Властелин ее сердца - Маккарти Моника. Страница 78

– Знаю. Мы отбываем через час – будь готов.

Сетон покачал головой:

– Я говорил тебе, что покончил со всем этим. Я не стану в этом участвовать.

Перчатка была брошена.

– Я могу приказать тебе ехать с нами.

– Можешь, но я откажусь.

Они уставились друг на друга, стараясь навязать свою волю, как они делали много раз до этого. Но Робби понимал, что на этот раз все по-другому. На этот раз Сетон не уступит. Робби следовало бы заключить его в яму.

– Хорошо. Можешь остаться здесь и охранять Розалин.

– Ты имеешь в виду подбирать осколки ее сердца, которое ты собираешься разбить.

Робби прищурил глаза, не желая поддаваться на провокацию.

– У меня будет много времени, чтобы собрать их.

– Что ты имеешь в виду?

– Это значит, что ее желание исполнится. Она не вернется назад. Я женюсь на ней сразу же по возвращении. Посмотрим, как Клиффорду понравится это.

Во второй раз Розалин слышала конец разговора, который она не хотела бы слышать. Элизабет поднялась к ней и сообщила, что мужчины уезжают. Розалин помчалась вниз по лестнице и натолкнулась на этот… кошмар. «Она не вернется назад… Женюсь на ней сразу же по возвращении», – слова, которые она надеялась услышать, но не так. Она ничего не понимала. Что могло случиться?

Робби оглянулся и увидел Розалин, стоявшую неподалеку. Его лицо потемнело от ярости. Он выглядел холодным и непреклонным, и таким далеким, словно находился на острове.

– Вы уезжаете? – спросила Розалин.

Его глаза смотрели на нее… со злостью? Обвинением? Негодованием?

Господи, нет! Должно быть, ей это просто кажется.

– Да.

Она сделала шаг к нему.

– Но почему?

Он ничего не ответил, просто стоял с этим ужасным выражением на лице. Она перевела взгляд на сэра Алекса, которое выглядел таким же разъяренным.

– Скажи ей, Бойд. Ты должен ей хотя бы это. – Сетон протянул руку подошедшей Элизабет. – Пойдемте, леди Элизабет. Леди Розалин захочет услышать кое-что без свидетелей.

Когда они остались одни – по крайней мере, настолько одни, насколько это было возможно в углу огромного холла, – Розалин осторожно начала разговор:

– Скажи мне, что случилось?

– Что случилось? – повторил Бойд. Она видела, как дернулись мускулы на его плечах, и поняла, что он с трудом пытается держать себя в руках. – Что, черт возьми, ты написала своему брату?!

Она отступила назад от этой вспышки гнева.

– В точности то, что мы обсуждали. Что я хочу остаться в Шотландии. Что я здесь счастлива. Что я влюбилась и прошу его согласиться на встречу с этим человеком в условиях перемирия.

– Ну что ж, он отказался.

Розалин нахмурилась:

– Я говорила тебе, что он может отказаться. Но я смогу уговорить его!

– Теперь уже слишком поздно. Господи, поверить не могу, что я согласился на это.

Она положила руку ему на плечо, но он не отреагировал на ее прикосновение.

– Пожалуйста, ты можешь сказать мне, что случилось?

И тогда он рассказал. С теми бесчеловечными подробностями, от которых кровь отхлынула от ее лица, сердце сжалось, а ноги стали ватными.

– Нет, – прошептала Розалин.

Это был такой кошмар, о котором невозможно было даже помыслить. Розалин привыкла считать некоторых из этих женщин своими подругами. «Джин. О Господи, бедная Джин!»

Это не могло быть правдой… Или могло? На мгновение она почувствовала неуверенность. Она знала своего брата, но не как военачальника, человека, который презирал Робби Бойда и сделал свое целью захватить его. Клиффорд был бы разгневан, но дойти до такого?.. Нет! Розалин отказывалась в это верить.

Розалин не питала иллюзий относительно безжалостности своего брата во время войны, но он никогда не допустил бы убийства детей и насилования женщин. Насколько бы зол он ни был. И потом, она была абсолютно уверена, что он не сделает ничего, что могло бы повредить ей. Всему этому должно быть объяснение.

– Это, должно быть, какая-то ошибка. Брат не станет…

– Не говори мне этого! – Бойд выдернул свою руку из ее руки. – Я не хочу больше слышать ни одного распроклятого слова о том, что твой святой братец мог или не мог сделать. Если бы я послушался своей интуиции, ничего бы не случилось. Мне следовало бы знать заранее. Не могу поверить, что позволил себя уговорить. Я говорил тебе, что это никогда не сработает. С этими английскими собаками нельзя договариваться ни о чем.

Розалин пыталась унять неистовое сердцебиение. Пыталась уговорить себя, что он просто зол и не имел этого в виду. Но ей становилось все сложнее находить для него оправдания. Все сложнее оставаться понимающей и терпимой, наталкиваясь на его холодное недоверие.

– Должно же быть какое-то объяснение произошедшему. Пошли кого-нибудь…

– Нет! – Его отрывистый возглас прогремел как удар хлыста. – Никаких объяснений, никаких посыльных, никаких распроклятых писем. Твой брат получит мой ответ. Единственный ответ, который он понимает.

Розалин никогда не видела Робби таким и не знала, что делать. Как до него достучаться? Как заставить его выслушать ее?

– Пожалуйста, Робби, не поступай опрометчиво. Такие скоропалительные решения… Это неправильно.

– Господи, ты говоришь совсем как Сетон. Мне не нужен никто из вас, чтобы взывать к моей проклятой совести.

Как Сетон. Розалин вздрогнула от этой правды. Почему она не видела всего этого раньше? Она была как сэр Алекс, и Робби всегда будет видеть ее такой. Англичанкой. Как человека, которому нельзя полностью доверять. Бойд и сэр Алекс сражались бок о бок семь лет, и Робби до сих пор отказывался признать его другом. После семи лет будет ли она все еще ждать, что он осознает, как он ее любит?

А что, если он никогда этого не осознает?

Ее сердце упало. Розалин почувствовала, как счастливое будущее, которое она себе вообразила, тает как туманное сновидение.

Она должна достучаться до него.

– Не нужен? Может быть, ты уже перестал останавливаться и спрашивать себя, что хорошо, а что плохо? Или это уже больше не имеет значения? Может быть, осталось лишь соревнование в том, кто может причинить больше боли? Что случилось со всеми принципами из тех книг, которые ты любишь?

Губы Робби сжались:

– Я не обязан перед тобой отчитываться.

– Тогда отчитайся перед самим собой.

Его молчание было красноречивым ответом. Розалин вглядывалась в его лицо в поисках подтверждения тому, что она права. Где тот человек, который читал философские книги, который посадил садик, потому что он напоминал ему о простом, мирном времени? Который помог спасти деревню от пожара и заступился за женщину, которую большинство мужчин рассматривали как не стоящую внимания? Розалин убедила себя в том, что, несмотря на жесткую оболочку, в глубине души он все еще был человеком чести, способным различать добро и зло. Но она ошиблась. Все, что в нем осталось, – это жажда мести и целенаправленное стремление выиграть любой ценой – оправданно или неоправданно.

– Значит, ты решил ответить налетом на английское селение? Будешь ли ты убивать детей и насиловать женщин?

Губы, которые целовали ее менее часа назад, сделались твердыми и угрожающими. Бойд схватил ее за локоть и притянул к себе.

– Не дави на меня, Розалин. Сегодня на меня столько давили, что исчерпали мое терпение. В отличие от твоих соотечественников я не убиваю невиновных, но твой брат почувствует боль прямо рядом с домом. Можешь в этом не сомневаться.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, о чем он говорит. Но она знала его слишком хорошо, знала, как он мыслит, и от ужаса у нее сдавило сердце. Она недоверчиво посмотрела на него:

– Только не Бруэм. Господи, скажи мне, что ты не собираешься напасть на единственное место в мире, которое было домом для меня. Как можешь ты причинить мне такую боль?

Робби отпустил ее и сделал шаг назад.

– К тебе все это не имеет отношения.

Каждое его слово воспринималось как предательство. Это и было предательством. Господи, какой идиоткой она была! Розалин думала, что если будет любить его всем сердцем, то сможет вытащить его из черной пропасти, которая засасывала его. Она убедила себя, что он не просто безжалостный налетчик, что в нем много хороших качеств. Но что, если их не было? Что, если он и был просто налетчиком?