Запретное влечение (СИ) - Карельская Анна "(Anika)". Страница 28

– Не знаю, как до остальных, но Уилла пока всё устраивает.

Повисает долгая пауза, и я буквально чувствую на себе, как сжимается её сердце. Рыжая отлично целится. Язвительный укол достиг своей цели. Я будто вижу через стену, как Миа стойко держится или по своему обыкновению закатывает глаза, будто это вовсе не цепляет её. Но я знаю. Знаю, что это совсем не так.

– Тем лучше для моего брата, так? Я желаю ему лишь счастья, Розали.

Снова молчание, а затем стук бокала о деревянный стол. Я тут же ретируюсь на улицу, при этом чуть не столкнувшись лоб в лоб с Колином.

– Бежишь с места преступления? – тянет брюнет, вскидывая свои тёмные брови, словно бросая мне вызов.

Сжимаю зубы, тем самым показывая, что сейчас не самое лучшее время для шуток.

– Расслабься, приятель. Где Мел? Ты видел её?

Кажется, я невольно скриплю зубами, слыша, как этот жалкий актёришка называет мою сестру. С весьма самодовольным видом Колин машет мне рукой и заходит в дом, решив отправиться на поиски сам.

С меня хватит. Пора заканчивать весь этот псевдо-любовный прямоугольник.

***

Наш лесной домик погружен в сон. Окутан и укрыт ночным сумраком.

Тихо. Только ветер, что треплет тончайшие листики на деревьях, и рокочущие сверчки, затаившиеся в кустах. Я стою на крыльце, выжидая встречи с самой дорогой мне девушкой. Хождение по краю продолжается.

Едва слышное тиканье стрелок на моих часах давит на виски. Могла ли она обидеться? Допустить мысль о том, что я спал с Розали? Что творится в её голове в эту секунду?

Придёт ли она вообще?

Мы не договаривались, не назначали встречу. Просто знали, наверное, чувствовали внутри, что ночью безопаснее всего. Проведя целый вечер в удушающей компании, я всей душой сейчас наслаждался звуками, доносящимися из леса, что нарушали звенящую тишину.

Ожидание скручивало все мои внутренности в морской узел. Где же она?

Внезапно до меня доносится тихий женский голос. Дёргаюсь, осматриваясь по сторонам. Никого. Отрываюсь спиной от веранды и начинаю медленно спускаться вниз. Лёгкая мелодия, приятные слуху ноты. Иду на звук, крадучись, чтобы не разбудить гостей нашего дома. Мелодия кажется мне знакомой. А быть может, так она мне нравится, что я думаю, будто уже слышал её.

Останавливаюсь в полуметре от старого сарая. Узкая полоска света, что истекала из щёлки в двери, влекла к себе. Узнаю тихий родной голос, который трогает за душу каждый раз, когда бёрется за откровенные песни.

Невозможная.

Мне мерещится её голосок? Или сейчас, в эту самую секунду её пальчики скользят по струнам заброшенной гитары, а из любимых губ льются откровенности?

Не в силах больше бороться с самим собой, я тихонько отворяю дверцу и заглядываю внутрь. Сестра продолжает увлечённо играть, произнося слова из текста с закрытыми глазами. Я почти не дышу.

And I find it kind of funny, I find it kind of sad

The dreams in which I’m dying are the best I’ve ever had

I find it hard to tell you, cos I find it hard to take

When people run in circles it’s a very, very

Mad world, mad world

Это вроде забавно, но вместе с тем и грустно

Сны, в которых я умираю, – лучшие, что я видел

Мне тяжело говорить тебе об этом, ведь я знаю, это сложно принять

Когда люди бегут по кругу, это очень, очень

Безумный мир

Лоб её хмурится, когда попадается особенно сложная нота, а спина напрягается. Такая она настоящая: с убранными назад блестящими прядями, увлечённая тем, что поистине нравится; старательная и парящая в своём мире.

Сырая половица издаёт жалобный скрип. Зелёные глаза широко распахиваются, а пальцы замирают над струнами. Миа смущённо поджимает губы и отводит глаза.

– Я ждал тебя на крыльце, – неуверенно произношу я. Мне становится не по себе, оттого что она прекратила играть из-за моего вторжения. Ведь петь вот так давно стало для сестры редкостью.

– Прости, я здесь… увлеклась, – неловко пожимает плечами она и улыбается.

Я прикрываю за собой дверь и осторожно приближаюсь к ней, присаживаясь рядом. Обвиваю её талию одной рукой и притягиваю к себе, целуя в макушку, что всё ещё влажная после душа. Волосы снова пахнут какими-то цветами, отчего кожа покрывается мелкой дрожью, настолько восхитительно вдыхать их аромат. Чувствовать, что она так близко. Вдали от посторонних глаз. Только я и только она.

– Когда ты последний раз пела, по-настоящему пела? Это ведь было чудесно, Мими.

– Я пела «Горячий секс» по пути в парк в прошлый уикенд, – улыбаясь, возражает она, но грусть, затаившаяся внутри, плещется на самой поверхности.

– Мы дурачились, это почти не считается.

– Вполне, – парирует она и снова касается струн своими тонкими пальчиками, вспоминая аккорды. – Между прочим, ты хорошо подпевал мне.

– Брось. Я больше похожу на осипшего пьяницу, – отвечаю ей я, но не забываю главного: – Почему бы тебе не попробовать себя в музыке более основательно, м-м?

– Уилл, мы говорили об этом, – качает головой Миа и тепло касается моей руки. Чувствую на себе её подавленность.

Поджимая губы, я усмиряю себя, оставляя эту болезненную тему для более мирных времен. Назревающий спор успешно устранён, когда её губы оставляют лёгкий поцелуй на моём плече. Моё сердце тает, снова призывая меня вести себя как влюбленный мальчишка.

– Ты не держишь на меня зла?

– А должна? – разворачивается ко мне лицом Миа и тихонько усмехается.

– Розали наговорила всякой ерунды, – кривлюсь я, замечая, как её глаза распахиваются ещё больше. – Да, я проходил мимо и услышал её паршивую реплику. То есть… да, чёрт, я подслушал, и не смотри так на меня. Я лишь хотел сказать, что она безмозглая дура и что ты… в этой рубашке ты такая притягательная…

Её глаза искренне смеются, а уголки губ дёргаются, еле сдерживая рвущуюся наружу улыбку.

– Я не обижена, Уилл. Просто знаю, что… каждому своё. Кому-то будут нравиться красивые и грациозные девушки вроде Розали, а кому-то – такие, как я. – Её голос звучит уверенно и легко. Словно она давно смирилась с тем, что она непривлекательна. Я озабоченно хмурюсь.

– Ты хотела сказать, такие же настоящие и живые?

– Ну, если ты так думаешь, – она тихонько смеётся и упирается головой мне в плечо.

– Мне не нравится то, что ты считаешь себя хуже Розали. Просто ты не можешь оценить по достоинству свои прелести.

– Отнюдь, не считаю я её лучше. Просто я не глупая и понимаю, что не обладаю длинными ногами и хорошей грудью. Вот и всё.

Я аккуратно отстраняю её головку от себя и встаю перед сестрой на колени. Она ошарашенно наблюдает за мной своими шальными зелёными глазами. К счастью, во мне уже полностью окреп план, как доказать ей её привлекательность. Скидываю сандалик с её ноги и беру миниатюрную ножку в руки. Медленно целую её ступни и щиколотки, поднимаясь чуть выше. Не пропуская ни единого сантиметра нежной кожи, что всё еще пахнет сладким лосьоном после душа.

Её ресницы трепещут. Глаза то блаженно прикрываются, то широко распахиваются. Зрачки темнеют. Продолжаю покрывать ножку поцелуями, не сводя своих глаз с её лица.

– Ты просто не представляешь, что я испытываю, когда ты рядом. Когда флиртуешь со мной или просто забавно хихикаешь. Забудь о Розали. Я – мужчина, и, поверь мне, чёрт возьми, я понимаю в этом больше. К своему стыду, я захотел тебя ещё тогда, когда ты была несовершеннолетней, – шепчу между поцелуями, заканчивая целовать одну ногу и принимаясь за вторую. Дыхание Мии становится тяжелым. – Знаешь, когда это случилось? Когда ты вернулась от Дилайлы. Ты вышагивала по нашей кирпичной дорожке в своём белом платьице и прыгала из стороны в сторону от распылителя. Я вспоминаю об этом практически каждый день. Это было куда сексуальнее, чем надутые губы этой рыжей.

– Мы… мы встретились тогда спустя целое лето, верно? И так изменились. Особенно ты, – тихо отвечает она. Щёки заливает ярко-алая краска. – Не ты один тогда захотел недозволенного, – добавляет она, переводя глаза на свалку ненужного хлама.