Паранджа страха - Шарифф Самия. Страница 5

Однажды, когда я вернулась из школы, мать окликнула меня. Мне уже шел тринадцатый год.

— Подойди, чтобы я лучше тебя рассмотрела.

Я повиновалась. Мать внимательно осмотрела мою грудь.

— За какие только грехи я заслужила такое наказание, — вздыхала она, глядя на меня с видимым отвращением. — Смотри, у тебя уже растет грудь. Если твой отец это заметит… А ну, иди за мной!

И быстро повела меня в ванную комнату. Я едва держалась на ногах от страха. Мать приготовила широкий пояс и сняла с меня кофту.

— Надо перемотать и сильно стянуть, чтобы твой отец ничего не заметил. Если он заметит, как сильно ты изменилась, мне влетит, — сухо объяснила она.

Теперь я понимаю причины ее страха. За каждую мою шалость вина ложилась и на мать, полностью отвечавшую за мое воспитание. Наказав меня, отец вымещал зло на матери: избивал ее в свое удовольствие.

Пояс сжимал меня так, что трудно было дышать, но мать и слышать не хотела никаких возражений.

— Если я расслаблю повязку, твоя грудь станет заметной. Нужно терпеть. Думай о последствиях. Перепадет и тебе, и мне.

Очень скоро я узнала, что это были за последствия!

— Каждое утро перед школой будешь приходить ко мне. Я помогу тебе с бандажом. Позже ты научишься надевать его без посторонней помощи.

Бандаж пришлось носить очень долго, очень.

В четырнадцать лет у меня начались первые месячные.

При виде крови меня охватила паника. Ведь кровь означала потерю девственности, со всеми вытекающими последствиями для чести моей семьи. Не сказав домашним ни слова, я решила посоветоваться с Набилой. Подруга высмеяла меня, а потом объяснила, что это самая обычная менструация, которая случается каждый месяц со всеми девочками нашего возраста, и я должна рассказать обо всем матери.

Вечером я старалась определить настроение матери, чтобы сообщить ей новость. Я знала, это ее не обрадует.

Собравшись с духом и приняв виноватый вид, я выпалила:

— Мама, у меня месячные.

Мать глянула так, словно я сообщила ей о конце света.

— Ты хоть знаешь, что это значит?

— Нет, — ответила я, вконец обеспокоенная. — Это значит, что ты можешь забеременеть в любой момент.

Как всегда, мать думала только о чести семьи.

— И что теперь с тобой делать? Одно хорошо — тебе уже четырнадцать и скоро ты выйдешь замуж. А пока ты должна быть очень осторожна. И чтобы никаких секретов. Ты должна рассказывать мне обо всем, что с тобой происходит.

Я успокоила ее, заверив, что мне нечего скрывать и что вся моя жизнь — сама осторожность.

Из моего окна был виден соседский дом, принадлежавший относительно пожилому мужчине, который жил там со своей семьей. Из дома он выходил в военной форме в сопровождении молодого человека, окно которого находилось как раз напротив моего — несколько раз я видела, как он ходит по комнате. Высокий, стройный, с тонкими черными усиками на загорелом лице. Ему очень шел военный мундир. Часто он сидел возле окна с книгой, время от времени поворачиваясь в мою сторону. Смущенная, я делала вид, что он совсем мне неинтересен. Однажды, когда молодой человек удостоверился в том, что я за ним наблюдаю, он поднялся, чтобы лучше меня разглядеть. Я испугалась, но в то же время почувствовала, что хочу узнать, понравилась ли я ему.

В этот момент в комнату вошел брат. С невинным видом я захлопнула окно.

— Чего тебе?

Брат направился к окну, но я преградила ему путь. Он попросил помолчать, потому что ему нужно было поговорить с приятелем, который играл на улице в мяч. Я молила Бога, чтобы мой сосед исчез. Когда брат ушел, я выглянула и облегченно вздохнула. В окне напротив никого не было.

Я отправилась в кухню, потому что мать хотела научить меня печь пироги.

— Хорошая жена должна знать, как накормить супруга, — сообщила она.

— Я не хочу быть хорошей женой. Я хочу выучиться и работать.

Мать иронически усмехнулась.

— Я и не знала, что родила мальчика!.. Нет, ты будешь делать так, как велю я. Я хочу, чтобы все потом говорили, что Варда воспитала прекрасную дочку. Чтобы я гордилась тобой, ты должна быть послушной, стать прекрасной женой, достойной человека, который женится на тебе. Ты мне еще спасибо скажешь за то, что я научила тебя всему этому. Давай! Положи пирог на противень и добавь масла.

В это время я пыталась понять отношение матери ко мне. Почему она не любила меня? Почему она никогда не обнимала меня, как другие родители обнимают своих детей? И почему при этом она так баловала моих братьев?

Иногда мне казалось, что я приемный ребенок. Просто не могла понять, как родители могут до такой степени ненавидеть собственную родную кровинку, не уделять ей никакого внимания. Я завидовала своим одноклассницам, когда за ними приходили их родители, восхищались ими, спрашивали, как прошел день. Я бы все отдала, чтобы хоть на короткое время оказаться на их месте.

Приближались каникулы. Увидев мой табель с отметками, мать сказала, чтобы вечером я показала его отцу. 36 Самия Шарифф — Он хочет кое-что тебе сказать, — объявила она.

— Что именно? — спросила я заинтригованно.

— Вечером сама узнаешь.

Я ушла в свою комнату посмотреть на соседа. В это время он всегда сидел у окна. Но может ли быть, чтобы он поступал так специально? Я не верила, чтобы такой симпатичный парень мог мною заинтересоваться. Красавицей я не была. Кроме того, он был намного старше.

Потребность для кого-то хоть что-то значить, собственно, и заставила меня затеять эту невинную игру в соблазнение, привносившую толику пикантности в мою пресную жизнь. Перед тем как выглянуть в окно, я распустила волосы, чтобы казаться немного привлекательнее. Волосы были моей гордостью: черные, густые и длинные. Впрочем, чаще я носила их заколотыми или собранными в узел, как и обещала матери.

— Ты должна их расчесывать только в моем присутствии или перед мужем, — часто повторяла она.

Услышав в коридоре шаги, я быстро закрыла окно и собрала волосы в. узел. За мной пришел Малек. Его прислал отец.

«Господи, помоги! Если уж отец посылает за мной, значит, дело очень важное, но вряд ли приятное для меня». Опустив глаза, я подошла к отцу, который смотрел телевизор, и замерла. Сердце выпрыгивало из груди, отчего стало трудно дышать.

Наконец отец соизволил заметить меня и пригласил сесть рядом. Произошло что-то серьезное: никогда раньше он не позволял мне сидеть во время разговора. Обычно он просто отдавал приказания, не допуская мысли о возражениях со стороны матери или с моей. Но теперь…теперь он разрешил мне присесть! «Что же произошло? Боже, сделай так, чтобы он^не сделал мне ниче37 го плохого, помоги мне!» — шептала я про себя. Отец встал и принял торжественный вид.

— Я буду краток. Фарид объяснил мне, что написано в твоем табеле. Скоро тебе исполнится пятнадцать. Ты получила среднее образование, значит, ты умеешь читать и писать. Мой отцовский долг перед тобой выполнен. Настала твоя очередь исполнить долг. Хватит тратить время на школьные глупости. Когда закончится учебный год, ты будешь сидеть дома, а твоя мать научит тебя всему тому, что поможет стать хорошей женой. Я хочу услышать, как будут говорить о тебе люди: «Посмотрите, какая хорошая дочь у господина Шариффа». Тогда я буду знать, что сделал все как надо, и смогу умереть спокойно. Ты должна быть готова — скоро ты познакомишься со своим будущим мужем.

— Но, папа…

— Что, папа?! — перебил он. — Заткнись! Я больше не хочу тебя слушать. Вместо того чтобы без толку сидеть в комнате, иди и помоги матери по хозяйству. Или проводить время подобным образом тебя научили в школе?

Я поспешила удалиться, а вдогонку мне несся нескончаемый поток упреков. Мне так хотелось сказать, что я не хочу замуж, что мне нет и пятнадцати, что я хочу учиться дальше, чтобы самой зарабатывать на жизнь.