Старое кладбище - Романова Марьяна. Страница 15

– О! – неожиданно восхитился незнакомец. – Так вы верите, что каждый из нас сам волен выбрать час своего рождения и час смерти? Может быть, неосознанно, но все-таки выбрать?

– Не знаю. Да. То есть, скорее всего, нет, – растерялась Нина. – Если бы было так, разве кто бы стал смолоду помирать? В молодости жизни радуешься, какой бы ни была она… Или вот я. Я бы с удовольствием уже сгинула, если бы воля моя была. Нет у меня ни радости, ни надежды. Ан нет, живу же…

– Какая вы милая! – неожиданно развеселился незнакомец. – Конечно, это не как по мановению волшебной палочки происходит. За выбор таких важных дат ответственны слои бессознательного, до которых среднестатистический человек добирается разве что пару раз в жизни, по чистой случайности и во сне.

– Что-что?

– Да неважно. Я не об этом. Вас ведь Ниной зовут?

– Вы что, следили за мной? Кто вы вообще такой? Мне домой пора.

Нина попыталась встать со скамейки, но мужчина мягко удержал ее за рукав пальто. Совсем слабо потянул обратно, но она рухнула, как мешок с тряпками, как будто бы ее загипнотизировали. Ноги ватными стали, и ее воля перестала что-либо значить по сравнению с сиюминутными желаниями странного человека, так загадочно ворвавшегося в ее молчание.

– Не волнуйтесь, я надолго вас не задержу. Но вы подумайте, Нина, ведь никого из ваших близких давно нет в живых. И все ушли из жизни молодыми, недолго прожили после знакомства с вами. Так?

– Я не знаю… Что, если так? Какая кому разница? Я не убивала никого.

– Это мне понятно. – Незнакомец говорил терпеливо, как учитель, который пытается растолковать теорему двоечнице. – Давайте по порядку. Ваша мать?..

– Умерла, – глухо сказала она. – Я ее почти не помню. Мне было четыре года, когда ее машина сбила.

– Поехали дальше. Отец?

– Мертв. Почти сразу после моего рождения во сне отошел. Я же детдомовская.

– Ясно. Мужья?

– Одного на зоне сгноили, – вздохнула Нина, – но сам же виноват. Магазин пытался ограбить. Мы всего год вместе и прожили. А второй алкоголик был, все к тому и шло. Рано или поздно, допился бы до встречи со смертушкой.

– И вы тоже прожили вместе мало, так? – улыбнулся незнакомец.

– Ну… да. Года полтора. Два, может быть. Сейчас и не вспомнить, дело давнее.

– А подруги? Нина, у вас когда-нибудь были подруги?

Женщина нахмурилась.

– Наверное, нет… Да мне и незачем, я одиночка. Люди раздражают только, и голова от них болит. В детстве, в детском доме… какие там друзья? Там за каждую хлебную горбушку грызня шла… Ну, была одна девочка, вроде болтали мы с ней по ночам. Тихая такая, незлая. Так ее однажды подушкой среди ночи задушили, наши же.

– То есть тоже умерла? Приблизилась к вам и умерла почти сразу же.

– Не понимаю, на что вы намекаете? – разозлилась Нина. – Вы сумасшедший, что ли? Хотите на меня все эти смерти повесить?! Отвяжитесь, уйти хочу!

– Нина, Нина… – Незнакомец погладил ее по плечу. – Успокойтесь, я не хотел вас обидеть. Даже наоборот. Вы же много прожили, а сами про себя не поняли ничего. Вы же Вестница Смерти. Это редкость большая. Вами дорожить надо, холить и лелеять, а люди вас вон куда вытеснили – на обочину жизни. Жидкие щи в столовке для бродяжек хлебать да жить в тесном свинарнике почти на кладбище.

«Он и это знает… И про столовую, и про мое жилье… Откуда он столько знает про меня?» – думала Нина, дыхание которой стало глубоким, а веки тяжелыми. Незнакомец как будто бы ввел ее в транс – соображала она хорошо, а вот тело стало как у спящей, неповоротливым, морочному миру принадлежащим.

– Вестница Смерти, – повторил незнакомец. – Нет, вы не являетесь причиной чужой смерти, не стоит себя обвинять. Но вы как будто бы чувствуете ее приближение, вас тянет к тем, чей срок на исходе. Положа руку на сердце, только с такими людьми вы и можете поладить, все остальные от вас всю жизнь шарахаются. Вы даже родились у женщины, которой оставалось жить всего ничего. Вы потянулись к тихой девочке, судьба которой погибнуть ребенком. Вы дважды вышли замуж за обреченных – это были молодые здоровые мужчины, и никто, включая их самих, не знал о том, что песок в часах почти кончился. А вы – чувствовали. Шли на свет смерти… Поэтому я вас и нашел. Я работаю с такими, как вы, Нина.

– Работаете? – тупо переспросила она.

– Ну да. Я считаю, что любой дар может быть использован. Даже такой редкий, как ваш… Мне нужна ваша помощь. И я готов за нее щедро платить. Ваша жизнь еще может измениться. Вы наладите быт, съездите в Крым, как когда-то мечтали.

– Вы и про Крым знаете? – похолодела женщина. – Но как? Я даже не говорила никому. Вы что, в голову мою влезть можете?!

– Да какая разница? – снисходительно улыбнулся странный собеседник. – Какая вам разница, что я могу, а что не могу? Самое главное, у меня есть деньги. И я готов заплатить вам. За небольшие и несложные услуги.

– И… Что я должна буду делать? Это какой-то криминал? Мне такого не надо. Пятьдесят два года честно жила и дальше собираюсь.

– Ну какая же вы трусишка! – Его плечи снова сотряс смех. – В вашем-то положении! Нет, Нина, успокойтесь, никакого криминала. Я вам просто буду говорить адреса квартир, в которых только что кто-то умер и покойника еще не увезли. Иногда это будет в деревне, вам придется ехать на электричке. Там проще – в деревнях до сих пор не отвозят покойных в морг, так и лежат дома до самих похорон. В городе надо будет действовать решительнее, иногда у вас будет не больше четверти часа.

– А… делать-то что? – от волнения Нина даже осипла.

Никогда она не боялась ни самой смерти, как темной абстракции, ни частностей, с ней связанных, включая мертвые тела. Однажды соседка начала верещать дурниной спозаранку, весь подъезд перебудила. Выяснилось, что ночью отошла ее мать, которая давно лежала, не вставая, в дальней комнате, ходила под себя и все общение с окружающим миром сводила к ворчливому бурчанию себе под нос. Такое впечатление, что счета сводила – лежит и перебирает имена былых обидчиков, точно четки священные. Другие соседки побрезговали к мертвой заходить, а Нина помогла спокойно, ей даже неприятно не было. Переодела тело в чистую рубашку, кольца сняла, крестик нательный прицепила.

Она не шарахалась от смерти и даже вроде бы не считала ее высшей из бед. Но слушать незнакомца было не по себе как-то.

– Ничего подсудного. Например, я попрошу отстричь у мертвеца прядку волос. Или поменять на нем крестик или образок. Или, ну, это в деревне, достать немного воды, которой его обмывали. От гроба щепочку ножом отколоть. Ногти срезать. Короче, пустяки.

– А… А зачем всё это вам? – Слова застревали у нее в горле, мешали дышать, как горошинки перца.

– Ах, Нина, Нина, – почти по-отечески улыбнулся незнакомец. – Сразу видно, что карьеру вы никогда не строили. Вас вообще не должно волновать, зачем это мне нужно. Согласитесь, дело неподсудное. Максимум дурного, что может случиться – вас выгонят из дома со скандалом. Но от этого пока никто не умирал.

– Ага, выгонят… – фыркнула Нина. – Да начнем с того, что меня, чужую, никто в дом и не пустит.

– А вот это вы зря. Таких, как вы, Вестниц Смерти, вообще, как правило, не замечают в местах скорби. Впустят еще как и вопросов не зададут. Да и прогонят вряд ли. Скорее всего, все будут вести себя так, словно и нет вас рядом… В общем, я вам всё сказал. Работать, кстати, можете начать уже сегодня. У меня есть для вас два адреса.

– А если откажусь?

– Да пожалуйста, воля ваша. – Незнакомец вальяжно откинулся на ледяную чугунную оградку могилы, как будто бы та была мягким парчовым диваном. – О, я же совсем забыл о главном. За каждый такой визит я собираюсь платить вам двести долларов.

– Сколько?! – ахнула она.

– Вы правильно услышали. Ну что, по рукам?

– Ну… Это все так странно… Может быть, я вообще с ума сошла и вас не существует?

– Всё может быть, – с улыбкой согласился незнакомец. – Так попробуете?