Изнанка мести (СИ) - Великанова Наталия Александровна. Страница 117

– Вика, что-то ты неважно выглядишь, – голос старичка вывел её из дремы, – пойди приляжь, вон там, у сирени на шезлонге, я сейчас плед принесу.

– Нет, спасибо, – качнула головой Вика, но следующее, что она помнила, были малиновые полоски раздвижного кресла и мягкое покрывало, окутывающее её.

Когда Вика проснулась, она чувствовала себя немного лучше. Хозяина не было видно. Легкое дуновение шевелило листья, качались ветки. Бабочки порхали у цветов, летел пух. Вечер ещё не наступил, но тени от деревьев уже вытянулись длинными языками. Пора было ехать, но в гнездышке было уютно. Она ещё долго лежала, а уже ближе к вечеру, Кирилл Михайлович подвез её до станции на своём стареньком Рено. Они тепло попрощались, и он велел ей беречь себя.

Вика вошла на платформу и в ожидании поезда уселась на скамейку – благо нашлась пустая. Народу было мало: у турникета тетушка с клетчатой тележкой рылась в карманах, далеко впереди маячила дама в красной шляпе.

Несмотря на поздние часы, духота не отступала. Губы у Вики пересохли, она глотала ртом воздух, который мгновенно изжаривал гортань. На лбу выступил пот. Что это с ней? Ей безумно захотелось позвонить Ярославу и попросить, чтобы он забрал её отсюда. Вопреки насмешкам и суровому осуждению, наперекор непониманию и размолвке, она хотела его видеть, хотела принадлежать ему. Она представила, как расслабляется в его объятиях. Безумно хотелось спать, ныли кости. Зачем только она придумала эти дурацкие условия?

– Девушка! Девушка! – кто-то тряс её за плечо. – Вам плохо? – Вика с трудом разомкнула веки. Стемнело. Над скамейкой горел фонарь. Сколько времени она здесь просидела? – Вам плохо? – Вика подняла мутный взор на парня лет шестнадцати и покачала головой. Его светлые волосы расплывались над ней. – Сидите, не вставайте!

Он быстро пошел прочь, а Вика отупело думала о боли, заполнившей всё тело. Зачем он её разбудил? Во сне она ничего не ощущала. Она задержала дыхание и уперлась руками в доски, надеясь справиться с мучительной ломотой. Может быть, начались роды?

«Нет, еще рано, – подумала она отрешенно, а потом остро, с испугом: – О нет, еще рано!» Почему на станции такой туман? Она должна… Она не должна здесь сидеть! Ей надо позаботиться о себе. О них обоих. Вика огляделась. Ей надо на поезд. И к врачу на всякий случай. Боль, которую она чувствовала, не походила на ложные схватки в тот день, когда она побежала к Ярославу…

Ярослав! Он мог сделать всё, что угодно! Он мог бы ей помочь. Тепло от этой мысли согрело на минуту её сердце. Она вернется домой и прямиком пойдет к нему. Согласится на всё: на замужество, на фамилию, на… Что там ещё он хотел? Да всё, что он ни пожелал бы! Зажмурившись, она перетерпела волну физической муки.

Из мглы выплыло лицо парня, который тряс её минутой раньше, и женщины в фуражке. Они что-то говорили, но она уловила лишь слово «скорая». Потом её везли (почему-то лежащую) на машине неотложной помощи, и санитар спрашивал, какой у неё срок, есть ли договор с роддомом, есть ли с собой документы, что-то про давление, беременность, лекарства. Вика очень старалась отвечать внятно и уверенно, но от внезапных судорог не могла оценить, насколько хорошо это получилось. В ней нарастал панический страх за ребёнка. Она пыталась привстать и посмотреть на живот, но её спутник не позволял этого сделать. Почему они так долго ехали? Почему ей было так больно? Почему доктор смотрел с такой тревогой? Она металась, стараясь избавиться от пытки и не стонать, но это у неё не очень получалось.

Наконец, когда Вика в очередной раз очнулась от спазмов, они добрались до больницы, которая позже оказалась роддомом. Её сразу принялись переодевать, допрашивать, слушать, смотреть, трогать – процедуры заняли бесконечно много времени. Порой в голове у неё случалась каша, и хотелось только выть от мучительной боли. Она умоляюще смотрела на врачей и медсестер в страхе, что с малышом может быть что-то не так. У неё было всего тридцать шесть недели беременности. Ещё месяц малыш должен был расти в животе.

– Что с ним? Что с ним? – спрашивала Вика поминутно, цепляясь за руки медиков.

– Не торопись, сейчас врач осмотрит тебя, всё узнаешь, – строгая медсестра в белой шапочке подошла к ней со шприцем, – я сделаю укол но-шпы, чтобы ослабить тонус.

Наконец, Вику отвели в кабинет, где лысоватый доктор средних лет велел ложиться на кресло. Ободряюще улыбаясь, он приложил непонятный аппарат к её животу, и среди хрипов они могли различить слабые удары маленького сердечка.

– Слышишь? – он посмотрел на неё сквозь стекла старомодных очков, – бьется.

Вика сглотнула, пытаясь хоть немного смочить пересохшее горло. Кивнула.

– Кто у нас там?

– Девочка.

– Отлично. Девочки – они сильные. Сейчас мы поместим тебя в палату, поставим капельницу. Понаблюдаем за вами.

Он отвернулся, стал быстро что-то писать в карте, а Вика смогла немного расслабиться. Боль уже не раскалывала тело на куски, она чувствовала себя спокойнее в руках специалистов. «Господи, не дай случиться ничему плохому, – просила она, – я буду паинькой! Всё что угодно, только пусть с малышкой всё будет в порядке!» Казалось, она уехала от Кирилла Михайловича много часов назад, а Ярослава не видела несколько дней.

Её перевели в палату на шесть коек и поставили капельницу. Здесь было несколько девочек, они переговаривались и смеялись, читали, отгадывали кроссворды. Странно, ей казалось, уже давно наступила ночь, почему они не спали? У большинства животики были большие. Вика следила за их движениями, потом перевела взгляд на капельницу. Лекарство бесшумно сочилось по трубке. За окном синело тёмное ночное небо. На тумбочке рядом стояла её сумка, и лежали сложенные вещи. Надо бы позвонить Ольге, предупредить, что она в больнице. Лекарство продолжало тихо падать. Вика закрыла глаза. Боль совсем отпустила. Наконец-то, она могла отдохнуть.

Вика пробудилась посреди ночи. В палате стояла тишина, в окно падали лунные полосы, ветер шевелил тёмные деревья. Вика припомнила, как медсестра аккуратно освободила её руку. Она чувствовала себя неплохо. Несмотря на неудобную кровать и жёсткий матрас спалось хорошо. Сколько, интересно, времени?

Утром её разбудили негромкие постукивания чашек, шорох тапок, шёпот. Девочки просыпались. Вика подняла веки и встретилась глазами с низенькой шатенкой в голубом халате.

– На завтрак пойдешь? Или тебе принести?

– Сейчас поднимусь, – голос звучал сдавленно, – а сколько времени?

– Без двадцати девять.

Вика приподнялась. Она чувствовала себя неуверенно. Голова не кружилась, ничего не болело, но общей крепости не ощущалось. Что же с ней вчера было? Надо спросить у доктора. Вика положила руку на живот и долго ждала, пока дочка не соизволила пошевелиться. Она не хотела есть, но запах казенной каши приятно проникал в ноздри, и она решилась.

Напрасно. Вика впервые была в стационаре, она и не знала, что не имея миски, кружки, она не могла ничего получить. Где ей было взять здесь посуду? Вика пошлепала в палату. Странно, что ей выдали халат и тапки. Надо попросить Ольгу привезти собранные для роддома вещи. Интересно, сколько её продержат здесь? Надо дождаться врача. В какой она больнице? Вика глянула на девчонок и столкнулась все с тем же взглядом девушки в голубом халате.

– У тебя тарелки нет? – спросила она.

Вика отрицательно покачала головой.

– На скорой привезли?

– Угу.

– Сейчас помою и отдам тебе.

– Не надо, спасибо! – смутилась Вика, – да я, наверное, уже не успею.

– Успеешь, пойдем.

Они вышли из палаты, дошли до туалета, где Лена, так назвала себя соседка, помыла свои приборы. Пошли к кухне, на раздаче получили завтрак и Вика горячо поблагодарила спасительницу. Вернувшись, она села на кровать и принялась за теплую, чуть подслащенную молочную овсянку. Потом порылась в сумке в поисках телефона. Он был выключен. Видимо зарядка кончилась. Какой же он все-таки привередливый – её телефон! Ну, нет, миленький, давай, мне очень нужно позвонить! Она нажала кнопку включения и, потихонечку жуя, стала ждать загрузки. Ого! Сорок семь пропущенных вызовов. Вот это да! Кто же её так разыскивал?