Добыча - Ергин Дэниел. Страница 32

В июне 1901 года, спустя лишь полгода после того, как на Спиндлтопе забил первый нефтяной фонтан, обе компании завершили переговоры и подписали контракт. Согласно достигнутому соглашению, в течение следующих двадцати лет „Шелл“ обязывалась закупать как минимум половину добытой Гаффи нефти по гарантированной цене в двадцать пять центов за баррель – т. е. почти 15 миллионов баррелей. Она могла закупать и больше, если бы того пожелала. Обеим сторонам казалось, что заключена сделка века. Маркус Сэмюель заказал срочную постройку четырех новых танкеров для того, чтобы закрепить еще одну свою грандиозную удачу – получение доступа к техасской нефти.

Спиндлтопу было суждено перекроить карту нефтяной индустрии и за счет своих огромных запасов сдвинуть центр тяжести американских нефтяных резервов из Пенсильвании и с Аппалачей – на Юго-Запад. Спиндлтоп также помог открыть один из главных рынков двадцатого столетия, развитию которого так способствовал Маркус Сэмюель – рынок нефтяного топлива. Последнее, однако, произошло скорее по случайности, чем преднамеренно: техасская нефть была такого низкого качества, что с помощью применявшихся в то время технологических процессов нефтеочистки керосин из нее получить было нельзя. Поэтому ее и использовали преимущественно не для освещения, а для отопления, а также в качестве горючего для двигателей. Множество промышленных предприятий Техаса почти немедленно перешло с угля на нефть. Если на железной дороге в Санта-Фе в 1901 году был лишь один локомотив на мазутном топливе, то к 1905 году их стало 227. Пароходные компании также поспешили заменить угль на нефть. Все эти изменения произошли, благодаря появлению спиндлтопской нефти, и указывали на крупный сдвиг в промышленности в целом.

Спиндлтоп также стал тренировочным полигоном для нефтедобывающей промышленности Юго-Запада. Городские и сельские парни, подсобные рабочие с ранчо, постигали здесь науку нефтяного бизнеса. На холме даже зародился новый язык, потому что именно на Спиндлтопе „well borer“ (бурильщик колодцев) превратился в „driller“ (буровика), квалифицированный рабочий стал называться „roughneck“ (рабочий на нефтепромыле), а недостаточно квалифицированный рабочий – „roustabout“ (подсобный рабочий). Испытывавший недостаток наличных средств („shoestringer“) мог пустить на ветер свою скважину, поделившись со своей командой, с землевладельцем, с снабженцем, владельцем меблированных комнат, хозяином своего любимого салуна и если надо, то также и с наиболее понравившейся мадам.

Буму, имевшему место на Спиндлтопе, со всеми сопутствующими излишествами, неистовством и безумием, было суждено повториться на Юго-Западе множество раз в течение последующих нескольких лет, начиная с того момента, когда на техасском и луизианском побережье Мексиканского залива также были обнаружены соляные купола. Но вскоре новые месторождения, сходные по размерам с уже упомянутыми нефтепромыслами на побережье Мексиканского залива, были обнаружены также и в Оклахоме. Крупнейшим из оклахомских месторождений стало обнаруженное в 1905 году месторождение Гленн-Пул, около Талсы. Кроме того, нефть была обнаружена в Луизиане. Тем временем владельцы ранчо, расположенных в Северном Техасе, производили буровые работы в поисках воды и наткнулись на нефть, что вызвало к жизни еще один бум. Однако Оклахома, а не Техас, стала крупнейшим районом нефтедобычи, обеспечивавшим в 1906 году свыше половины общего объема нефтедобычи в регионе. И лишь в 1928 году Техасу удалось возвратить себе лидирующее положение, которое он продолжает сохранять в Соединенных Штатах и поныне.

Джеймс Гаффи, оказавший поддержку Лукасу, стал для всей страны олицетворением мгновенного обогащения: говорили, что ему суждено стать новым Рокфеллером. Так, по крайней мере, казалось. Возможно, что Гаффи, со свой стороны, даже поверил в это на какое-то мгновение. Все-таки это он заключил крупнейшую в мире нефтяную сделку с Маркусом Сэмюелем из „Шелл“ сроком на двадцать лет. Но уже в середине 1902 года, спустя лишь полтора года после обнаружения нефти на Спиндлтопе, у Гаффи и его компании возникли серьезные трудности. Подземное давление на Спиндлтопе резко упало вследствие чрезмерной добычи и в особенности из-за работы всех этих вышек на крошечных участках. Соответственно, упали и объемы нефтедобычи на Биг-Хилле. Но у „Гаффи Петролеум“ существовали также проблемы внутреннего свойства: Джеймс Гаффи был учредителем, а не менеджером. Как менеджер он был столь же плох, что и качество добываемой им нефти.

Возникшая ситуация сильно встревожила питтсбургских банкиров, предоставивших первоначальный капитал для поддержки Гаффи и капитана Лукаса. Этими банкирами были братья Меллоны – Эндрю и Ричард. Их отец, судья Томас Меллон, передал семейный банк в управление Эндрю, когда тому было лишь двадцать шесть лет. Братья превратили „Меллон энд Сане“ в один из крупнейших банков страны, сыгравший ведущую роль в промышленном развитии Америки в девятнадцатом столетии. Оба брата испытывали особое чувство восхищения и уважения по отношению к Джону Гейли – партнеру Гаффи. Отец Гейли и их отец, Томас Меллон будучи еще мальчишками, прибыли в Америку из Ирландии на одном корабле. Братья знали, что Джон Гейли был крупнейшим разведчиком нефтяных месторождений, хотя их и беспокоила его беспечность в финансовых вопросах. В 1900 году Гаффи, партнеру Гейли, удалось убедить Меллонов вложить триста тысяч долларов в проведение изыскательских работ на Спиндлтопе и потратить еще несколько миллионов долларов на то, чтобы поставить нефтедобычу на Спиндлтопе на промышленную основу. Теперь, в 1902 году, спустя лишь несколько месяцев с тех пор, как напор нефти на Спиндлтопе упал, Меллоны опасались, что Гаффи потеряет не только их собственные средства, но также и средства других инвесторов, которых им удалось привлечь к сделке.

По их мнению, разрешить проблему мог их племянник Уильям Меллон, который был моложе братьев всего лет на десять. На Уильяма можно было положиться. В возрасте девятнадцати лет он прослышал, что в городке под названием Экономи, около Питтсбурга, обнаружена нефть. Дух нефти и деловой азарт захватили его, и он с головой бросился в водоворот нефтяного бизнеса. В течение последующих нескольких лет он обошел все Аппалачи в поисках нефти и нашел ее. Однажды он ввел в эксплуатацию скважину мощностью в тысячу баррелей в день прямо на кладбище рядом с церковью. Церковь изрядно на этом заработала.

Уильям знал, что это лихорадка. „Для большинства нефтепромышленников, – вспоминал он впоследствии, – нефтяной бизнес был больше похож на эпическую карточную игру, в которой азарт стоил больше, чем крупные ставки… Никто из нас не был в состоянии остановиться, вывести свои деньги из нефтедобычи и отправиться домой. Каждая новая пробуренная скважина – неважно, насколько успешной она оказывалась – сама по себе была поводом для бурения следующей“. Но дядя Эндрю внушил ему, что так серьезные дела не делаются. Наоборот, надо добиваться интеграции – контроля за работой на каждом ее этапе. „Единственный способ добиться успеха в нефтяном бизнесе, – говорил Эндрю, – состоит в развитии его по всей технологической цепочке: нужно объединить в одной компании добычу сырой нефти, ее очистку, производство нефтепродуктов и их сбыт“. Любой другой способ неизбежно приведет в лапы „Стандард ойл“.

Уильям поступал так, как советовал ему дядя. Несмотря на сопротивление со стороны „Стандард ойл“ и Пенсильванской железной дороги, он создал интегрированную нефтяную компанию, в рамках которой были объединены нефтедобыча на западе Пенсильвании, нефтепереработка в обоих концах штата, транспортировка по собственному трубопроводу и продажа в Европу через Филадельфию. В 1893 году компания Меллонов отправляла за рубеж, по различным оценкам, 10 процентов от всего объема нефтяного экспорта Соединенных Штатов, а в ее хранилищах находился миллион баррелей. Затем „Стандард ойл“ предложила выкупить компанию у Меллонов. Они не были сентиментальны; они создавали предприятия, а затем продавали их и переходили к чему-либо иному, а тут как раз настало время окупить деньги, вложенные в нефтяную компанию. Меллоны выручили от продажи значительную сумму денег. Уильям занялся развитием трамвайного бизнеса, посчитав, что с нефтью покончено навсегда. Теперь же, семь лет спустя, в возрасте всего двадцати семи лет, Уильям понял, что был не прав. По поручению Меллонов он отправился на Спин-Длтоп для инспекции вложений семейных денег. В своем отчете он писал, что они никогда не вернут свои деньги, если Гаффи по-прежнему будет у руля. Как и семь лет назад, Меллоны предложили новое предприятие „Стандард ойл“. Но „Стандард“ ответила отказом из-за судебных преследований, начатых по инициативе властей штата против компании, в особенности, против самого Джона Д. Рокфеллера. „Мы вне игры, – объяснял директор „Стандард“. – После того, как власти штата Техас таким образом обошлись с господином Рокфеллером, он не вложит в Техас больше ни цента“.