Восточный фронт (СИ) - Савин Владислав. Страница 74

Последним штрихом стал доклад от подлодки Л-12, обнаружившей "отряд японских эсминцев" к западу от пролива Лаперуза. Не сумев атаковать, командир увел лодку на глубину, и после всплытия доложил, как положено — умолчав о собственной нерешительности и осторожности.

В это время, японская эскадра быстро шла на север, в полосе тумана, вдоль сахалинского побережья. И до советского отряда кораблей, прикрывающих разгрузку в Маоке третьего эшелона и снабжения для десанта, оставалось не больше сорока миль. На встречных курсах, при скорости японцев тридцать узлов, а крейсеров "Калинин", "Каганович", эсминцев "Рьяный", "Резвый", "Разящий", "Рекордный", четырнадцать.

И изменить ничего уже было нельзя.

Тяжелый крейсер "Миоко". Японское море, у побережья Сахалина. 6 июня 1945.

Сейчас русские гайдзины заплатят за все.

За сожженный Нагасаки. За Филиппины. За Гудаканал. За свой подлый удар в спину сражающейся Японии. Которого мы ждали уже месяц.

Надо было расстрелять ваши транспорта и эсминцы еще там, у Камчатки, перед "Петропавловским инцидентом". Но в Токио решили, что русский медведь не посмеет. Глупцы — забыли, что точно так же заблуждались русские в 1904, и янки в 1941! Хотя наверное, что?то знали, раз держали нас наготове — эскадра с того дня не была дома, дозаправлялись топливом и брали снабжение в бухте Танкан на Курильских островах — той самой, откуда вышел флот Нагумо, отправляясь к Перл — Харбору! По первоначальному плану, мы должны были ударить по русским возле Шумшу — отменили в последний момент, сообщив, "моржиха" здесь, она уже потопила лодки I-47 и I-154, против этого подводного дракона у нас нет шансов — а истинный долг самурая, это не погибнуть без пользы, а даже умирая, нанести ущерб врагу!

Но даже русский морской демон не вездесущ. И мы не пойдем туда, где он нас ждет. А ударим совсем в другом месте. Может быть, русские и научились воевать на суше. Но море здесь — наше, со славных времен Цусимы. И пока страна Ямато владеет морем, ее не победить!

С "Фуджицуки" сигналят, враг обнаружен локатором. Это и есть та эскадра, что крутится южнее Маоки. Что ж, сначала уничтожим их, а затем дойдет очередь и до разгружающихся транспортов. Даже если после погибнем — потери русских намного превысят цену наших жизней и стоимость кораблей!

Командир вспомнил, как он, тогда еще молодой лейтенант, пятнадцать лет назад был в России, в Севастополе, японская делегация посещала Черноморский флот. И там ему, потомку славного самурайского рода, нанесли ужасное оскорбление — когда он, оставшись в каюте один, высунул голову в иллюминатор, чтобы лучше разглядеть рейд, и какие корабли на нем стоят, русский матрос (вероятно, приставленный от их НКВД, русского кемпентай), с верхней палубы ударил его по лицу грязной, вонючей шваброй! И он, чтобы не "потерять лицо" даже перед своими товарищами, вынужден был промолчать! Но ненависть к русским — осталась! (прим. — случай подлинный. См. кн. Ананьин И. Корабли нашей юности — В. С.). И сейчас эти гайдзины ответят за все.

Как в январе сорок второго. Когда эскадра Одзавы вошла в пролив между Сингапуром и Малаккой, когда форпост британской мощи вот — вот должен был пасть под натиском японского оружия. И множество пароходиков, джонок, яхт и катеров спешили на юг, англичане бежали из горящего города куда подальше. Адмирал Одзава приказал очистить пролив, и этот приказ был выполнен, по всему морю плавали обломки и трупы. Шлюпки расстреливали, спасающихся вплавь тоже, и рубили винтами, задолго до "берсерка" Тиле. Сейчас, когда русские будут молить о помощи, им тоже не будет пощады! Что стоит жизнь побежденного врага — пыль, не больше! Если сейчас будут умирать самураи.

Хотя в русских тоже есть что?то от бусидо. В Севастополе слышал — вот гайдзины, не умеют выражать мысли коротко, там где японцу хватило бы хокку, трехстишия, у русских целая поэма.

С якоря в восемь. Курс — ост.

У кого есть жена, дети, брат

Пишите — мы не придем назад.

И мы тоже, очень может быть, не придем. Нас потопят, как "Китаками" — но все в руках Аматерасу! Ведь долг самурая в том и состоит, чтобы сражаться и умереть за родную Японию!

За Императора — Тэнно Хэнко Банзай!

6 июня 1945. У побережья Сахалина. Крейсер "Калинин", флагман Отряда Легких сил ТОФ.

Адмирал вышел в море. В последний раз.

Отзывают в Москву. Будут теперь бессонные ночи в кабинетах Наркомата, и нервотрепка на заседаниях. Может, снова на флот поставят — так куда? Северный флот, самый маленький, но неожиданно оказавшийся по итогам войны, самым результативным, самым "боевым", так там Головко полностью на своем месте. Черноморский, которым он сам командовал до тридцать девятого, где начинал свое командирство, сначала крейсер "Профинтерн", затем дивизион эсминцев? Ну, может быть, там задачи резко расширились, Черное море уже оперативный тыл, как Финский залив на Балтике, так что правильнее флот Средиземноморским называть, да еще с учетом дипломатии, там итальянцы в союзниках, и всякие прочие греки с югославами будут. Или Балтика? Но сказал же Кузнецов, старый знакомый еще по Севастополю, "светит тебе место замнаркома, вот только ты пока, на Тихом останься, помоги новому командующему в курс дела войти". Мда, и как это назвать, что Лазарев, всего лишь контр — адмирал — начальник над ним, полным адмиралом, званием на две ступени выше?

Но мнение Николая Герасимовича Кузнецова — адмирал очень уважал. Волю товарища Сталина — тем более. Да и новый комфлота, Лазарев, показался вполне перспективным, без гнильцы. Но явно "академик" — вот чем он взял, все "системы" из него так и прут, причем довольно оригинальные — говорят, что и в Москве Лазарева ценят именно как теоретика. Ну и конечно, как командира самой результативной подводной лодки ВМФ СССР — вот только для комфлота совсем другие навыки нужны. В ту, прошлую войну, еще было, что адмирал стоит на мостике флагмана в морском сражении. Так и то, уже в Ютланде ни Джеллико, ни Хиппер, элементарно не видели всего пространства боя, расширившегося до десятков миль! Ну а в войну эту сражаются уже не эскадры, а разнородные силы, из которых главная, это авиация. И комфлотом должен быть прежде всего хорошим управленцем, а не военным вождем. Кто из советских адмиралов стоял на мостике флагмана эскадры в бою — пожалуй, лишь Кузнецов (в Испании). Ну еще Галлер, в Моонзунде, в семнадцатом — но ведь не командующим же?

— Мы тут все одно дело делаем, Иван Степанович. Быстрее разбить японцев. А уж заслуги наши пусть Родина оценит.

Надо отдать должное, боеспособность и боеготовность флота для Лазарева реально были самым важным делом. В этом он хорошо спелся с Раковым, тоже новоприсланным, командующим ВВС флота. Число авиаполков и аэродромов увеличилось едва ли не вчетверо (правда, расформировали некоторые "отдельные эскадрильи", а гидросамолеты, "каталины" и МБР-2, почти поголовно перечислили в поисково — спасательные). И за рекордный срок убрали из строевых частей старье, и резко увеличили число тренировок, полеты на полный радиус, бомбометание на полигонах, взаимодействие с кораблями. А ведь авиация, это не только самолеты и взлетные полосы, это сложная структура снабжения (попросту, дороги, склады, организация перевозок), и размещение личного состава (в палатках и землянках можно в исключительных случаях и на короткое время — пилоты нередко уже семейные, и какое отношение к службе будет, если жен и детей не видишь месяцами, и без перспективы что?то изменить?), так что строительство военных городков, это не роскошь, а необходимость! К удивлению, новый комфлота отнесся к этой точке зрения с полным пониманием. Хотя сказал — "эта война завершится до конца лета".

Но все же Лазарев, подводник. Свою специфику знает отлично, весьма ценит также и авиацию, хороший организатор (особенно в компании с Зозулей и Роговым, "Иваном Грозным"), но вот что касается надводного флота, сразу видно, теоретик! Никогда на мостике даже эсминца не стоял! И всерьез замышляет устроить японцам новую "Цусиму" силами почти исключительно авиации, береговой — и лодки на подхвате. Хотя десанты на Сахалин продумал основательно — образование не пропьешь!