Леший и Кикимора - Копейко Вера Васильевна. Страница 15

— Понимаю, не будет, даже если ты — Кремлевские куранты, — шумно вздохнула Саша.

Катерина Николаевна засмеялась:

— Здорово. Сама придумала?

— Нет, это папа.

— А он у тебя с юмором, — похвалила Катерина Николаевна. — Еще мороженого? — Она занесла руку над Сашиной креманкой, на дне которой стояла лужица спустившегося со стенок талого мороженого.

Саша кивнула. Катерина Николаевна положила ей один шарик, потом рука нерешительно замерла, и положила второй.

— Значит, это мы должны подстроиться под время, — сказала Саша.

— Слышишь, часы пробили одиннадцать. Давай-ка спать, завтра рано вставать.

9

В сотый раз Алексей мысленно возвращался к письму, которое отправил Кикиморе. Глупая игра? Почему нельзя взять и сказать все и про все открыто, по-человечески?

Но если так, осаживал он себя, надо начать с главного. И посмотреть, какими у нее станут глаза. А если в них он увидит ужас и страх? Как быть ему тогда? Куда девать свои чувства, от которых он не может избавиться ни днем, ни ночью?

То решение, которое он принял, опасно, он понимает. Но другого варианта нет. Поэтому захотел сделать ей подарок сейчас — мало ли что может произойти. Как жаждал бы он подарить Кикиморе всего себя. Но пока он не может рискнуть и обременить ее настолько. Он не хочет, чтобы она когда-нибудь почувствовала себя несчастной.

Но она до сих пор не вышла замуж, у нее нет детей — не потому ли, что он — единственно возможный, кто может занять в ее жизни место рядом с ней?

Самонадеян, как настоящий Леший, оборвал он себя. Не стоит строить иллюзий. У Катерины есть время найти себе мужчину, от которого у нее будут дети.

Он смотрел на Сергея Антоновича, тот устроился за столом и склонился над ноутбуком. Судя по всему, гостю пришелся по вкусу отдых. Он не спешил уезжать, купался в море, гулял по берегу, потом погружался в Интернет, писал письма, читал ответы.

Алексей отвернулся и, сидя на ступеньках домохауса, размышлял. Кого же она пошлет в «Грэйндж»? Она не может поехать сама, потому что они с Шейлой знакомы. Он намекал Катерине, что его брак с англичанкой был бумажный, не более того. Вряд ли она усомнилась в искренности его слов — чтобы Шейла понравилась мужчине, он должен быть миссионером вроде ее покойного первого мужа.

— Алексей, — позвал его Сергей Антонович, — знаешь, мне искренне жаль, точнее, не столько мне, сколько тем, кто тебя ждет в Гонконге, что британец Алекс Вард скончался. Несвоевременный уход… Гонконг, где есть хорошая клиника, еще британский. С паспортом Варда было бы удобней.

— Ну… в таком случае Алекс Вард может еще немного пожить. — Алексей встал со ступенек и вошел в домохаус.

— Хорошо, я так и сообщу. Стало быть, несвоевременный уход заменим на отложенный, верно? Да, а что я буду иметь за все титанические усилия, которые я прилагаю с самого утра? — Он вскинул руки, потянулся, замер и выжидающе посмотрел на Алексея.

— То, что видели. Рукавицы, партию таких, как эта. — Он поднял ее и помахал перед носом гостя, демонстрируя в который раз, что она цела и невредима. — Мечта любого мужчины… опасной профессии, — сказал он. — У вас таких вещиц нет. Их вообще нет, есть похожие, но…

— Кончай нахваливать, сам вижу, — проворчал Сергей Антонович, выпрямляясь, опуская руки. Он залез в карман бежевой рубашки сафари, вынул пачку сигарет. Кинул на стол и наклонил голову набок. — Не курю, но люблю посмотреть, — словно оправдываясь, объяснил он. Потом рука прошлась по волосам. Алексей понял, что он пытается соотнести товар и цену. — А патент? — спросил гость, отдергивая руку от головы и вглядываясь в лицо Алексея.

— После финала, — коротко бросил Алексей. Обветренное лицо осталось спокойным. Он ждал этого вопроса, поэтому просчитал цену сделки. — Вы прямо как китаец, — заметил он и насмешливо посмотрел на Сергея Антоновича.

— Каково толкование слова «финал»? — тихо спросил тот.

— Об этом позднее, — сказал Алексей. — После…

— Согласен. — Гость поднял руку, останавливая Алексея.

— Да, вот что… Скажите, дело давнее… — тихо начал Алексей. — Она… случайно приехала в Сидней… тогда? — Он откашлялся. — На праздник Русского ребенка?

— Она так думает, — уклончиво ответил Сергей Антонович.

— Ответ ясен. Спасибо.

— За ответ или за… заботу? — тихо поинтересовался Сергей Антонович.

— За… заботу. — Алексей быстро протянул ему руку, и тот пожал ее.

— Должна была прилететь другая представительница ВИП-Дам. — Он засмеялся. — Знаешь, кто придумал это название? Твоя Кикимора. Здорово, да? Прямо в точку. Но у начальственной особы обнаружились важные домашние обстоятельства.

Алексей кивнул.

— Я… я думал, что после той клиники… не смогу, ничего не смогу. — Он наклонился и покрутил головой. Она стригся коротко, как говорила мать, под китайца.

Гость кивнул.

— По статусу твоей Кикиморе было рановато выступать соло на таком важном мероприятии, как в Сиднее. Но у нее здорово получилось… все, правда? — Он хитро посмотрел на Алексея, тот промолчал, только улыбнулся.

Сергей Антонович Бирюков давно знал Алексея Соболева и его таланты. Более того, даже глубоко личная причина, по которой именно сейчас он хочет того, что хочет, для него не тайна.

Алексей происходил из старинного рода, его предки — богатые купцы, бывали в Китае еще в позапрошлом веке. Все они знали китайский язык, причем отец Алексея и он сам не только устный, но и письменный.

Два дедовых брата в тридцатые годы прошлого века уехали в Маньчжурию, на строительство железной дороги, потом осели в Харбине. Дед Алексея не успел, он умер в Алдане. Отец работал в геологической партии — искал золото и ждал своего часа, когда можно перебраться к родным в Харбин, который уже, по сути, перестал быть русским городом в Китае. Переезд свершился, когда Алексею исполнилось семнадцать.

Он окончил школу в Харбине, потом учился в Шанхае, его преподавателем по металловедению был… Сергей Антонович Бирюков. Он тоже попал в Китай с родителями, его отца командировали из Москвы с определенной миссией, которая перешла со временем к нему.

Сергей Антонович довольно быстро понял, что Алексей Соболев может быть полезен, он часто приглашал молодого человека к себе домой в Шанхае. Со временем он до мелочей представлял его прошлую жизнь в Алдане.

Алексей охотно рассказывал о сказочном мире, в котором белый глубокий снег, теплые, радостные домашние праздники и подружка Кикимора.

Он знал даже о «прощальном портрете» на оконном стекле — Алексей рассказывал о рожице в ореоле золотых кудрей, которую он запомнил на всю жизнь.

— Когда дети наряжаются в костюмы, — говорил Алексей, — они таинственным образом угадывают в себе особенные черты, определяющие выбор костюма. Я — Леший, я угадал себя. Я очерчиваю круг, в который беру только тех, кто мне нравится.

— А Кикимора? — спрашивал Сергей Антонович.

— Я уверен, она до сих пор в моем круге.

— Какая самонадеянность, — смеялся Бирюков. — Ты хоть что-то о ней знаешь? Может быть, она замужем, у нее дюжина детей…

— Не важно. Мне жаль, что я не слышал о Кикиморе с того дня, когда грузовая машина увезла нас с родителями от дома. Я собирался ей писать из Харбина, но отец сказал, что письма будут идти годами, через Москву…

Теперь, сидя в домохаусе, он смотрел на Алексея Соболева и понимал, чего хочет этот мужчина. В общем-то он предполагал, что такое случится, и, если честно, он сам подталкивал его к этому…

— Значит, так, Алексей, я отправлю тебя в Гонконг, в одну закрытую клинику. Там работают доктора-китайцы с английской выучкой. Надо успеть, пока Гонконг не станет китайским. Эти ребята тебе ни к чему.

Он отодвинул ноутбук, сложил руки на груди и закрыл глаза. Алексей не удивился, он знал, что сейчас Сергей Антонович не дремлет, как можно подумать, а перебирает файлы своего внутреннего компьютера. Он старается выиграть как можно больше в том деле, за которое взялся.