Один из леса - Левицкий Андрей Юрьевич. Страница 8

– Еще пива, Стас?

– Нет, так, поговорить просто. Не против?

Девушка выжидающе, с легкой полуулыбкой, смотрела на меня, и я спросил:

– Как тебе здесь?

– Ну, – Ксюха повела плечами. – Вроде нормально.

– Вроде?

– Да что тут может быть интересного? Бегаешь туда-сюда с этими подносами…

– А платит Сиг как?

– Ты сам вроде не понимаешь. Вчера вот рубль дал… Хотя еще еда и жилье. Но все равно, он же скупой.

– Есть такое дело, – согласился я. – Но ведь и клиенты что-то подкидывают?

– Подкидывают, если с ними, – она повела подбородком в сторону брезентового коридора, уходящего вглубь Шатра, – туда прогуливаться.

В том направлении недавно проследовала пара подвыпивших кочевников в обнимку с пьяной девицей. Я узнал в ней ту, что на похоронах неудержимого Бохи Хмеля стояла у стола с вещами покойного. Для чего эти двое повели ее туда, где были отдельные комнаты с койками, и мутанту понятно.

– А ты, значит, с клиентами по таким делам не ходишь? – уточнил я.

Ксюха на такой откровенный вопрос не обиделась:

– Я девушка приличная и ищу себе мужчину серьезного, постоянного. Чтобы…

Она смолкла, поджав губы.

– Чтобы увез тебя отсюда? – догадался я.

Она смотрела куда-то мимо меня. Я оглянулся. Ну наконец-то!

Кочевник по прозвищу Борзой ввалился в зал вместе с парочкой приятелей.

Приятели эти не понравились мне с первого взгляда. Один, в пятнистом комбинезоне, был какой-то снулый, с пустыми равнодушными глазами. Встречали мы с Михой таких – убийцы. Тихие, безучастные, часто – скрытые садисты, им перерезать человеку глотку в радость, хотя эмоции свои они не проявляют, не умеют. Второй – коренастый мужик лет шестидесяти с седой бородой, в кирзовых сапогах, брезентовых штанах и шерстяной фуфайке. Он смахивал не то на егеря, не то на крестьянина, лицо у него было грубое и жестокое.

Борзой, войдя в зал, сразу нашел взглядом Ксюху. Глянул на меня и отсалютовал девчонке. Отставив большой палец, ткнул им себе за спину, словно показывая ей, что приглашает выйти прогуляться прямо сейчас, и ухмыльнулся.

– Пришел, козел, – огорчилась Ксюха.

– Часто он к тебе пристает?

– Постоянно! Достал уже.

– А чего ж ты с ним неласково? Я смотрю, паренек видный, активный.

– Не люблю я таких. Он как… как петух наглый.

– То он у тебя козел, то петух, – хмыкнул я. – Ты уж определись. А кто это с ним?

– Тот спокойный – Рыба, а второго, кажется, Кузьмой звать.

– Они из клана какого-нибудь? Из банды?

– Не знаю. Недавно появились. Боря, эй, Борька! – позвала она, когда троица проследовала за свободный стол. – Обслужи вон тех, видишь?

– Ты сама чего не пойдешь? – недовольно ответил парень, проходящий мимо с подносом, полным пустых мисок.

– Сам не знаешь чего? Говорю, обслужи! Стас, ты точно больше пива не хочешь? Сиг сказал тебе бесплатно наливать.

Я покачал головой, и Ксюха ушла.

Вскоре пиво дало о себе знать. Окинув взглядом зал, я решил, что, во-первых, никто не собирается в ближайшие минуты устраивать потасовку, а во-вторых, Борзой с приятелями пока что сидят на месте и никуда не уходят. Опустошив кружку, я покинул зал через проход за стойкой, миновал кухню, коридор, свернул – и очутился возле брезентовый клапана, застегнутого на молнию. Ее фиксировал висячий замок. Достал кольцо с двумя ключами, полученными от Сига, раскрыл замок и шагнул в отведенное мне помещение.

Каморка была совсем небольшая. Из мебели только вешалка и низкая койка, то есть доски на камнях, сверху шкуры да набитая соломой меховая подушка.

Одна стена каморки была не брезентовой, а деревянной, с дверью. Потолок наклонный и низкий, я почти цеплял его макушкой, хорошо, хоть пол не земляной – там ковер из шкур. В углу их можно откинуть, под ними в твердой земле углубление, а в нем – длинный сейф. Сиг сказал, что ниже еще на полметра залит цемент, а к днищу сейфа приварены штыри, наглухо уходящие в бетон.

Сейф был закрыт на цифровой замок, шифр от которого хозяин дал мне вместе с ключами. Набрав комбинацию, я раскрыл дверцу – ТОЗ и патроны на месте. Обычное ружье в ящик бы не влезло, но короткоствольная «махновка» как раз поместилась. Доставать ее я сейчас не собирался, только проверил сохранность. Все-таки оружие – самое ценное из того, что у меня на данный момент есть.

Проверив сейф, я обернулся к осколку зеркала, висящему на вбитом в стену гвозде. Поправил ворот кожаной рубахи, оглядел себя. Каждый видит в зеркале то, что он заслуживает, и каждый считает, что заслуживает лучшего. Я видел парня с худым лицом и темными, остриженными «ежиком» волосами. С тонким шрамом справа на лбу и еще одним, едва заметным, на левой скуле. У мочки левого уха не хватало кончика, но это тоже было почти незаметно.

Накинув куртку, я провел по волосам ладонью, вышел из каморки через деревянную дверь и запер ее за собой.

Снаружи было темно, прохладно и сыро. Пока торчал в зале, прошел дождь – пахло влажной землей, но едва ощутимо, все забивал запах костров. Их по округе полно, ведь электрический свет, помимо того, что дают аккумуляторы машин, есть только в Ставке. Там у Хана стоят разборные ветряки и, говорят, даже солнечные батареи.

Позади Шатра никого не было. Слышался приглушенный шум голосов, доносящийся из питейного зала. Рядом на фоне усыпанного звездами неба высилась башенка на крыше диспетчерской – когда-то здесь была большая автобусная станция. Я не спеша, с чувством, помочился и зашагал к ней.

Ржавая пожарная лестница привела меня на верхний этаж. До катастрофы это был застекленный короб под крышей башни, вроде такого диспетчерского пункта наблюдения, теперь же от него остались только железные ребра. Пройдя по усыпанному мусором полу, я встал на краю.

Черный Рынок не спал. Горели огни, лаяли собаки. Пахло дымом. Развалины образовывали темный лабиринт, иногда по нему двигался свет фар, лучи выхватывали из тьмы части стен, остатки кирпичной кладки, кусты, груды земли и камней. Яркое пятно света горело там, где была Ставка. Я разглядел ветряки, мерно вращавшиеся длинные тени от их лопастей.

Вдруг по спине прошла волна дрожи, а в голове словно что-то сдвинулось. Лес забери, неужели начинается… Точно! Я присел на корточки, подождал немного, но странные ощущения не проходили, а только усиливались. Пришлось усесться, скрестив ноги, и прикрыть глаза.

И сразу же в темноте под веками протянулась тусклая линия – неровная граница далеко на востоке. Граница Леса. В реальности я не мог разглядеть его отсюда, с верхнего этажа диспетчерской башни, но я видел его внутри своей головы.

Не только у Михи есть тайна, у меня тоже. Иногда мне казалось: он догадывался, что со мной что-то не так, но вслух мы об этом не говорили. Ни разу ни с кем я не обсуждал свои видения. Мерцание, как я называл их.

Лес. Там, вдалеке – темный, странный, страшный. Чуждый. Разумный. Я смотрел на него, а он смотрел на меня.

А еще я видел их.

Они выглядели как тусклые светящиеся пятна. Ползали за той границей, где начинался Лес, клубились, меняя очертания. Иногда превращались во что-то знакомое, вроде силуэтов зверей или людей с очень длинными тонкими конечностями, без голов и ступней. Но чаще всего это были просто расплывчатые амебы, живущие своей странной жизнью среди лесных просторов, где не ступала нога человека.

Может, я просто сумасшедший?

Иногда существа – я называл их мерцающими – подползали близко к границе, скапливаясь в одном месте, привлеченные непонятно чем. А может, запахом? Запахом человеческой мысли? Что, если они чуяли меня, понимали, что я вижу их? Или никаких мерцающих нет, все это только мой бред? Я всего лишь больной на голову псих, которому надо лечиться, да негде!

Эта мысль пугала больше всего.

Несколько минут я сидел неподвижно, с закрытыми глазами глядя на мерцающих. Множество их собралось у границы Леса, они ворочались, слипшись в рыхлую световую массу. Еще я слышал тихий шепот – непонятный, глухой, далекий.