Харизма - Каганов Леонид Александрович. Страница 19

— Хорошо у тебя получается передразнивать, — улыбнулся я.

— Правда? — оживился Владик. — Это что! Ты еще не слышал, как я истории рассказываю! Я ж в институте кинематографии два семестра отучился! Я такие, брат, истории могу рассказать — со стула упадешь!

— Истории?

— Ага! Прямо любые истории рассказываю!

— Ну а чего ж ты сам не выступишь в этой программе?

— Да чего там… — сник Владик. — Я там уже четыре раза был, сколько можно.

Я помолчал, Владик тоже помолчал.

— Ладно, — сказал он наконец. — Пойду дальше звонить. У меня еще тут два телефончика в запасе. Прикинь! Мужик чуть было в космос не полетел вместо Жана Лука Ретьена! Готовился, готовился — а полетел Лук вместо него. Обидно?

— Бывает, — сказал я.

— А второй мужик есть — частушки поет про Поклонную гору. Я его в переходе метро нашел! У него этих частушек двадцать пять штук! Как на горке на Поклонной вдоль шоссе стоят ГАИ, на плечах у них погоны, а в руках у них…

— Тоже хорошо, — перебил я.

— Да ничего хорошего. Мутный он какой-то, неаккуратный. Не для картинки телевизионной. И частушки тоже не каждая подойдет, порнографии много. Вот ты сам как считаешь, можно ли давать в эфир такое: как на горке на Поклонной стала баба кланяться…

— Ну понятно все с мужиком, — перебил я.

— Жаль, что у тебя пальцев нет. Слушай, а чем ты вообще занимаешься по жизни?

— Ну, так. Студент, программист.

— Н-да, — сказал Владик. — Совсем не для телевизионной картинки. А вот типа прыгать с крыши дома? Вниз, на резинке?

— Это зачем?

— Ну, в смысле, может, спортом каким-нибудь экстремальным занимаешься?

— Знаешь, жизнь настолько коротка и увлекательна, что сама по себе — сплошной экстремальный спорт. От экстремального старта до экстремального финиша.

— Во! — обрадовался Владик. — Красиво излагаешь! Хоть записывай! Ну а может, ты бомбу атомную в гараже собрал шутки ради? Нет?

— Нет, извини.

— Или презервативы коллекционируешь разных стран и народов? Декоративных тараканов дома разводишь? Африканских, для продажи? Это я как пример. И то, и другое у нас уже было.

— Вынужден разочаровать.

— Ну понятно. А говорил — неинтересных людей не бывает… Ну тогда последняя просьба — запиши на всякий случай мой мобильник. И если вдруг вспомнишь, что среди твоих знакомых…

— Пальцы на ногах?

— Например. — Владик замолчал.

Я тоже помолчал. В конце концов, ну что я теряю?

— Черт с тобой, — говорю, — будут тебе пальцы.

— Так! — оживился Владик. — Я же сразу чувствую! Чего, думаешь, я с тобой так долго болтаю? Я сразу чую! Давай-ка подробнее!

— Подробнее — не по телефону. Это видеть надо.

— Адрес? — перебил Владик. — Через час буду! Хватаю тачку и лечу! Извини, брат, что так наседаю, завтра съемки с утра.

— Завтра я не могу. Работаю.

— Брось, Горохов все уладит.

— Кто такой Горохов?

— Ну, брат, ты совсем дикий! Илья Горохов! “Лица нашего города”, “На старт!”, “Коротко о многом”, а еще раньше новости района читал! Хотя если у вас кабельного телевидения нет в доме… В общем, адрес! Адрес диктуй, не томи! Приеду, все расскажу. Все запишу. Скажу, как себя вести в студии. Мне к утру уже надо Илюхе сценарий факсом вы — слать! Хотя он его все равно не прочтет, зараза…

Утром следующего дня я стоял перед чумазой проходной старого завода. Знаешь, такая стеклянная будка возле железных ворот, размером с трехкомнатную квартиру. Видимо, завод раньше был секретным — чувствовались развалины былой дисциплины. В кабинке за турникетами сидели два мужичка в куртках маскировочной расцветки… Вид у них был хмурый, непохмеленный. Кабинка была оклеена рекламными табличками фирм с пометками типа “Женский салон красоты “Процедурочка” — ком. 813, восьмой этаж”.

— Куда? — спросил охранник у женщины, стоящей впереди.

— “Центр оздоровительного дыхания доктора Чон”, — сказала женщина смущенно.

— Идите. Второй этаж, там спросите.

Он нажал кнопку, и турникет открылся. За женщиной шел мужичок с небольшой коробкой под мышкой.

— “Иволга-стар”, — сказал мужичок.

— Это где такое? — Охранник выдвинул ящик стола и погрузил туда взгляд, бегая глазами по строчкам. — К кому вы там?

— Компьютерные детали, гарантийный отдел…

— А, компьютерщики… — Охранник кивнул и повернулся к напарнику. — Где у нас компьютерщики?

— Переименовались опять, — хмуро сказал напарник, угрюмо разминая в руках сигарету. — Смотри “ЗАО Изольда”.

— А, есть такое… — Охранник поднял взгляд на мужичка. — Проходите.

— Позвоните сначала, — перебил напарник. — Позвоните три-пятнадцать, вон телефон на стенке висит. Они вам все равно ничего делать не будут. Вы по гарантии? Ничего делать не будут. Они уже две недели как “Изольда”.

— Но я купил звуковую карту, и мне дали гарантию на полгода! — возмутился мужик.

— Звоните им.

— Но…

— Отойдите от окошка! — рявкнул напарник. — Звоните вон, не мешайте. — Он повернулся ко мне. — А вы куда?

— На съемку, — сказал я.

— Рано пришел. Через два часа подойди.

Со стороны завода на проходную влетел Владик.

— А!!! — закричал он радостно. — Пойдем, пойдем!

— Это участник? — удивился охранник. — Так бы и сказали, а я думал, зрители собираются.

Я удивленно посмотрел на Владика:

— А ты мне не говорил, что там будут зрители!

— Кто ж знал, что ты нашу передачу не смотришь, — пожал плечами Владик. — Идем быстрее, по дороге все расскажу!

И мы пошли по разбитой аллее к корпусу завода. Корпус выглядел старомодно — пыльная бетонная коробка с узкими окнами-бойницами. Из серого бетонного куба далеко вперед выдавался монументальный подъезд, обложенный несерьезно-розовым кирпичом. Внутри подъезда была громоздкая алюминиевая рама, местами застекленная, местами забитая фанерой. Рельефные алюминиевые балки успели почернеть от времени, поверхность металла была причудливо выгнута в разные стороны, словно подъезд задумчиво девала гигантская коза. Но я знал, что это сделали сотруд-"ики завода, годами курящие на крыльце. Глазами сверлили, ключами ковыряли в задумчивости. Над козырьком подъезда среди розового кирпича строители навечно выложили цифру “1972” кирпичами красного цвета.

— Нравится? — спросил Владик.

— Думаю, — сказал я. — Как все меняется. Строители решили похвастаться новизной, выложили новый год. А прошло время, и теперь как клеймо старости.

— Чо? — Владик недоуменно посмотрел на меня, затем на подъезд и рассмеялся. — А ты погоди еще лет сто, такой антиквариат будет! Туристов будут сюда водить.

— Сомневаюсь.

— Настрой мне твой не нравится, — сказал Владик. — Ты только эту тоску перед камерой не разводи…

— Буду краток, — сказал я.

— Зачем? Болтай что хочешь, я после порежу.

— А много будет зрителей?

— В студии? Человек двадцать. Ты их не бойся.

Мы шли длинными коридорами, пару раз проходили заброшенные лестничные пролеты, где у стен валялись мешки с известкой. Завод казался вымершим. Владик на ходу достал распечатанные листки и черкал там ногтем.

— Это сценарий? Дай прочесть? — сказал я.

— Не, — помотал головой Владик. — Не положено, извини. Неожиданность пропадет. Значит, так, сколько тебе надо времени, чтобы выпустить когти?

— Ну, если сосредоточиться… Секунд пятнадцать.

— А медленнее можешь?

— Могу…

— Тогда вытаскивай их не торопясь. Ноги продавать не будем.

— Продавать?

— В смысле — показывать. Ноги — это не эстетично. Руки — да. Уши — обязательно. Махать ушами не можешь?

— Не получается.

— Ладно. Теперь морда. Не знаю, как с мордой. Жуткая у тебя морда. Посимпатичнее можешь?

— Могу попробовать без клыков. Владик резко затормозил и уставился в пространство остановившимся взглядом.

— Не, — сказал он наконец и двинулся дальше. — Клыки — самая клубничка. Это мы в конце дадим.