Прыщ - Бирюк В.. Страница 18

— Я тут, княжна Елена, в новых прыщах княжеских. Нынче утром брат твой, светлый князь Роман соизволил принять детей боярских в службу. Вот и сотоварищ мой — Добробуд Доброжаевич Колупай. Из самого Пропойска. Добрый сын добрых родителей. Полнёхонький кладезь всевозможных достоинств и добродетелей. А уж трудолюбие и добронравие его — ты и сама видеть изволишь. Дабы не сидеть в хоромах тёмных да холодных вызвались мы удаль свою молодецкую потешить — дровишек поколоть. А то… и скучно, и зябко.

Добробуд изумлённо переводит глаза. С меня на дам и обратно. Это мы поленьями — «удаль тешим»?! Это я, ублюдок из хрен знает какого Угрянского захолустья — его, Добробуда, достославного Пропойского боярского сына, светлой княжне представляю?! Самой великой княжне?! «Девице всея Святая Руси»?!

Потом, со слышимым щелчком, закрывается его нижняя челюсть, он вспоминает об этикете и приступает к исполнению своего фирменного номера: глубокий поклон с жонглированием.

Не шучу — такие номера только в цирке видел. У него на руках несколько поленьев, выпустить их он не может — я же сказал — цепкий он. Кланяется, роняет поленце, подхватывает, резко дёргает головой, теряет шапку, подхватывает, надевает, теряет поленце… Темп растёт, количество предметов, одновременно находящихся в воздухе — увеличивается. Впору уже пускать барабанную дробь.

Вот был бы он характерным клоуном-жонглёром — ему бы цены не было. Мировая слава, известность, гонорары, поклонницы… А здесь… Вырастет — станет очередным боярином в Пропойске.

Бабы начинают хихикать, Добробуд теряется совершенно: продолжая ловить выпадающие из рук в разные стороны поленья, пытается закинуть шапку, упавшую на снег, ногой на голову.

Вгоняю топор в колоду, забираю у него поленья, закидываю в штабель. Хватит народ смешить — не на манеже. Дамы смотрят разочаровано: представлению помешал.

А княжна, похоже, сердится. Однажды она обещала мне кучу неприятностей, если снова на глаза ей попаду. Следует объясниться:

— Ты уж, пресветлая княжна, прости нас, невеж, но мы тут по воле светлого князя. Для службы. Так что позволь, дабы княжьей немилости на нас не было, занятие наше продолжить.

Вскидываю очередную чурку на колоду, затягиваю хвосты своей косынки на лысине, вскидываю топор… Хек! Хорошо пошло. Аж в разлёт.

— Ты бы, княжна Елена, отошла бы… куда подальше. А то, не дай господи, полешко отскочит да и зашибёт ненароком.

На грани оскорбления — «куда подальше». Но крыть нечем: техника безопасности. Она раздражена: я впрямую нарушил её давний приказ. Но снова крыть нечем: исполнение гос. обязанностей. Фыркает, собираясь уходить, я ставлю новую чурку… Э… хек! Поднимаю глаза — она смотрит. И мы смотрим прямо в глаза друг другу. Она начинает краснеть, дёргается, фыркает, разворачивается и скорым шагом, почти бегом удаляется.

А я… тоже хмыкаю. Неуверенно.

Я не знаю, что она подумала. Могу только предположить. О-хо-хо… Этот остановившийся взгляд, чуть приоткрытый рот… Я — не красавец. Совсем нет. Я не культурист, или гимнаст, или пловец. Но… я чуть старше своих сверстников, и тело у меня… уже не подростковое. Не то, чтобы сильно фигуристое, накачанное. Нет-нет! Культуризничать, красоту наводить — у меня ни времени, ни стремления. Но чего-то я делал, бегал, прыгал, на коне скакал… Вот тут — ударение не перепутайте!

Постепенно вырисовался у меня такой… довольно приличный «костюм» для моей семиграммовой души. Лишнего не висит, а что надо — имеется. Не торчит, не выпирает, но в динамике, при работе топором… А здешние аристократки, в отличие от крестьянок, картинками обнажённых мужских торсов — не закормлены, общими банями — не замучены. У нас тут отнюдь не Древняя Греция с её Олимпийским движением. И опять же — три года назад… хотя я тогда был меньшее и тощее… Но ведь «испортил» же! И ей даже понравилось…

Да ну, фигня! Ванька, перестань себе льстить! Она просто задумалась — как бы тебя травануть по-тихому, чтобы ты и перед смертью лишнего мявкнуть не смог. По теме ваших прежних приключений.

Прошлый раз наша беседа закончилась весьма конструктивно. «Самая великая княжна» соблаговолила меня охарактеризовать, посоветовать и наобещать:

— Хрен тебе, болван стоеросовый. Сгинь немедля. Другой раз увижу — изничтожу.

А ещё грозилась поговорить с кем надобно, чтобы мне отравы сыпанули.

Вот же блин же! Такая и подослать может…

Вот и увиделись в «другой раз». Я пока живой. Надолго ли? И как тут не «отсвечивать», когда она туда-сюда по закоулкам шныряет? А ведь в Княжьем Городище есть ещё несколько человек, которые меня в лицо знают. И они при встрече — не обрадуются. Надо скорее к Гавриле, в какой-нибудь склад-подвал и — затихариться.

По возвращению в казарму с удовлетворением ощутил тепло от вытопленной печки. И — возмущение от всего остального.

Я уже много говорил о своём решении ставить белые печки. Но что «печь по чёрному» — настолько… дерьмо — надо самому лично периодически пробовать. Чтобы сохранить в душе чувство бешенства. И… и полного неприятия.

Печь вытопили. На уровне пояса по помещению медленно плавает дым слоями. Здесь говорят — «ходит». Вот он ходит-ходит и выходит. В открытые душники и дверь. Кстати, на почти всех строениях на «Святой Руси» над оконными и дверными проёмами характерные «чёрные веера» — копоть. Похоже, будто все дома на Руси — пожарища.

Дым — гуляет, сажа — выпадает. Хлопья сажи и пепла, неторопливо кружась, как чёрные снежинки, опускаются вниз. На всё, что есть.

Вдоль стен на уровне бедра прибиты неширокие помосты из тесин. Говорят — «полати». Мы на них спать будем. Под каждой полатью… а как правильно в единственном числе? — мешок с сеном — тюфяк. Каких-то тумбочек, столиков, шкафчиков… Даже каких-то вешалок, гвоздиков в стенах… Хотя понятно — при таком саже-паде…

А я удивлялся известной фразе Бибикова, сказанной им Екатерине Второй:

Откуда такая русская народная мудрость? Откуда у русских женщин манера кидать одежду на пол, под лавку? — А больше некуда!

Часть 54. «Валопуев, вот вам…»

Глава 293

Четыре чудака с пучками прутьев — когда-то это были веники — шеренгой топают по помещению и машут: выгоняют дым. Потом, разбившись по парам, машут вдоль обеих стен и по полатям — смахивают сажу. Надо бы отмыть. Но таскаться с ледяной водой…

Да и вообще — что за снобизм и извращение: каждый день полностью отмывать стены своего жилья?! Это ж не баньку раз в неделю…

Ну и ладно, по русской народной: «Хоть и в саже, а никого не гаже». Из присутствующих. Когда все в дерьме — это становится «нормой жизни» и успокаивает.

Затыкают душники и закрывают двери. Но первое тепло уже выгнали вместе с дымом. Хорошо, печка раскалена — аж тронуть страшно. Теперь воздух нагреется от этого «кирпича с дырками».

Становимся дружно на колени в красном углу перед закопчённой иконкой кого-то там. Красимил невнятно, запинаясь на каждом слове, отчитывает «Отче наш». Вытаскиваем тюфяки из-под лавок. Мда… мыши в этом сене хорошо порезвились. Сапоги — под лавку, кафтан — под голову, тулупом накрылся… спим.