Если однажды жизнь отнимет тебя у меня... - Коэн Тьерри. Страница 27

— Почему же я изменился?

— Почему? — переспросила она удивленно. — Ты задал серьезный вопрос, Александр. Я бьюсь над ним уже не один год, и у меня нет ответа, есть только предположения.

— И какие же?

Дженна нахмурилась.

— Первое предположение, которое меня устраивало: тебя изменил успех. Второе менее утешительное: твои недостатки — это твоя органика, они были у тебя, когда мы познакомились, но в зачаточном состоянии. Во всяком случае, мой влюбленный взгляд не мог рассмотреть, во что они могут развиться в будущем. А последнее, самое травмирующее: ты изменился, потому что изменилась я, потому что разучилась тебя любить, перестала понимать твои слабости, не захотела брать их на себя.

— И какое тебе кажется самым верным?

— Мне кажется, что верны все три. Но для меня они существуют по отдельности. В зависимости от моего самоощущения. В зависимости от того, кого я ненавижу — тебя или себя.

Габриэль внимательно вгляделся в женщину, которую понемногу разрушала жизнь. Она говорила искренне, и ее горечь была столь же глубока, как была глубока любовь к мужу.

Она растрогала его, и он еще больше возненавидел мужчину, который словно был предназначен судьбой разрушать чужое счастье.

— Ты ничего мне не скажешь? — спросила она.

— Я не знаю, что тебе сказать. Но все очень странно.

— Что именно?

— Моя амнезия. То, как ты меня воспринимаешь. Тон, каким обо мне говоришь.

— Это говорит усталость, Александр.

— Да, я понимаю.

Дженна подошла к окну и, сложив руки на груди, задумчиво наблюдала, как в больничном саду чистят дорожки. Потом, не обернувшись, спросила:

— Она приходила?

— Кто?

— Твоя шлюха.

Габриэль понял, о ком говорит Дженна, и на секунду растерялся. Он не имел права вмешиваться в чужие жизни. Но израненное сердце этой женщины вызывало у него сочувствие.

— Нет, меня никто не навещал.

— Она тебе звонила?

Он чуть было не солгал, удивился своему желанию и ответил:

— Да, сегодня утром. И объяснила… кем была для меня.

Дженна грустно улыбнулась.

— Ты ведь к ней ехал вчера ночью?

— Во всяком случае, она так сказала.

Дженну удивили его прямота и откровенность.

— Знаешь, я ведь всерьез на нее не сержусь. Она молода, красива, влюблена. Может быть, умеет любить тебя лучше меня.

— Я ее не помню. Не помню, что она что-то для меня значила, — произнес Габриэль, словно хотел утешить Дженну.

— Значит, перед твоей амнезией мы с ней на равных, — невесело усмехнулась Дженна. — Но как только к тебе вернется память, ты опять побежишь к ней.

— Почему мы не развелись?

Габриэль чувствовал, что чужая жизнь мало-помалу втягивает его. Жизнь была чужой, проблемы тоже чужими, но он вдруг испытал настоятельное желание узнать эту жизнь, понять и, быть может, наладить. Он оправдывал свое желание необходимостью правдиво играть роль Александра, чувствовать себя свободно, выполняя свою миссию. Оправдывал, но при этом знал, что это не совсем так. На самом деле он чувствовал властное желание внедриться в эту жизнь. Настолько властное, что у него возникало ощущение, будто его туда толкают.

Дженна села у его кровати.

— Потому что я твой компаньон, — ответила она с сардонической усмешкой. — И я тебя держу. Ты так любишь свою фирму, что представить себе не можешь, как заодно со мной лишишься и ее тоже. Жалкая история, правда?

— Согласен, жалкая.

Они замолчали, продолжая приглядываться друг к другу.

— Элоди о тебе беспокоится, — нарушила молчание Дженна.

— А почему она не пришла?

— Она болезненно пережила то, что ты не узнал нас в прошлый раз. Я попросила ее подождать, пока тебе станет лучше.

— А если не станет?

Дженна попыталась представить себе такую возможность.

— Не знаю, что сказать. Но твоя вдумчивость вселяет надежду на лучшее.

Дженна продолжала настойчиво в него вглядываться.

— Странно, очень странно, — прошептала она.

— Что странно?

— У меня такое впечатление… Нет, конечно, даже думать смешно… Но ты мне кажешься другим…

Габриэль отвел глаза и пожал плечами:

— Амнезия…

— Нет, не только. Можно было бы думать, что амнезия загнала в темный угол твои глупость и злость и снова появится краешек того человека, каким ты был еще несколько лет назад. Но нет, дело совсем не в этом. Ты другой. Даже в тебе молодом не было теперешней твоей тонкости.

— Я что, никогда не проявлял чувствительности?

— Ты умел быть любящим, иногда нежным. Но никогда не был уязвимым.

— Я не знаю, каким я был.

— Ты как будто что-то скрываешь, — продолжала Дженна.

— Тебе снова кажется, что я притворяюсь? — проговорил Габриэль, пытаясь скрыть смущение.

— Нет, я так не думаю. Ты по-другому смотришь, у тебя глубокий взгляд. Ты здесь и… совсем в другом месте.

— Может быть, и так, — согласился Габриэль, невольно взволнованный.

Дженна отвернулась.

— Я пойду, — сказала она. — Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо. Вообще-то… Не знаю. Если что, я скажу.

Она собралась было наклониться, поцеловать, но сдержалась, помахала на прощание рукой и вышла.

В безликом боксе время тянулось медленно. Медсестра принесла обед. Габриэль к нему не притронулся. Как это — кормить совершенно ему постороннее тело? Он был занят Кларой, пытался продумать, что можно предпринять, но мысли прыгали, сбивая его с толку. Он только ясно видел цель, ради которой задержался в этом мире. А вот пути, что к ней вели, терялись в сумятице мыслей.

— Как вы себя чувствуете?

Габриэль не слышал, как вошел инспектор Панигони. Наверняка тот уже несколько минут стоял на пороге и наблюдал за ним.

— Как человек, совершенно не понимающий, что с ним произошло.

— Ах, ну да! Ваша знаменитая амнезия.

— Похоже, что вы мне не верите.

— Мое дело не верить, а проверять. Вы нашли себе адвоката. Отличного, надо сказать.

— Да, мне тоже так показалось.

— Удивительная прыть для человека с амнезией. И каким же образом вы его нашли?

— Попросил поискать в справочной.

— Неужели? И сразу попали на главную звезду. Какая, однако, удача! Но в ближайшее время я не буду вам докучать, хотя по сути ничего не изменилось. Факты остаются фактами, вы их признаете. Обвинения против вас серьезные, но ваш адвокат выхлопотал отсрочку в связи с состоянием вашего здоровья. Однако не тешьте себя иллюзиями, суда вам не избежать.

— Я и в мыслях не имел убегать от ответственности. Я готов ответить за то, что совершил.

Дверь бокса открылась, и вошли двое мужчин и женщина.

— Простите! Мы зайдем позже, — сказал мужчина постарше.

Женщина, красавица брюнетка с карими глазами и чувственными губами, не сводила с Габриэля глаз, в которых светились тревога и любопытство.

— Проходите, я закончил и ухожу, — отозвался следователь. — А вы, собственно, кто?

— Коллеги мсье Дебера, — объяснил тот, к кому он обратился, и представился: — Я Дуй Дерен, компаньон и заместитель. А это коммерческий директор Виктор Жермен и Алисия Лефор, ассистентка господина Дебера. А вы его родственник?

— Нет, я инспектор полиции, веду следствие.

Лица вновь прибывших вытянулись.

Панигони простился и вышел.

Луи и Виктор обменялись с Габриэлем рукопожатием. Женщина наклонилась и поцеловала его.

— Зачем приходил? — спросил Луи.

— Сообщить, что я под следствием.

— Погано.

Женщина по-прежнему не сводила с него глаз, смотрела с тревогой, почти по-матерински.

— Ты нас помнишь? Меня помнишь? — спросил заместитель и компаньон.

— Нет, — сухо отозвался Габриэль, ему надоело отвечать на один и тот же вопрос.

— Пусть тебя это не беспокоит. Случай не редкий. После шока обычное дело.

— Хочешь маленькое резюме о состоянии дел в конторе? — предложил Виктор.

— Перестаньте! Не лезьте к нему с делами, — потребовала Алисия.