Пятый постулат - Измайлова Кира Алиевна. Страница 58

— Ох, хорош! — выговорил чернобородый, перестав держаться за пузо от смеха. В толпе тоже надрывали животики. А что, господину нравится, значит, простому люду тоже должно быть по нраву! — А бороться ты умеешь, артист?

— Куда уж мне, слабосильному! — с явным усилием улыбнулся Весь. Маша вздрогнула: она уже видела как-то раз это выражение на его лице, и ничем хорошим это не кончилось. — Только народ развлекать и горазд!

— Ты ври да не завирайся, — обрезал предводитель, — вы, артисты, сильны, как… сильны, словом! Кто б еще на руках прыгать смог? Я б вот не смог, бороду на усечение даю! Давай-ка, поборись с моим человеком, полный кошель золота дам, если сдюжишь….

Маше показалось, будто она заметила искру алчности, блеснувшую в глазах Веся, но та мигом угасла.

— Как прикажешь, господин, — смиренно ответил тот. А и будешь тут смирен, если на тебя глядят разом три самострела! Их даже Маша видела, да и стрелки не таились!

Против Веся вышел вроде бы самый обычный человек. Ну, подумаешь, ростом на голову выше самозваного артиста и раза в три шире… По здешним меркам — вовсе ничего выдающегося. Но по тому, как разом подобрался Весь, как напружинился, Маша поняла: на него вынесло не деревенского любителя побороться, ой, никак не простака! Как бы самому Весю не схлопотать…

Борцы сошлись. Толпа ахнула, завизжали девки… Маша осторожно открыла глаза.

Мужчины стояли в разных концах подмостков, оба невредимые, мерили друг друга злыми взглядами.

Снова сошлись, и опять Маша ничего не успела увидеть. Вот только были рядом, и тут же разлетелись, как коты, которых из ведра окатили! Тот, чужой, еще покосился на чернобородого, мол, сильный попался противник, хоть с виду худосочный!

Маша невольно прислушалась: вокруг уже заключали пари, сколько еще продержится Весь; судя по всему, этот чужак был признанным бойцом. Девушка пригляделаськ нему: и правда, тело, будто скроенное из стальных тросов, сломанный нос, а ухмылка… сразу видать, бывалый! И что-то защемило в сердце, когда она поняла, насколько хрупким рядом с ним кажется Весь: фарфоровая старорежимная статуэтка рядом с новой бронзовой скульптурой! Казалось бы, что ей за дело? Но всё же товарищ… Нет, не товарищ, всего лишь попутчик!

— Я побил твоего человека в третий раз, — громко сказал Весь. На нем даже рубаха не взмокла, а противник лежал на подмостках, будто пытаясь сгрызть собственный локоть. — Разве я не достоин твоей награды, господин?

— Ты достоин большего! — осклабился чернобородый. Снял что-то с седла, размотал — оказалось, кнут, длинный, тяжелый, таким убить можно, если умеючи. — А теперь давай-ка, попляши!!

Предводитель владел кнутом мастерски, наверняка мог муху убить, но теперь всего лишь бил по ногам Весю. Тот отскакивал, насколько позволяли подмостки, выходил и правда что танец, нелепый, и от этого смешной: в толпе тут и там послышались хохотки. Кнут гулко щелкал, врубаясь в дерево подмостков, Весь изворачивался, стараясь не угодить под удар, снимающий не то что кожу, а и мясо до кости, взлетая в воздух так, как не снилось акробатам, толпа восторженно ахала… А Маша только прижимала руки к лицу и не понимала, бросаться на выручку, или… Да что она может сделать, "глупая девка"? Ее саму перепояшут кнутом, и спасибо, если не таким страшным, как тот, которым гоняют по подмосткам Веся, а потом…

— Устал? — захохотал чернобородый и снизил темп.

Рубаха на Весе была мокра, хоть выжимай, но он оскалился в ответ и высказал все, что думал о матушке предводителя и ее родственных связях с земляными червями и слизнями, а также о потомстве, которое она произвела на свет вследствие онойсвязи. Прозвучало это так, что в толпе зареготали, а Маша покраснела. Воистину, Весь не умел смолчать даже в подобной ситуации!..

Чернобородый кивнул, и на подмостки, бросив коней, выскочили разом двое. От этих Весь уйти не сумел — то ли слишком устал, то ли они оказались сильнее, но ему враз заломили руки за спину, и аристократу осталось только гневно сверкать глазами. Но кого тут можно было напугать этим!

— Много о себе возомнил? — ласково спросил чернобородый. — Забыл, где оказался? Ну так сейчас вспомнишь… Двадцать плетей!

Толпа ахнула. Маша уже примерно понимала, что к чему, и осознавала, что двадцать ударов таким вот кнутом, как у предводителя, — это смерть. Да таким и с одного удара убить можно!

Весь дернулся в руках у державших его парней, но не прощения просить стал, а выругался так, что небесам стало тошно.

— А, вон ты как? — Чернобородый кивнул своим людям.

Те мигом располосовали на Весе рубашку сверху донизу… и только присвистнули.

— Ого! — сказал и предводитель и сказал им: — А разверните-ка его к людям! Не всякий раз такое увидишь!

Маша, присевшая у кромки подмостков, тоже посмотрела: да, такую татуировку тут не увидишь, да еще чтобы она шевелилась под кожей!..

— Ох, и жаль же такую шкуру кнутом портить! — притворно вздохнул чернобородый, оглядывая Веся. — Ну, скажи, где такие картинки делают?

Ощерившись, тот сообщил, куда может отправляться чернобородый со своей свитой. Маша стояла неблизко, но чуяла бессильную ярость Веся. А ведь запорют, как есть запорют его, такого гордого!.. И что же делать?!

— А, ладно…

Весь вдруг рванулся в руках стражников, и вырвался бы, не окажись один чересчур цепким. Этот еще и платок с него сорвал, и золотая коса выкатилась на всеобщее обозрение.

— Ого! — весело сказал чернобородый. — А не девку ли мы поймали?

— Никак не девку! — рявкнул в ответ один из тех, кто сдерживал бессильную злость Веся. — Я уж пощупал, как есть парень!! А что коса…

— А косу долой, — постановил предводитель. — Негоже парню с косой…

Сверкнул нож, и вот тут уж Весь забился в чужих безжалостных руках, а Маша, не выдержав, — ведь знала, слышала, что для служителя культа его волосы!! — ринулась на подмостки с криком "не троньте!!"

И ведь одного мужика отбросила, скинула в толпу, силы ей было не занимать, и второго бы успокоила, но оставались еще четверо… правда, у Веся были ножи…

Вот только тут прозвучал совсем иной голос.

— Что опять творишь, Вазек? — густым басом спросил кто-то, и Маша с трепетом увидела мужчину таких размеров, что при нем она бы казалась воробьишкой при степном орле! — Озоруешь?

— Так артистов заезжих поучить решил, — сообщил чернобородый, теребя поводья. — Вовсе ничего не умеют, а туда же!

— Поучил? — миролюбиво спросил гигант. Конь его показался Маше колоссом, от его поступи земля дрожала. — Ну так и ступай с миром. И их отпусти.

— Так я разве держу? — удивился чернобородый, и Веся отпустил второй его подчиненный, поскорее спрыгнул вниз. Весь, как тряпочный, осел на подмостки. — Он сам…

— А я и вижу… — прогудел колосс. Посмотрел на перепуганное, малиновое лицо Маши и вдруг метнул ей под ноги аж два золотых. — Был бы я помоложе…

Глава 20. Есть женщины…

Чернобородый со свитой уже убрались, гигант тоже развернул коня, народ разбрелся, а Маша всё боялась сдвинуться с места. Вернее, это Весь не шевелился, а куда она одна пойдет?

— Ну пойдем, — потянула девушка каменное, неподъемное тело. Вроде и небольшого роста, хрупкий такой, а поди подыми! — Ну Весь! Идем же!!

Тащить на себе Веся ей пришлось волоком, своими ногами он не шел, будто из него все кости вынули — и это притом, что Маша готова была поклясться, что ни чернобородый кнутом, ни его подчиненный кулаком до него даже не дотронулись!

Слава Вождю, сил у Маши хватало, и ей удалось дотянуть Веся до того места, где они оставили лошадей, и даже взгромоздить на телегу. Маша хотела поскорее покинуть негостеприимный городок, но не тут-то было…

— Ты куда правишь? — спросил Весь, сев прямо. Его рубашка висела клочьями, и Маша подумала, что надо бы его переодеть.

— Подальше отсюда!

— Дай вожжи! — Весь отстранил Машу — откуда силы взялись! — и направил Зорьку куда-то в центр городка. Девушка потянула носом: от взмыленного мужчины должно было бы крепко пахнуть потом, но тянуло почему-то полынью, остро и так горько, что аж в носу защипало.