Прекрасное далеко - Брэй Либба. Страница 61

— Убили! — разом ужасаемся мы.

Доктор Ван Риппль не из тех, кто готов потерять слушателей, пусть даже его история обещает быть не слишком благовидной.

— Да, это так. Она была женщиной весьма таинственной, и, как ни жаль мне это говорить, оказалась недостойной доверия. Она пришла ко мне, когда была совсем девушкой, лет двадцати, и я почти ничего не знал о ее жизни, кроме того, что она сирота и некоторое время жила в закрытой школе.

— Она ничего не рассказывала о своем прошлом? — спрашиваю я.

— Она просто не могла, дорогая леди, потому что была немой. Но она обладала большим талантом к рисованию и трансцендентному письму.

Доктор достает из эмалевой табакерки щепотку нюхательного табака, потом чихает в носовой платок.

— Что такое трансцендентное письмо? — спрашивает Энн.

— Медиум входит в транс, общается с духами, получает сообщения с другой стороны и передает посредством письма. Мы получали небольшой доход… — Он кашляет. — В общем, мы помогали несчастным страдальцам общаться с духами любимых, ушедших в призрачный мир. Но однажды она пришла в театр в необычайно веселом настроении. Когда я спросил, чему она так радуется, она написала на доске — потому что она именно так общалась со всеми, — что ее навестила любимая сестра и что у них есть план «воссоздания того, что слишком долго было потеряно». Я не знаю, что она имела в виду, а она не стала объяснять. Я удивился при упоминании о сестре, потому что знал: у нее совсем нет родных. Видимо, упомянутая леди была просто любимой подругой школьных лет. Когда я спросил, могу ли познакомиться с ее сестрой, моя ассистентка ответила довольно невежливо. Она, улыбаясь, написала на доске коротко: «Это невозможно». Обычно она была не склонна к грубости, поэтому я решил, что ее сестра принадлежит к кругу, далекому от моего. А вскоре моя помощница изменилась. Однажды она схватила свою доску и написала: «Моя сестра обманула нас. Она — чудовище! Это злой, дурной план!» Когда я спросил, что так ее расстроило, она написала, что у нее было видение — самое ужасное видение в ее жизни, и что теперь все пропало.

— А она рассказала вам, что именно видела? — спрашиваю я.

— Боюсь, нет.

Доктор хмурит брови.

— Мне следует, пожалуй, добавить, что у нее была грустнейшая привычка… она слишком любила кокаин. Просто жить не могла без него. И я уверен, что он уже начал разрушать и ее тело, и душу.

Я думаю о своем отце, и у меня все сжимается внутри при воспоминании о том, как мы нашли его в опиумном притоне.

— Но кокаин совершенно безвреден, — возражает Энн. — Его добавляют во многие бодрящие напитки и леденцы.

Доктор Ван Риппль напряженно улыбается.

— Да, так считается, но я думаю иначе, моя дорогая. Потому что я сам видел, как кокаин погубил эту девушку и она перестала понимать, где реальность, а где иллюзия. Она стала чрезвычайно подозрительной, ей постоянно виделись призраки. Она утверждала, что она — единственная, кто может разрушить чей-то там чудовищный план, и ночами подолгу что-то писала в особой тетради и говорила, что все это невероятно важно. Однажды я застал ее среди ночи в студии, было совсем поздно, свеча на столе перед ней почти догорела. Бедная девушка вздрогнула и поспешно руками прикрыла страницы. Она не хотела показывать их мне. Я заподозрил, что она хочет выдать кому-то тайны моей магии. Я ее выгнал, и больше мы не встречались до того весеннего дня три года назад. Я как раз закончил обедать, когда она постучала в мою дверь. Я с трудом ее узнал, настолько ужасающей была ее внешность. Глаза выглядели совершенно пустыми. Она не спала или не ела довольно долго. И вела себя чрезвычайно странно. Она попросила бумагу и карандаш, и я дал их ей. «Я очень безнравственна», — написала она. Естественно, я подумал, что она повредилась в уме, и попросил ее остаться у меня. Но она твердила, что темные силы не оставляют ее. «Они не дадут мне открыть правду, — написала она. — Я должна действовать быстро, пока они меня не нашли».

— О каких силах она говорила? — спрашивает Энн.

Доктор расправляет пальцы, сжимающие набалдашник трости, и надувается, как петух.

— Похоже, этого мы никогда не узнаем. Леди покинула мой дом — и исчезла.

— А что стало с ее записями? — спрашиваю я.

Доктор глубоко вздыхает.

— Не могу сказать. Возможно, страшная тайна, которая так пугала бедную девушку, погибла вместе с ней. А может быть, и теперь продолжает действовать дьявольский план, и мы все под угрозой.

Доктор улыбается, как старый добрый дядюшка. И протягивает мне визитную карточку.

— Это для вашей матушки. Ей может понадобиться немножко магии, чтобы привести своих друзей на мое представление как-нибудь на днях.

Я беру карточку. Доктор обхватывает мою руку ладонями.

— А теперь взгляните.

Я разжимаю пальцы. Карточка исчезла.

— Как вы…

Он достает карточку из-за моего уха и с победоносным видом кладет мне на ладонь.

— Ах, это ерунда. Впрочем, это особые пригласительные карточки. — Доктор хлопает себя по карманам и хмурится. — Ох, нет… ох, боже…

— В чем дело? — спрашивает Фелисити.

— Похоже, я куда-то задевал свой бумажник. Мне очень неприятно об этом говорить, но не могли бы вы ссудить старому человеку несколько шиллингов? Даю вам слово джентльмена, что верну вам все завтра же…

— Вот вы где! Ну в самом деле, девушки, вы меня напугали! — заявляет мадемуазель Лефарж, устремляясь к нам, следом за ней идет мисс Мак-Клити.

Я очень надеюсь, что представление магического фонаря окажется настоящим чудом, иначе сегодняшний день может оказаться моим последним днем в мире живых.

Доктор Ван Риппль благодушно улыбается.

— Не надо бояться, дорогая леди. Ваши дочери в хороших руках и надежно защищены от разных мошенников, уверяю вас.

— Эти юные леди мне не дочери, сэр. Они мои подопечные, — сердито бросает мадемуазель Лефарж. — Нет, девушки, вы действительно заставили меня поволноваться.

— Какие-то проблемы, дорогая?

Рядом с мадемуазель Лефарж появляется инспектор Кент. Он пристально смотрит на доктора, представляется, упомянув о том, что он полицейский, и иллюзионист бледнеет.

— Что ж, я пойду, пожалуй, — быстро говорит он.

— Погодите-ка, — говорит инспектор Кент. — Мне знакомо ваше лицо… ну да, Боб Шарп. Конечно, много времени прошло, но, как я вижу, годы не слишком вас изменили, сэр. Надеюсь, вы не пытались вымогать деньги у этих молодых леди?

— Инспектор, вы меня обижаете, — говорит доктор Ван Риппль. — Я просто присматривал за ними, как наседка.

Инспектор раскидывает руки и нависает над доктором Ван Рипплем.

— Вы хотите сказать, как лисица, охраняющая кур. Мистер Шарп, я уверен, вам совсем не хочется возвращаться в тюрьму, так что надеюсь — сегодня вечером я больше вас не увижу.

— Ну, так уж получилось, что я сюда приглашен…

От взгляда мисс Мак-Клити у меня леденеет кровь.

— Простите, мадемуазель Лефарж, — говорит она. — Я отошла всего на минутку.

— Леди, — выговаривает нам мадемуазель Лефарж, — если вы вообще хотите когда-нибудь выйти за стены школы Спенс…

— Вы сказали — Спенс? Академия Спенс для благородных девиц? — спрашивает доктор Ван Риппль.

— Именно так, сэр, — кивает мадемуазель Лефарж.

Доктор Ван Риппль смотрит на нас.

— Да… ну, мне не хотелось бы, чтобы вы пропустили представление. Лучше вам уже сейчас занять места. Хорошего вечера всем вам. Инспектор…

И с этими словами старый джентльмен, прихрамывая, уходит со всей возможной для него скоростью.

Мадемуазель Лефарж качает головой:

— Какой он странный!

— Доктор Теодор Ван Риппль, он же Боб Шарп. Маг, вор, мошенник. Он вам рассказывал, леди, фантастическую историю? А потом заявил, что не может найти свой бумажник? — спрашивает инспектор.

Мы растерянно киваем.

Мисс Мак-Клити хмурится.

— Думаю, этого более чем довольно.

— Да, уверяю вас, доктор Ван Риппль великий сочинитель и совершенно не достоин доверия, — говорит инспектор Кент. — А теперь не пора ли нам пойти посмотреть волшебные движущиеся картины?