Властелин ее сердца - Маккарти Моника. Страница 39

Наверное, он увидел что-то в выражении ее лица.

– Не волнуйтесь, миледи, это ненадолго. Посланец отправлен к вашему брату. Через несколько дней для вас все будет позади.

Со значительным усилием Робби поднялся с устланного камышовыми циновками пола в холле, где он в конце концов улегся спать в предрассветные часы, и вышел на утренний, а точнее, обеденный свет. Солнечные лучи раскалывали его череп, как боевой топор. Его желудок, привыкший выдерживать самые сильные шторма, опасно волновался, угрожая напомнить, что последний бокал виски был, возможно, плохой идеей.

На самом деле последние пять бокалов виски были, безусловно, лишними. Как любой шотландец, стоящий своего имени, Робби любил «живую воду», но не мог вспомнить случая, когда он любил ее так сильно. Или с такой настойчивостью. Если бы он был более слабым человеком, он мог бы даже подумать, что пытался утопить в выпивке свою вину.

Но у него не было причин чувствовать себя виноватым. Розалин Клиффорд заслужила его гнев. Она заслужила гораздо большего после того, что сделала.

Значит, он угрожал ей, что сделает ее своей шлюхой? Значит, он потряс благовоспитанную английскую леди грубым предложением пососать его член? И что?

Налетчик редко наносил удар первым, но если кто-то ударял его, он, безусловно, отвечал тем же. Он не подставлял другую щеку. Глаз за глаз, зуб за зуб – такова была его религия. Он делал только одну вещь, которую умел: беспощадно сражался, если с ним поступили несправедливо.

Англичане испытали это на собственной шкуре. А поскольку он не мог сражаться с леди на кулаках или на мечах, он использовал единственное оружие, которое у него оставалось, – слова.

Робби до сих пор не мог поверить, что позволил женщине обвести себя вокруг пальца. Он никогда не попадался на удочку женских хитростей и уловок. Он считал себя неуязвимым для этих прозаических слабостей.

Черт побери! Он ведь почувствовал, что что-то не так, но стоило ей прикоснуться к нему и посмотреть на него призывным взглядом и потерял свою чертову голову.

Конечно, она знала, что делает…

А что, если не знала? Что, если он просто ведет себя как осел?

Она уязвила его гордость, и он не мог понять, в какой мере он злится из-за того, что она ухитрилась помочь своему племяннику бежать из-под его охраны.

Бойд выругался и провел ладонью по волосам. Его нос сморщился от зловонного запаха, исходящего от его кожи после вчерашнего празднования и многих дней, проведенных в седле. Ему нужно хорошенько окунуться в ручей. Возможно, это немного рассеет туман в голове. Но вспыльчивость его характера, как он подозревал, так легко не смоется.

Чуть бодрее Робби завернул за угол холла по пути к своей палатке, но внезапно остановился.

Черт возьми! Его руки сжались в кулаки. Он предупреждал Сетона, чтобы он держался от нее подальше. И вот, пожалуйста, его напарник выходит из его палатки с широкой улыбкой на лице, насвистывая, если Робби не ошибался, и прогулочным шагом направляясь к соседней палатке.

Черные тучи омрачили и без того мерзкое настроение Робби. Черные грозовые тучи. Он стремительно направился к своей палатке. С Сетоном он разберется позже, после того как узнает, что происходит. Но если она считает, что может провести его напарника, как его самого…

Бойд остановился. Господи, не это ли она сделала? И не потому ли Сетон выглядит таким счастливым и расслабленным?

Робби не мог думать. Он едва мог дышать. Стук его сердца отдавался в голове, вызывая головокружение. Он терял контроль над собой.

Йен Дуглас начал что-то ему говорить, но закрыл рот, очевидно, решив, что лучше помолчать.

Робби промчался мимо охранников, ворвался в палатку, откинув полог, и, собравшись с духом, приготовился к тому, что мог увидеть.

Его сердце сжалось, когда он увидел ее. В ее внешности ничто не противоречило его подозрениям. Наоборот. Она сидела на кровати Сетона, расчесывая свои длинные волосы, ее щеки раскраснелись после купания – или соития? На ней было надето…

Господи, на ней был плед, который он надевал во время заданий Хайлендской гвардии, и, если он не ошибался, его рубашка!

Когда он вошел, Розалин взглянула на него с удивлением и настороженностью. Робби проигнорировал укол совести.

– Что здесь делал Сетон? – Его голос прозвучал громче и злее, чем он намеревался, – с нотками обвинения.

Ее глаза расширились, а затем сузились с искоркой озорства.

– А вы как думаете, что он делал? – откинув голову, спросила она. – Мне нужна была помощь, чтобы вымыться.

Он двумя шагами пересек палатку и притянул ее к себе.

– Вы думаете, это шутка, миледи? Уверяю вас – нет. Что вы сделали? Предложение Сетону? Был ли он более сговорчив, чем я?

Она с отвращением отвернулась:

– Вы – болван.

Бойд себя таким и чувствовал. Ревнивым болваном.

– Если хотите знать, он зашел сюда взять кое-какие вещи, очевидно, чтобы вымыться, как и я. – Она сморщилась. – Вам тоже не мешало бы об этом подумать. От вас несет смрадом после вашего празднования.

Ее ледяное самообладание подействовало на его уже натянутые нервы, как песок на открытую рану.

Робби взглянул на кадку с водой, и в его голове родилась опасная идея. Он сделал шаг назад, наглая ухмылка искривила его губы:

– Какая чудесная идея.

Бойд стянул с головы шапку из кольчуги – единственная уступка, которую он делал в пользу тяжелой металлической экипировки – и бросил на кровать. За шапкой последовали толстые кожаные поддоспешники. Он так стремился уйти отсюда накануне, что даже не стал тратить время на то, чтобы снять доспехи. К тому моменту, когда он дошел до нижней льняной рубахи, ее глаза округлились, как две полные луны.

– Что вы д-делаете?

– То, что вы предложили. – Он стянул рубашку через голову и бросил поверх остальной одежды. – Собираюсь принять ванну. Будет жаль напрасно вылить столько воды.

Розалин затаила дыхание, разглядывая его обнаженную грудь. Его мускулы напряглись сами собой – естественная реакция на такое тщательное изучение. Она не просто пристально смотрела на него – это слишком мягко сказано. Она упивалась его видом. И, несмотря на свой гнев, Робби почувствовал, что понемногу оттаивает, оказавшись предметом такой высокой оценки со стороны женщины.

Какого дьявола? Кого он обманывает? Его взволновала не просто женская оценка, а ее оценка. Он никогда в жизни не распускал хвост перед кем бы то ни было, как какой-нибудь павлин.

Только когда он начал развязывать шнурки своих шоссов [8], она отвела взгляд. С ее щек сошел нежный румянец, и она побледнела.

– В моем присутствии? – изумилась она. – Вы не можете…

– Уверяю вас, что могу. А вы мне поможете.

– Что вы подразумеваете под помощью?

– Я полагал, что вы знакомы с традицией, когда хозяйка замка моет своих важных гостей.

– Это устаревшая традиция. Никто сейчас этого не делает.

Их взгляды встретились.

– Мы здесь в Шотландии немного поотстали. Это ваш брат, я уверен, говорил вам.

Розалин больше не протестовала, потому что в этот момент на нем остались только брэ. Одним быстрым движением он развязал шнурок и остался стоять обнаженным перед ней.

Она замерла на месте, а Робби следил, как ее взгляд медленно двигался сверху вниз. Ее глаза словно дотрагивались до него, гладили, оставляя огненный след на его коже, начиная с груди, потом по всем мышцам живота, по узкой тропинке темных волос, которые вели к…

Ее глаза расширились, когда она увидела его. Всего его, а это заняло некоторое время.

Краска залила ее щеки, но она не отвела взгляда. Скрытая чувственность, беззастенчивое девичье любопытство распалили его. Его естество начало набухать и твердеть. Робби нырнул в холодную воду прежде, чем полностью возбудился.

Кадка была достаточно большой, чтобы он мог погрузиться в воду с головой. Когда он вынырнул, мокрые волосы облепили его лицо – он почувствовал себя лучше. Робби свесил руки по сторонам кадки, как султан из Утремера [9], и посмотрел на нее. Она, казалось, застыла на месте, уставившись на него с таким видом, будто не могла поверить в то, что он сделал, и не знала, смотреть ли ей на него или отвернуться. Розалин решила смотреть, и, казалось, больше всего была зачарована струйками воды, стекавшими с его плеч и груди.