Рассказы веера - Третьякова Людмила. Страница 6
Ателье и модные лавки демонстрировали новинки. Для этого выставлялись манекены, одетые так, как обеспеченному человеку приличествует выглядеть в наступившем сезоне: даме так, а кавалеру эдак.
Кстати, эти манекены рассылались по всем европейским столицам, укрепляя славу Франции как законодательницы моды. Разумеется, такая акция требовала времени, а потому все модницы в прочих столицах хоть на полшага, да отставали от парижанок.
Посетительницы Пале-Рояля с разрумянившимися от волнения лицами во все глаза смотрели на новинки, где можно было разглядеть любой стежок и даже оттенок ниток, которыми мастерски пришита самая крохотная пуговка на портновском шедевре.
А кофейни? Каждая из них старалась выделиться перед себе подобными: то затейливой вывеской, то элегантной обстановкой или экзотическим меню, где не хватало разве что птичьего молока. Отобедав в каком-либо ресторанчике, завсегдатаи Пале-Рояля перебирались в cafe mechanique, где, по воспоминаниям, «из-под полу, посредством машин, доставлялось все, чего пожелаешь, а за буфетом сидела женщина для получения денег».
...Идея сосредоточить в одном месте все, что способно удовлетворить самые разные потребности человека, оказалась весьма плодотворной и, несколько изменяясь на тот или иной манер, распространилась по всему миру. Особенно это чувствуешь, когда прохаживаешься по старинным помещениям московских и петербургских пассажей.
Русский писатель Н. М. Карамзин, оказавшийся в 1790 году во Франции, называл Пале-Рояль «столицей Парижа». Точнее, пожалуй, не скажешь. Он писал:
В роскошном дворце герцога Орлеанского Пале-Рояль сегодня расположено Министерство культуры Франции, а площадка перед ним отдана юным парижанам, которые с грохотом, пугая многочисленных туристов, катаются здесь на роликах.
«Вообразите себе великолепный квадратный замок и внизу его аркады, под которыми в бесчисленных лавках сияют все сокровища света, богатства Индии и Америки, алмазы и диаманты, серебро и золото; все произведения натуры и искусства; все, чем когда-нибудь царская пышность украшалась; все, изобретенное роскошью для услаждения жизни!.. И все это для привлечения глаз разложено прекраснейшим образом и освещено яркими, разноцветными огнями, ослепляющими зрение.
Вообразите себе множество людей, которые толпятся в сих галереях и ходят взад и вперед только для того, чтобы смотреть друг на друга! Тут видите вы и кофейные дома, первые в Париже, где также все людьми наполнено, где читают вслух газеты и журналы, шумят, спорят, говорят речи и проч. Все казалось мне очарованием. Можно целую жизнь и самую долголетнюю провести в Пале-Рояле, как волшебный сон, и сказать при смерти: я все видел, все узнал!»
Слышал ли Пале-Рояль комплимент более красноречивый?
Между тем герцог Орлеанский устраивал это дивное местечко не только из-за желания развлечь любезных сердцу сограждан.
Поначалу об истинных целях такой благотворительности догадывался только король, он знал, что его двоюродный брат отнюдь не промах и хорошо просчитал, каким верным барышом обернутся каждый кустик резеды, высаженный здесь, каждый бокал восхитительно прохладного лимонада, каждая безделушка, выпрошенная дитятей у холеной мамаши. А потому Людовик XVI не упускал случая поддеть родственника: «Похоже, дорогой кузен, нам теперь нелегко будет извлечь вас из ваших лавок и придется видеться только по воскресеньям».
Затененные аркады Пале-Рояля были узаконенным в Париже местом свиданий. Прелестные девицы, дамы, уставшие от однообразия семейной жизни, господа с тяжелым кошельком, ищущие любовных приключений, – никто не мог представить себе, как быстро сменятся эти идиллические картины страшными сценами ненависти, разбоя и кровавого самосуда.
Что и говорить, несмотря на свое высокородное происхождение, герцог оказался исключительно деловым человеком и был уверен, что его затея многократно себя окупит: деньги от сдаваемых в наем помещений польются неиссякаемым золотым ручьем. Но для этого народ в Пале-Рояле должен был толпиться всегда, в любую погоду. Архитектурная «изюминка» – крытые галереи – как раз отвечала замыслу герцога. Непогода не могла омрачить настроение посетителям: полные воздуха и цветочных ароматов галереи надежно защищали жителей и гостей Парижа от дождя, ветра, летнего зноя. Аристократия, свободная от необходимости думать о хлебе насущном, съезжалась сюда к полудню погулять под аркадами или полюбоваться цветами, высаженными вновь взамен увядших.
Наступление сумерек не нарушало энергичного людского перемещения и не мешало бойкой торговле. «Все лавки, – вспоминали завсегдатаи Пале-Рояля, – превосходно освещались воском».
Пожалуй, вечером здесь было больше народа, чем днем: поставить карету поблизости оказывалось почти неразрешимой задачей.
Полумрак, сияние мелких, как брызги, огоньков на деревьях, трели певчих птиц в клетках, незаметно развешанных на ветках, – чем не райский уголок для нежного свидания?
А потому неспешное движение по аллеям, долетавшие до уха шорохи и вздохи из темных куртин, женский смех прекращались лишь к одиннадцати часам вечера.
В это время, как вспоминал счастливые деньки один из русских «парижан», раздавался «свист солдат швейцарской гвардии». Он и был «сигналом гасить свечи и разъезда публики». Пале-Рояль со всеми его прелестями требовал денег и еще раз денег – так что порой и «разъезжаться» было не на что. Обилие соблазнов, сосредоточенных здесь, приводило к тесному общению с кредиторами, что добром чаще всего не кончалось.
Молодой граф Комаровский, сотрудник нашего посольства и свой человек у Шаховских, описывал, как выбирался из Парижа со своим соотечественником, потратившим в местных заведениях все свои деньги. Задача перед этим несчастным стояла такая: проскочить городскую заставу, где в руках у стражей порядка всегда имелся список тех, кто уезжал, не заплатив по векселям.
«Так как он имел долги, – вспоминал Комаровский о своем приятеле, – то надлежало выехать ему таким образом, чтобы заимодавцы его не остановили».
Подобная практика, кстати сказать, существовала и в России. Люди, ее покидавшие, обязаны были не менее чем за три дня до отъезда подать о том объявление в газеты.
План приятелей состоял в том, что Комаровский первым пересечет границу города. Документы у него в полном порядке, и груз, который он везет – несколько гравированных камней, купленных у герцога Орлеанского для Екатерины II, – оформлен надлежащим образом. Его карета беспрепятственно покинет пропускной пункт, а когда тот скроется из виду – остановится. Здесь было договорено ждать парижского должника. Тот ехал под чужим именем и для вящей убедительности в фиакре – ясно, что столь легкое средство передвижения не предусмотрено для больших расстояний. А далее обманщик пересядет в карету приятеля, и – прощай, Париж! До новых встреч Пале-Рояль – искуситель и западня...
Однако было бы несправедливо описывать это популярнейшее в Париже место как мир вкрадчивых торговцев и гризеток с лукавыми глазками. Славу настоящего Пале-Рояля поддерживало и соседство с высоким искусством. Святые для французов стены старейшего театра «Комеди Франсез» вплотную примыкали к так полюбившимся аллеям, цветникам и аркадам. Посетить спектакль в «Комеди Франсез» означало побывать в Пале-Рояле, и наоборот.
Спектакли заканчивались в девять часов, и новая толпа публики заполняла аллеи: никто не торопился к своему экипажу. Обсудить за чашечкой кофе игру актеров, туалеты актрис и достоинства пьесы – о, в этом был весь парижанин с его любовью к зрелищу, к изящному и острому слову.