром размышляют над картой. Подсчитывают, сколько мы прошли и сколько еще миль, примерно, конечно, осталось до высадки.
— Давайте все сюда… Корин, вырубай мотор, — командует Валентин, — обмозгуем высадку. Петя, трубку.
Остроносый Мефистофель с интересом вглядывается в четкие контуры африканского побережья, к которому пунктирной линией стремится нарисованная карандашом стрелка. Это наш предполагаемый путь.
— По нашим с штурманом Скачковым подсчетам, ночью мы должны увидеть берег. По-видимому, высадимся вот здесь… В Гане. У самой границы с республикой Того… Будет очень плохо, если течение утянуло нас значительно восточнее. Того — это нам совершенно ни к чему. Язык там французский. Могут быть разные трудности. Но я надеюсь, что мы сойдем все же на берег Ганы. Доберемся до порта Тема и свяжемся с судном по радио.
Валентин глубоко затягивается, передает трубку Корину.
— Теперь о самой высадке. Могут быть всякие неприятности: ну там рифы, сильный прибрежный ветер, накатные волны…
— …девяносто процентов несчастных случаев в море происходит во время высадки на берег, — дает справку Корин.
— Тебя никто не просит лезть со своими справками. Так вот пробуем прошмыгнуть на двигателе мимо камней и выброситься на песок. Если что случится… гм… на всякий случай своим заместителем назначаю Леднева. По берегу пойдем на запад. В сторону Темы. Я думаю, что на побережье найдем рыбаков. Вот и все. А сейчас давайте займемся подготовкой к высадке.
Двигатель снова озабоченно заработал. Скачков, отвинтив пробку топливного бака, сует в его горловину тонкую щепку. Качает головой: маловато…
В лодке веселая возня: высадка… на берег! Конец морским скитаниям, конец… Если все будет благополучно, то уже в ближайшие несколько дней мы будем на палубе «Марлина». В своих каютах, среди своих… И сразу же радиограмму домой: "Жив здоров целую…* Сразу же.
…Инструмент и разное имущество заворачиваем в брезент, связываем веревками. Я накрепко завинчиваю цинковый бидон с формалином. Валя тщательно пакует в хлорвиниловый мешок карту и журнал наблюдений за течением. Журнал первой нашей суточной станции в Гвинейском заливе. Корин накачивает ножной помпой резиновую лодку, Скачков вырезает из куска резинового паруса лоскут, делает мешок для коробки с табаком "Золотое руно".
Неожиданно ветер доносит какой-то неприятный запах. Скачков встает ногами на кормовую банку, вглядывается вперед, широко раздувая ноздри, внюхивается. Пахнет разлагающейся падалью. Сладковатый, тошнотворный дух все усиливается. Словно мы приближаемся к его источнику.
— Темный предмет на горизонте! — сообщает Петр. Мы уже и сами видим этот предмет: темная, быстро разрастающаяся над горизонтом глыба… Что это может быть? Темный, по-видимому, очень большой предмет прямо по курсу нашей лодки. Проходит пятнадцать… двадцать минут. Предмет все выше поднимается над водой. Над ним кружатся сотни птиц.
— Кит. Дохлый, — говорит Валентин.
Точно: кит. Дохлый… Страшное зловоние идет от громадной, глянцево сверкающей надутой туши. Во многих местах кожа полопалась. Около красных трещин дерутся, кричат злобными, голодными голосами чайки. Любая из птиц старается занять местечко поудобнее, повыше. Там, где можно стоя клевать тушу. Лапы птиц скользят по шкуре, и чайки с негодующими криками падают в воду. Вокруг погибшего кита вскипает, пенится вода. Порой из нее выскакивают макрели, зубастые рыбы — ваху. Я представляю себе, какой пир там сейчас идет. Под водой… Тысячи различных рыб и морских существ треплют китовую тушу, отрывая кусочек за кусочком от глыбы полуразложившегося мяса. При нашем приближении птицы стаей взмывают в небо и встревоженно носятся над водой. Может, боятся, что мы заберем с собой такое богатство.