Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии - Норвуд Виктор Джордж Чарльз. Страница 18

8. Индеец Чарли

У меня и без того было много хлопот, но все же я не смог устоять против соблазна понырять за алмазами, когда узнал, что ныряльщики снова принялись за работу. Я совершенно не представлял, на какой глубине работали порк-ноккеры. Когда меня спросили, хочу ли я попробовать, я согласился, надел этот полукостюм и застегнул пояс со свинцовыми пластинками. Вместе с двумя сильными неграми, тащившими допотопный воздушный насос, я направился к краю понтона. Старатели работают под водой без света (по причине, известной только им одним, возможно, из-за недоверия друг к другу), но я взял с собой свой водонепроницаемый фонарь. Ныряльщики-профессионалы ориентируются очень простым способом: они втыкают в дно реки на месте работ железный стержень.

Никто не отговаривал меня брать с собой фонарь, но когда я спустился на две сажени и включил свет, то понял, что против фонаря есть основательное возражение, которого я не учел. Поблизости вертелась парочка электрических угрей, а когда я достиг дна, в облаке ила появился гигантский скат. Для пирайи или другой мелкой рыбы такое течение было слишком быстрым, но я заметил бледное зеленоватое пятно — это блеснуло брюхо какого-то похожего на дельфина животного. Там была и другая живность, потревоженная светом фонаря…

У меня слегка кружилась голова и было трудно дышать. Я вспомнил, как меня предупреждали, чтобы я не слишком сильно наклонялся вперед. Иначе, как это часто бывает со старателями, из шлема уйдет воздух, и внутрь проникнет вода. Такие аварии у ныряльщиков случаются чаще всех других. Дно реки было усеяно крупными камнями и массой мелких, но из-за сильного течения на дне не было никакой растительности. Течение — вот с чем приходилось мне бороться, и хорошо, что мои ноги уже прочно опирались о дно.

Я решил пользоваться фонарем, несмотря на то, что свет привлекал внимание обитателей реки. Кроме того, мне хотелось видеть, куда я ставлю ногу. Ныряльщики обычно работают босиком, а на мне были брезентовые туфли с резиновыми подметками. Я нашел железный стержень и просигналил наверх, чтобы спускали мешок. Тем временем я перевернул несколько крупных камней, полагая, что в песке, который собирается около них, скорее всего можно обнаружить алмазы.

Работать под водой было, конечно, легче, чем целыми днями размахивать топором или ковырять землю. Течение смывало с песка все легкие наносы. Алмазы, кварц и другие тяжелые кристаллы год за годом сносились водой и крутились в бешеных водоворотах, пока наконец не оседали на дно, иногда образуя так называемые карманы. Глубина реки здесь была порядочная. Работа ныряльщика заключалась в том, чтобы без всякого разбора наполнять песком прочные мешки и отправлять их на поверхность, а уж люди на понтоне промывали и просеивали его.

После того как владелец участка забирал из выручки свою долю за пользование его снаряжением, за эксплуатацию его участка и, наконец, за продукты, которые он давал старателям в кредит в течение всего сезона, остаток делился среди рабочих. Это наиболее справедливое решение вопроса для старателей, работающих «артелью». Даже когда для работы на каком-нибудь прииске старатели объединяются в партию, то все равно каждый из них работает лишь для себя. У негров не принято делить доходы поровну, да и у других старателей тоже. Братья Лоберт являются исключением.

Это очень жестокая система, при которой человек человеку всегда волк. Прежде я слышал об изумительном благородстве старателей, но, за исключением моих друзей Лобертов, я ни разу не сталкивался с фактами, подтверждающими это мнение.

Работая при свете фонаря, я наполнил песком три мешка и отправил их наверх. Я тщательно проверил каждую горсть, но нашел только один кристалл топаза и несколько зерен циркона. Затем попался гранат, а в последующих порциях не было ничего более ценного, чем кварц, и я уже собирался попытать счастья где-нибудь в другом месте, как вдруг увидел алмаз. Правда, размером всего лишь со спичечную головку, но начало было положено.

Я покопал еще немного, вновь наполнил песком очередной мешок, отправил его наверх и в ожидании пустой тары стал внимательно рассматривать дно. Под огромным камнем, который я не мог бы сдвинуть с места, сверкал красавец алмаз примерно в три карата… В волнении я забыл об осторожности и нагнулся слишком резко. В шлем мгновенно хлынула вода. Я быстро выпрямился, но уровень воды в медном шлеме стоял угрожающе высоко, поэтому я положил алмаз в чехол для ножа и дернул за веревку, чтобы рабочие вытащили меня наверх.

Никакого отклика… Панический ужас охватил меня, когда я почувствовал, что поступление воздуха уменьшилось. Что-то там случилось, что-то случилось. Вскоре поступление воздуха вообще прекратилось, и как будто гигантский кулак сдавил мой череп… Я схватился за свинцовый пояс, пытаясь отстегнуть его, но мои пальцы никак не могли справиться с застежкой. Наверху вода была теплая, но здесь, на глубине, она была холодна как лед. У меня начали неметь пальцы.

Здесь, на дне реки, могла раньше времени кончиться вся моя затея с алмазной «трубкой»… Ржавая, согнутая пряжка пояса никак не расстегивалась. Я начал задыхаться! Железный обруч сдавил мне грудь, и казалось, что вот-вот лопнут ребра. В отчаянии я ухватился за веревку и попытался взобраться по ней наверх, но тяжелый пояс тянул меня вниз, и я чувствовал, будто руки у меня выходят из суставов. Мои легкие просто разрывались на части, и я понял, что долго мне не протянуть.

Потом, о милосердие, воздух вновь зашипел в шланге, и я перестал взбираться по веревке, так как меня начали вытаскивать. Когда я наконец освободился от шлема и, задыхаясь, с налитым кровью лицом сел на ящик, то увидел, что старатели считают все происшедшее просто веселой шуткой. Ясно, они прекратили накачивать воздух, чтобы напугать меня, и это им удалось вполне! Они сочинили мне целую басню о том, как двое рабочих у помпы завидели какую-то бабенку и бросились за ней, но по их улыбкам я понял, что они просто смеялись надо мной.

Я не протестовал. Я знал, что буду смеяться последним. Но они не только чуть не задушили меня. Они проделали со мной еще одну штуку. Оказалось, что ныряльщик, который спускался как раз передо мной, обработал весь участок (по крайней мере, он считал, что обработал), оставив там железный стержень, и тот песок, что я отправлял наверх, по их словам, был пустым. Выходит, я нырял совершенно зря. Думая об алмазе в три карата, лежащем у меня в чехле, я решил, что это не я, а они остались в дураках. Я и раньше предчувствовал какой-то подвох, еще когда мне предложили спуститься под воду, но дело обернулось так, что и я мог принять участие в этой шутке.

Так вот почему никто не возражал против фонаря: они никак не предполагали, что я могу там что-нибудь найти! Но если в моем песке ничего не было, то уже следующий ныряльщик возместил все с избытком. Он отправил на поверхность семь полных мешков, и общая выручка за найденные там алмазы превысила пять тысяч долларов! Но это был опасный промысел. Следующий старатель получил такой сильный удар током электрического угря, что целый час после подъема на поверхность не мог вымолвить ни слова. Вот вам «простой» и «легкий» способ добычи алмазов…

Мне говорили, что индеец Чарли знает джунгли как свои пять пальцев и даже лучше, а кроме того, может объясняться почти на всех индейских диалектах. Но когда я наконец познакомился с ним, он не произвел на меня сначала большого впечатления. Это был очень худой человек с кожей цвета старого тикового дерева и морщинистым, как печеное яблоко, лицом. Но его гладкие волосы были все еще такими же черными, как и маленькие бусинки глаз. А в этих поблескивающих глазах таилась бездна мудрости. Грязь въелась в глубокие складки кожи на его худой шее, а от его зубов остались лишь желтые и почерневшие корешки. Он не переставая сосал свою вонючую незажженную короткую глиняную трубку.

На нем была рваная рубашка цвета хаки без рукавов, с наполовину оторванным воротником и широкими дырами на спине и короткие тиковые штаны, такие же рваные и залоснившиеся от грязи и жира. На его широких, вывернутых ступнях не было никакой обуви, да и вряд ли можно было найти для них подходящие ботинки. Худые голени от лодыжки до бедра были иссечены рубцами и шрамами, кожа на них загрубела и потрескалась.