Зеленые листы из красной книги - Пальман Вячеслав Иванович. Страница 49

За вечерним чаем, Зарецкий рассказал о Бодо. Шапошников слушал с возрастающим интересом, лицо его порозовело. Поднялся, походил по комнате уже неузнаваемо энергичный, возбужденный. Таким он был, должно быть, когда не убоялся ради зубров с отцом Михаила пойти к вооруженным бандитам и заставить их убраться с территории заповедника.

— Тебе нужен конь, — не то спросил, не то уже решил хозяин. — Сейчас устроим, возьмем в аренду на полмесяца. Ты ездил через Блокгаузное? Нет? Тропа, скажу тебе… Не убоишься в одиночку? Что еще? Ружье? Дам свое. Ну и подберем дорожную одежонку, негоже отправляться в такой-то на зиму глядя. Там холода ранние.

Он выложил горку теплых вещей, заставил примерить полушубок, сапоги, шапку. В горы все-таки.

— Теперь отсыпайся. Я пойду за конем. Утром выпровожу, чем свет. В Даховской заночуешь у моих знакомых. На другой день у Телеусова в Хамышках. Возвращайтесь все вместе. Ну, а задумали вы дело удивительное. Неужели здесь снова будут зубры?

Он разбудил гостя до свету, сам подготовил коня, проводил.

Было ли молодому Зарецкому страшно, когда в одиночку, под хмурым и низким небом он одолевал сквозняк ущелья и двигался по узкому карнизу, с опаской поглядывая в бездонную пропасть, где бесилась река Белая? Всегда страшно одному в таком месте. Однако же проехала тут мама! Тем не менее, он километра три через самые опасные прижимы прошел пешком, с конем в поводу.

Долину Желобной за ущельем проскакал рысью.

У дома Телеусова стояло много коней, все чуть не по уши в грязи. Видно, только что из дальней поездки. Алексей Власович крутился меж ними, что-то увязывал, шутливо покрикивал.

Увидев Михаила, он застыл с испуганным лицом. Поморгал, поднял руку и… закрыл лицо.

— Ты, чо ли, Миша? — неуверенно спросил он. И бросился обнимать, как родного, бормоча: — Думал, примстилось мне. Больно ты похожий. Ну, чистый отец, каким он в охоту впервой заявился! У меня аж сердце зашлось. Откелева взялся? И на коне? А шапка, гляжу, Христиана? И ружье евонное. Вооружил он тебя!

— Где тут мои обретаются?

— Тама! — Он махнул рукой за Белую. — На кордоне.

Я тольки-тольки за остатними вещами спустился… Андрей Лександрович! — крикнул он во двор. — Подь-ка сюда! Подошел молодой человек, оглядел Зарецкого, протянул руку:

— Андрей Насимович. Смотрю на вас, а думаю об Андрее Михайловиче. Сын? Часто вас вспоминают. Вы в МГУ?

— Да, во втором. [16]

— Одна альма-матер. Профессор Кожевников как там?

— Мы вместе были в Аскании-Нова. Новость сообщу: сюда привезут зубров и правнука твоего Кавказа, Алексей Власович.

— Да ты чо? — Телеусов вдруг сел. — Откелева вы его добыли?

— Это долгий разговор, у нас еще будет время, расскажу.

— Постойте-ка! — Насимович потащил Михаила к бревну у ворот, усадил, сел рядом. — Давайте, дружок, по порядку и тотчас же. Что там, в Аскании? Что вы делали

вместе с профессором? Он послал вас сюда? Вы остаетесь с нами? Или только осмотрите места для зубров?

Из этого небольшого и очень подвижного человека буквально рвались вопрос за вопросом, тысяча вопросов. Темные глаза Насимовича горели неуемным любопытством, умное и насмешливое лицо то и дело озарялось каким-то внутренним светом. Он не сидел на месте — так хотелось скорей все узнать. Он буквально ошеломил Зарецкого, и тот сбивчиво, но все же рассказал о событиях минувших недель, о Бодо, — в том же заразительном темпе, какой предложил Насимович.

— Вот оно что! Надо полагать, подготовка к ингабитации [17] кавказских зубров? Когда? Но в Аскании гибриды зубров с бизонами, неужели надежда на них! А поляки нам не помогут приобрести чистокровных зубров? Этот Бодо, вы сказали, от Руэ? Тогда можно верить. Кровь горного подвида и зубробизонов… Ну что ж, это все равно лучше, чем ничего… — Он вдруг вскочил и крикнул: — Кондратов, миленький, эти тюки на гнедого, он выносливей. Да живей, братцы, надо торопиться! Власович, а что это конь нашего гостя стоит без корма? Выходим ровно в три.

Ваши родители молодцы! Сегодны с утра пошли на учет землероек. Погода отличная, но дорога!..

Телеусов расторопно бегал от одного коня к другому. Лишь иногда вдруг останавливался, задумывался и покачивал головой: вспоминал о новости. Кавказ… Нашлись потомки, а?

— Видал? — Телеусов смотрел, что делает Насимович. — Во заряд! Так-то вот все дни. Все с шуткой и сам наперед. Что в дороге, что по плотницкому делу, что у плиты. А уж про зверя!.. Как по книжке чешет. Вес-селый человек! Их, то есть научников, восемь на Кише, самого-то его за пятерых посчитать можно. Трое с женами, но они тоже по зверю знатоки. Ну и по травам, деревам, по погоде. Мы там понастроили, не узнать кордона. Станция.

— Охотоведческая?

— Называют так, а чтоб стрелять — того нет. Строго. Василий Никотин стрельнул было медведя. Ну, наш Насимович чуть не съел его. Винтовку на неделю отнял. А ты… Хорошо надумал, Андрей Михайлович возрадуется. Да и мы…

Караван вышел в три. Впереди — Телеусов и Насимо-вич. За ними Михаил. Лошадка его спотыкалась. В сумерках дошли до кордона.

Ряд домиков вытянулся вдоль опушки леса. В окнах светились огни. Пахло обжитым. Михаил смутно вспомнил единственный дом, поляну, где он катался на своей Кунице. Рай его детских лет.

Прямо с седла он упал в отцовские объятия. Данута Францевна расплакалась. Слезы текли по ее поблекшим щекам.

— Вот где встретились, сынок, — растроганно говорил Андрей Михайлович. — Не ждали, не думали. Как нашел-то? Откуда конь, ружье? А-а, понимаю!.. Ну, пойдем, о коне не беспокойся, почистят и напоят. Сейчас вернутся Борис Задоров и Василий Васильевич, они огород убирают. Рассказывай, что в большом мире, какие новости?

В научном отделе часов до двух ночи горел свет. И во всех домиках тоже. Знакомства, знакомства. Молодая пара Тепловых — Евгения и Владимир, казанские зоологи. Жарковы — тоже Евгения, просто Женя, и Игорь, и опять же из Казанского университета. Василий Васильевич. Борис Артамонович, которых Михаил давно не видел. За столом хозяйничала жена Насимовича.

Казавшаяся такой неопределенной, проблема зубров вновь выходила на передний план. Как у Бодо подрастут дети — а они будут уже через год, — так можно говорить о переселении зубров на их давнюю родину вот сюда, на Кишу. Это ли не самая-самая из новостей! Лица старых егерей сияли. Старший Зарецкий выглядел именинником.

Странной, двойной жизнью жил тогда Кавказский государственный заповедник.

Уже существовал в Москве единый Комитет при Президиуме ВЦИК, он объединял все заповедники в России, направлял их работу, прежде всего по научному познанию факторов природы, изучению их взаимной связи. Руководил комитетом старый большевик, соратник Ленина Петр Гермогенович Смидович. Его заместителем и наиболее деятельным защитником заповедности стал Василий Никитович Макаров, образованный биолог, наладивший тесные связи с университетами и Академией наук страны, тоже заинтересованными в природных лабораториях.

Трудами Макарова были созданы в заповедниках отделы науки, в том числе станция на Кише, энтомологический отдел в Гузерипле и лесная станция в Красной Поляне. Макаров сам подбирал ученых-энтузиастов, которые не убоялись на много лет уйти в «медвежьи уголки». Он покупал оборудование, устанавливал связи с зарубежными охранителями природы. Приобретение зубра в Германии было делом его рук.

И все же положение в заповедниках было неустойчивым, зыбким, их постоянно лихорадило. Довольно часто местные власти, всецело поглощенные сегодняшними задачами, не хотели и не могли понять, как и зачем нужно изымать из хозяйственного оборота ценные природные территории. Экологическая [18] их неграмотность оборачивалась неприязнью к людям, которые не разрешают обычную деятельность на заповедной земле. Грубое вме-шательство хозяйственников стало обычным даже в таких крупных заповедниках, каким был Кавказский.