Клиника: анатомия жизни (Окончательный диагноз) - Хейли Артур. Страница 52

Люси покачала головой.

— Я скажу тебе, Вивьен, сразу, как только узнаю.

— Когда, когда же вы будете знать это точно?

— Может быть, уже сегодня, — буднично ответила Люси. Ей не хотелось показывать Вивьен, что и она встревожена долгим ожиданием. Вчера вечером она разговаривала с Джо Пирсоном; он сказал, что если к полудню не получит ответов по телеграфу, то сам позвонит консультантам и поторопит их. Ожидание было тягостным для всех, в том числе и для родителей Вивьен — они вчера прилетели в Берлингтон из Орегоны.

Люси сняла повязку с колена девушки. Заживление раны шло нормально. Снова перевязав ее, Люси сказала:

— Я понимаю, что тебе трудно ждать, но ты постарайся думать о чем-нибудь другом.

Девушка грустно улыбнулась:

— Это нелегко.

Люси, уже стоявшая в дверях, сказала:

— Тебе поможет один гость. Сегодня у тебя ранний посетитель. — Она открыла дверь и сделала приглашающий жест рукой.

В проеме возникла фигура Майка Седдонса в белой хирургической форме.

— Я вырвался на целых десять минут. Они твои. — Он подошел к Вивьен и поцеловал ее. Она зажмурила глаза и тесно прижалась к Майку. Он нежно провел ладонью по волосам Вивьен и ласково прошептал ей на ухо: — Наверное, это очень тяжело — просто сидеть и ждать?

— О, Майк, если бы я только знала, что меня ждет! Думаю, я бы так не переживала. Это так мучительно — неизвестность.

Он отстранился и посмотрел ей в глаза.

— Вивьен, дорогая моя Вивьен, как бы мне хотелось хоть что-то для тебя сделать!

— Ты и так много для меня сделал. — Вивьен уже улыбалась. — Хотя бы тем, что ты есть и что ты здесь. Я не знаю, что бы делала без… — Она замолчала, потому что Майк протянул руку и прижал палец к ее губам.

— Не говори так! Я должен был появиться, так было предопределено космическими силами. — Он широко улыбнулся. Он один знал, какая гнетущая пустота прячется за этой его улыбкой. Как и Люси Грейнджер, он прекрасно понимал, почему так долго нет ответа из отделения патологической анатомии.

На этот раз Майку удалось по-настоящему рассмешить Вивьен.

— Ерунда! Если бы я тогда не пришла на вскрытие и если бы тебе на глаза попалась другая студентка…

— Ох, ох! — тряхнул он головой. — Это тебе так кажется. А на самом деле с тех пор, как наши далекие предки, почесывая подмышки, спрыгнули с деревьев, наши с тобой гены стремились друг к другу сквозь пыльные пески времени, жизни и судьбы. — Он говорил первое, что приходило ему в голову, и только для того, чтобы что-то говорить, но это действовало!

— Майк, какую великолепную чушь ты несешь! Как я тебя люблю!

— Очень хорошо тебя понимаю. — Он слегка коснулся губами ее губ. — Думаю, что твоей маме я тоже понравился.

Вивьен слегка отстранилась.

— Вот видишь, как много ты для меня делаешь! Мне сразу надо было тебя спросить. После того как вы вчера ушли, все было нормально?

— А как же иначе? Я поехал с ними в отель. Мы сели за стол и немного поговорили. Мама была немногословна, но папа очень внимательно ко мне присматривался и, наверное, думал: «Что это за тип собрался жениться на моей прекрасной дочери?»

— Я сегодня расскажу ему, что ты за тип, — пригрозила Вивьен.

— И что ты скажешь?

— Ну, не знаю. — Она протянула руки, взяла Майка за уши и принялась разглядывать, поворачивая его голову то вправо, то влево. — Возможно, я скажу: «У него самые прекрасные в мире нечесаные рыжие волосы, очень приятные и мягкие на ощупь». — Она зарылась пальцами в его буйную шевелюру.

— Да, это здорово мне поможет. Какая свадьба без рыжих волос! Что еще?

— Я скажу: «Конечно, он далеко не красавец, но у него золотое сердце и он станет блестящим хирургом».

Седдонс притворно нахмурился:

— Нельзя ли добавить: «уникальным и блистательным»?

— Я скажу, если…

— Если что?

— Если ты меня поцелуешь.

Люси остановилась у двери главного хирурга клиники, легонько постучалась и вошла.

Оторвавшись от сводок, Кент О’Доннелл поднял голову и сказал:

— Сядь, дай отдохнуть своим старым изношенным костям.

— Теперь, когда ты это сказал, я почувствовала, что они и правда изношены. — Она упала в глубокое кожаное кресло напротив стола О’Доннелла.

— Сегодня утром ко мне приходил мистер Лоубартон, — сказал он Люси.

О’Доннелл вышел из-за стола, сел рядом с Люси в другое кресло и достал из кармана золотой портсигар.

— Сигарету?

— Спасибо. — Люси взяла сигарету, прикурила от зажигалки, которой щелкнул О’Доннелл, и глубоко затянулась успокаивающим дымом. — Родители Вивьен приехали вчера вечером. Естественно, они растеряны. Кроме того, они меня не знают. Наверное, поэтому мистер Лоубартон решил поговорить с тобой.

— Все хорошо, — заверил ее О’Доннелл. — Я сказал ему, что его дочь попала к самому лучшему врачу клиники, к врачу, в котором я уверен на все сто процентов. Должен сказать, что это его ободрило и немного успокоило.

— Спасибо. — Люси была очень благодарна О’Доннеллу за эти слова.

Главный хирург улыбнулся:

— Не надо меня благодарить, это честный и беспристрастный отзыв. — Помолчав, он спросил: — Что с девочкой, Люси?

Люси коротко пересказала О’Доннеллу историю болезни Вивьен, назвала предварительный диагноз и упомянула о биопсии.

О’Доннелл поинтересовался:

— Никаких проблем с патанатомией? Джо Пирсон все сделал вовремя?

Люси сказала о задержке и ее причинах. О’Доннелл задумался, потом произнес:

— Наверное, он поступил разумно. Не думаю, что у нас есть повод для недовольства. Но ты все же поторопи Джо. Это надо решить сегодня.

Люси взглянула на часы.

— Я встречусь с Джо после обеда. К этому времени он надеется получить окончательный ответ.

О’Доннелл поморщился:

— Такой же окончательный, как и все в этой жизни. — Он задумался. — Бедное дитя. Сколько ей лет?

— Девятнадцать. — Люси всмотрелась в лицо О’Доннелла. Она уже давно знала: в Кенте очень много достоинств, но он словно бы не знает о них, предпочитая видеть их в других. Именно это сделало такими теплыми и значимыми те слова, которые он сказал ей несколько минут назад. Внезапно, как гром среди ясного неба, Люси поразила открывшаяся ей истина: она так давно любит этого человека, а не признавалась себе в этой любви из страха, что ничего не получится, из страха страдания. На мгновение она испугалась: вдруг лицо выдало ее?

— Мне надо идти, Люси, — извинился О’Доннелл. — У меня еще масса дел.

Сердце Люси отчаянно билось, пока она шла к двери. На пороге О’Доннелл обнял ее за плечи — это был дружеский жест, который мог себе позволить любой давно знакомый коллега, — но у Люси перехватило дыхание.

— Если будут трудности, Люси, дай знать, — сказал О’Доннелл. — Если не возражаешь, то сегодня я навещу твою пациентку.

Собравшись с мыслями, Люси ответила:

— Уверена, она будет рада — так же как и я.

Выйдя из кабинета, Люси прислонилась к стене и закрыла глаза, чтобы привести в порядок мысли и чувства.

Переживания, связанные с ожиданием диагноза Вивьен, изменили Седдонса. Раньше он был веселым и открытым по натуре человеком, душой веселой и шумной компании резидентов, любимцем персонала клиники. Теперь он избегал компаний, настроение его было подавленным, он со страхом ждал приговора патологоанатомов, понимая, чем это может обернуться для Вивьен.

Приехали родители Вивьен. Когда, познакомившись, они все вместе навестили Вивьен в палате, разговор, как и следовало ожидать, не получился: все, даже Вивьен, вели себя напряженно, обменивались формальными дежурными фразами. Седдонсу показалось, что встреча Лоубартонов с будущим зятем не произвела на них никакого впечатления. Видимо, они не могли думать ни о ком и ни о чем, кроме дочери.

Правда, в отеле Генри Лоубартон, чья массивная фигура едва умещалась в вычурном гостиничном кресле, поинтересовался планами Майка на будущее, но сделал он это, по мнению Седдонса, больше из вежливости. Майк, не вдаваясь в подробности, рассказал, что после окончания резидентуры в клинике Трех Графств намерен работать хирургом в Филадельфии. Лоубартоны вежливо кивнули и больше ни о чем не спрашивали.