Паранджа страха - Шарифф Самия. Страница 8

Хотела побывать в квартале, где я родилась и выросла, потому что считала, что мое детство было гораздо счастливее юношеских лет. Я растерялась. С одной стороны, хотелось освободиться от беспрестанного контроля и давления, с другой — угнетала мысль, что, отослав подальше, от меня просто хотят избавиться.

В аэропорту, где туда-сюда сновали люди разных национальностей, отец проводил меня до места регистрации билетов и велел ни на шаг не отходить от него, пока не объявят мой рейс. Я заметила, как какой-то молодой человек, проходя мимо, взглянул на меня.

— И ты еще смотришь на это ничтожество! — грозно заговорил отец. — Чем дольше ты будешь сторониться мужчин, тем лучше! Поверь мне! Ну как можно быть спокойным? Один Аллах ведает. Я должен постоянно следить за тобой, а потом настанет очередь твоей сестры. Если бы у меня были только сыновья! Я не хочу страдать из-за тебя, слышишь?! А теперь ступай. Посадка уже началась.

И не забывай: у твоего отца везде есть глаза. Ты только подумаешь что-то натворить — я уже все буду знать.

Возле турникета я оглянулась сказать отцу «до свидания», но он был уже далеко. По пути к самолету я старалась не поднимать головы, пряча лицо: мне казалось, что все таращатся на меня и уже сейчас за мной следят всевидящие глаза моего отца.

В самолете соседнее кресло занимал пятидесятилетний мужчина. Он был намного старше меня, а значит, это вряд ли рассердило бы моего отца. В момент взлета я закрыла уши руками, чтобы не слышать гула турбин.

— Впервые летишь на самолете? — приветливо спросил сосед.

— Нет, не впервые, — скромно ответила я.

Что было впервые, так это разговор с незнакомцем, и я до полусмерти боялась, как бы он не решил, что я ненормальная.

— Раньше бывала во Франции?

— Это моя родина, мсье. Я прожила там первые семь лет, а теперь возвращаюсь после восьмилетнего отсутствия.

— Тогда ты должна радоваться. А чем занимаешься в Алжире? Ходишь в школу?

Я поняла, что не смогу сказать правду. По национальности он, скорее всего, был французом и вряд ли понял бы, почему такой девочке, как я, запретили ходить в школу.

— Я с отличием окончила среднюю школу, — ответила я уклончиво.

— Браво. Люблю прилежных детей. А я преподаю в колледже. Твои родители, наверное, гордятся тобой и подарили тебе эту поездку в награду за твои труды, не так ли? На их месте я сделал бы то же самое.

Вести беседу мне было трудно: я избегала тем личного характера и все время переводила разговор в другое русло либо сама задавала вопросы о нем самом. Он сказал, что работает преподавателем в Алжире уже пять лет и очень любит эту страну. Четыре раза в год он ездит во Францию навестить супругу.

Полет длился два часа. Время в компании интересного собеседника пролетело быстро.

— Уважаемые господа, пристегните ремни, — объявила стюардесса. — Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Орли-Южный.

Самолет шел на снижение, и я прильнула к иллюминатору: как приятно снова увидеть проплывающие внизу знакомые картины, так не похожие на алжирские.

Мой приятный спутник на прощание пожелал удачной учебы и больших профессиональных успехов в будущем. Если бы он только знал, что я испытывала в тот момент! Но я никогда бы не доверилась незнакомцу.

Поблагодарив его за приятную компанию, я пожелала счастливого свидания с супругой.

Выражения на лицах попадавшихся навстречу людей заметно отличались от тех, что я видела в алжирском аэропорту, — они излучали спокойствие. Жизнь во Франции казалась размеренной и умиротворенной.

В зале ожидания меня ждали тетушка и ее муж.

— Дорогой, — сказала она супругу, — посмотри, она действительно стала красивой девушкой! — Потом она повернулась ко мне: — Мать будет гордиться тобой, потому что из тебя выйдет очень красивая невеста!

— Но я не собираюсь замуж! — воскликнула я.

Тетушка рассмеялась, словно я сказала невесть какую глупость.

— Все девушки когда-нибудь выходят замуж, дорогая.

А что им еще делать?

— Они могут трудиться, зарабатывать себе на жизнь и ни от кого не зависеть, — убежденно ответила я.

— Но только не дочь господина Шариффа, моя дорогая. И где ты всего этого набралась?

Забрав багаж, мь! поехали в дом к дяде. Я с восторгом рассматривала попадавшиеся на нашем пути громадные здания и сгорала от нетерпения поскорее сообщить Амине о своем приезде. Мне так хотелось ее увидеть.

— Как дела у твоих родителей?

— Спасибо, тетя, хорошо.

— Твоя мама рассказывала, что ты выросла, но я и представить не могла насколько. Это сколько тебе уже?

— Скоро пятнадцать.

— Мы обязательно отпразднуем твой день рождения, — пообещала она слащавым голосом. — Будешь умной и послушной, будешь относиться к нам с почтением, тогда мы купим тебе очень хороший подарок.

Будешь относиться к нам с почтением— что означают эти слова? Разве я не относилась с почтением к своим родителям? От тетушкиных речей у меня комок подступил к горлу. В голове один за другим стали возникать вопросы. Затевалась какая-то интрига! Но я гнала дурные мысли, чтобы насладиться своим пребыванием во Франции.

Когда мы приехали, я познакомилась с двумя двоюродными братьями, которых никогда не видела раньше.

Они жили в Алжире, пока мы были во Франции, и переехали сюда, когда мы покинули страну.

— Заходи, моя дорогая, чувствуй себя как дома.

— Спасибо, тетя.

— Вот твоя комната, — сказала она, показывая комнату, которую уступил мне один из ее сыновей. — Распаковывай вещи и присоединяйся к нам в кухне.

— Можно я позвоню Амине?

— Аминаг — это дочь мусорщика?

— Да, это она.

— Лучше поешь сначала. Ты наверняка проголодалась.

— Ну пожалуйста, тетя, — взмолилась я. — Позволь мне позвонить. Я восемь лет ждала этого!

— Ну ладно. Только быстро и сразу приходи обедать.

Я по памяти набрала номер Амины. Сердце выпрыгивало из груди, когда я повторяла про себя: «Только бы она была дома!» И вдруг я услышала голос моей подруги.

— Амина?

— Да, я.

— Это Самия, — сказала я дрожащим голосом, не в силах совладать с эмоциями.

Мне так много нужно было ей рассказать: о том, как трудно жить в Алжире, как мне не хватало ее поддержки все эти годы, пока мы были в разлуке. Но рядом находилась тетушка, которая слышала каждое мое слово и могла все передать моей матери! Поэтому я попросила Амину перезвонить мне через час, после того как поем.

— Расскажи, что происходит в Алжире, — попросила тетушка. — Как твои школьные успехи?

— Блестяще. Вот только я не смогла закончить учебу…

— Не расстраивайся, — перебила она. — Главное — ты умеешь писать и читать. Сегодня вечером нам нужно обсудить одно очень важное дело.

«Вот как! Значит, я была права насчет интриги! Отправляя меня во Францию, мой отец преследовал некую скрытую цель».

— О каком деле?

— Вечером узнаешь. Но ты не беспокойся. Речь идет исключительно о твоем благополучии.

Амина позвонила через час, как и было условлено.

Тетушка, как только поняла, что звонит дочь мусорщика, недовольно буркнула: -

— Не говори долго. Ты ведь знаешь отношение к ней твоей матери. Ей не понравится, что ты общаешься с этой девчонкой.

Я проигнорировала ее замечание, ведь я так соскучилась по своей подруге. К сожалению, я не могла поведать ей всего, потому что тетушка все равно была поблизости и слышала разговор. Перед тем как повесить трубку, я пригласила ее в гости, поскольку и здесь меня лишили права выходить из дому одной.

На мой вопрос, каким образом Амина может плохо на меня повлиять, тетушка заявила, что, по ее мнению, моя подруга опозорила своих родителей, заведя дружбу с парнем-французом. Я же была поражена ее храбростью! Она по-прежнему делала все, что сама считала нужным. Но я, разумеется, не стала говорить об этом тетушке. Вечером она пришла ко мне в комнату.