Новобрачная поневоле - Картленд Барбара. Страница 10

Она прошла через небольшую рощу, тенистую и прохладную. Но от недавних дождей узкая, извивающаяся тропинка стала мокрой и грязной, и туфельки Хариты скользили.

Потом она снова шла через поля, пока вдалеке не увидела шпиль церкви и крыши домов. Ей показалось, что она знает название этой деревни и, значит, правильно идет на север, как и хотела. Но было слишком опасно, что ее могут увидеть, поэтому Харита сделала большой круг в обход этой деревни.

Бремя от времени она видела вдали работающих в полях людей, но старалась остаться незамеченной. Она все шла и шла вперед, солнце становилось все жарче, и теперь она страдала не только от голода, но и от жажды.

«Рано или поздно мне все равно придется остановиться», — подумала Харита.

Она перешла дорогу и через каменные ступеньки перебралась в поле, в дальнем конце которого паслось небольшое стадо овец. Харита пошла через поле, туда, где виднелись деревья.

«Когда я туда дойду, — сказала она себе, — сяду и отдохну в тени, а потом буду идти до тех пор, пока не найду где поесть».

Она была на полпути, когда заметила едущий по дороге экипаж. Сердце девушки дрогнуло от страха при мысли, что это может быть ее отец, но экипаж проехал мимо, и, когда она снова оглянулась, на дороге был лишь один всадник, который, похоже, смотрел в ее сторону. Харита сказала себе, что это всего лишь ее фантазия, и действительно когда она еще раз оглянулась, всадник уже развернулся и ехал обратно.

До рощицы оставалось совсем немного, и Харита в последнем усилии почти бежала к ней. Уже у самых деревьев она услышала за спиной стук лошадиных копыт и снова оглянулась.

Она узнала всадника, вскрикнула и, уронив плащ, бросилась к роще. Но она успела пробежать всего несколько шагов, прежде чем удар кнута обжег ее плечи. Харита закричала от ужаса и упала.

Подняв глаза на возвышавшегося над ней отца, по выражению его лица она поняла, что у него один из тех приступов ярости, которых она так боялась с самого детства. Но в таком бешенстве она его еще никогда не видела.

— Поднимайся!

Слова прозвучали как пистолетный выстрел, и, хотя ноги не повиновались ей, Харита все-таки постаралась встать, оставив на земле свой узелок.

— Дай мне это!

Отец указал на узелок, и Харита покорно подняла и протянула его отцу, чувствуя, что не в силах не только сопротивляться, но даже думать.

Он развязал шаль и увидел ее содержимое. Положив деньги и украшения в карман, он презрительно швырнул на землю шаль вместе с завернутой в нее одеждой.

— Иди! — приказал мистер Мур.

Несколько мгновений Харита смотрела на отца, не в состоянии понять его слова.

Увидев, что она не двигается, он снова ударил ее кнутом. Харита закричала, как пойманный в западню зверек.

Потом Харита никогда не могла вспомнить это кошмарное возвращение домой. Отец заставил ее идти впереди себя и несколько раз, когда она останавливалась или падала, снова пускал в ход свой кнут.

Однажды, когда у нее не оставалось сил двигаться, она жалобно заплакала:

— Папа, я не могу! Я не могу больше идти!

— Ты дошла сюда, дойдешь и обратно! — мрачно ответил он и стегал ее до тех пор, пока она не поднялась.

Когда они наконец добрались до Кингсклера, она шла так медленно, что лошадь почти не двигалась.

Харита была в полном изнеможении, и дом слегка покачивался перед ней в дымке, словно какой-то мираж. С нечеловеческим усилием она добралась до ступенек у входа. Вскарабкавшись на них, она умоляюще протянула руки к стоявшему в холле Груми, но он лишь бросил один взгляд на хозяина и понял, что не осмелится помочь ей.

Теобальд Мур соскочил с лошади и вошел в холл следом за ней.

— Иди в мой кабинет!

Она даже не могла вспомнить, где это. Казалось, вокруг было темно и она шла в каком-то тумане. Она не могла больше думать, только чувствовала боль, причиненную ей отцом.

Лакей открыл ей дверь в кабинет, и она вошла, спотыкаясь. Дойдя до середины комнаты, Харита откинула со лба волосы, которые растрепались и упали ей на лицо. Она подумала, что надо подняться наверх и привести себя в порядок, но в этот момент услышала, как закрылась дверь кабинета, и медленно обернулась.

К ней приближался отец. Увидев его искаженное гневом лицо и длинный тонкий кнут, который он держал в руке, она закричала…

Лорд Вернем проснулся с ощущением, что сегодня должно случиться что-то неприятное. Потом он вспомнил, что сегодня день его свадьбы.

Как ни странно, он хорошо выспался, просто потому, что слишком устал накануне. Все последние четыре дня он был очень занят.

Рано утром, на следующий день после посещения Теобальда Мура, прибыли его поверенные с брачным контрактом, который они представили для его одобрения, и большим количеством планов по восстановлению аббатства и всего поместья.

Лорд Вернем молча сжал зубы, поняв, что все это готовилось уже давно и было тщательно продумано. Все было сделано очень толково и с поразительной щедростью, если учесть, кто за все это платит. Но все равно он не мог избавиться от чувства, что это невыносимо, когда какой-то незнакомец восстанавливает дом его предков, приводит в порядок фермы и землю.

Однако он ничего не мог сделать, только принять ситуацию такой, как она есть, и постараться сделать это с достоинством, чтобы никто не заметил его недовольства.

Что касается самого аббатства, он понимал, что все предлагаемые изменения очень хороши. Практически, Теобальд Мур предлагал восстановить аббатство в том виде, каким оно было при девятом лорде Вернеме, дедушке Альварика. Несомненно, он провел самые тщательные исследования.

Образцы тканей, которые он предлагал для занавесок в каждой комнате, были приколоты рядом с эскизом отделки самой комнаты и в большинстве случаев были точным повторением тех, что висели здесь раньше. Единственная разница — новые материалы были лучшего качества и поэтому гораздо дороже. Все было тщательно измерено и спланировано.

Изучая один план за другим и выслушивая объяснения составивших их людей, лорд Вернем все с большим трудом удерживался от того, чтобы не разорвать все эти бумаги на мелкие клочки и не крикнуть, что он лучше будет жить в таком доме, как есть, чем быть обязанным подобному благодетелю.

Но выработанный с годами самоконтроль помогал ему скрывать бушевавшую внутри бурю. Вместо этого, он возвратил планы без единой поправки или изменения и расстался с поверенными с той любезностью, которую они заслужили.

— Когда вы намерены начать? — поинтересовался он уже на пороге.

— С вашего разрешения, ваша милость, мистер Мур приказал, чтобы шестьдесят столяров, маляров, каменщиков и позолотчиков явились в аббатство в четверг, ровно в два часа.

Это было то самое время, когда он должен был прибыть в церковь для венчания.

— Они будут жить в палатках или на чердаке, — объяснил один из инженеров, — и работать с рассвета до темноты, пока все не будет закончено.

— Благодарю вас, — с усилием произнес лорд Вернем.

Они уехали, а он вернулся в холл и огляделся. Пусто, сырые, с потеками стены, разбитые стекла в высоких окнах и следы там, где когда-то висели шпалеры и картины.

Он глубоко вздохнул и постарался забыть обо всем, кроме того, что надо приготовиться к приему животных, которые должны были прибыть в день свадьбы.

Лорд Вернем договорился, чтобы южное крыло аббатства, то, где находились хозяйские спальни, было оставлено напоследок. Здесь была огромная спальня его деда, а рядом столь же впечатляющая и, возможно, более привлекательная спальня бабушки.

Огромные кровати с балдахинами продать было невозможно, и поэтому они остались на тех местах, куда были поставлены несколько веков назад. Мебели здесь сохранилось немного, поскольку все ценные столы, комоды и кресла давно были проданы дядей Теобальду Муру.

В эти две спальни собрали всю оставшуюся в доме мебель, чтобы они не выглядели слишком пусто, но лорд Вернем был уверен, что все это мало напоминало ту роскошь, к которой привыкла его будущая жена. Он усмехнулся, подумав, что немного лишений только пойдет ей на пользу.